кольчуги, шлемы.

Рихард

Меня не понял ты, мой гость почтенный;

Нормандский наш обычай не таков:

Здесь всякий, кто ночлег дал иноземцу,

Имеет право требовать, чтоб гость

Иль сказку рассказал, иль песню спел,

И в свой черед ему он тем же платит.

На старости держусь я старины,

Люблю я песни, сказки и преданья.

Исполни ж наш обычай, добрый гость.

Бальдер

Иная сказка сладостней вина,

Душистее плода, пестрее птицы;

И часто звук старинной бранной песни,

Как звук мечей, как гром щитов пленяет

Наш слух: итак, не вовсе я ошибся.

Хоть в памяти не много у меня

Рассказов, но почтить такой похвальный

Обычай я готов. Вот что недавно

На палубе, в морскую тишину

Нам при луне один из корабельных

Товарищей рассказывал.

Рихард

Но прежде

Еще по кубку выпьем.

(Пьют.)

Начинай.

Бальдер

Два северных породы славной графа,

Друзья из младости, переплывали

Моря на кораблях своих союзных;

И много битв на суше и водах

И много бурь они видали вместе;

И много раз, на юге и востоке,

У берегов цветущих бросив якорь,

Друг с другом отдых сладостный делили.

Вот наконец они в старинных замках,

Наследии отцовском, поселились,

И им одну печаль послало небо:

Они супруг любимых схоронили,

Почти в одно лишась их время; горе

Тесней сдружило их, но и отрада

Осталась им в печали их глубокой:

У одного был сын, ребенок бодрый,

Другой имел младенца-дочь. Чтоб новым

Союзом утвердить святую дружбу,

Чтоб вечная осталась память ей,

Отцы детей решились сочетать,

И их они тогда же обручили.

И девочке и мальчику на шею

На легких золотых цепочках были

Повешены два перстня дорогих:

В одном из перстней был сапфир, как очи

Невестины лазурный, а в другом

Был камень, розовый, как молодые

Румяные ланиты жениха.

Рихард

Был камень розовый, ты говоришь,

В кольце невесты?

Бальдер

Да, большой рубин.

Но слушай далее. Тогда уж мальчик

Был лет пятнадцати; был силен, ловко

Владел мечом и мог уж обуздать

Коня; не для тревог морских отец

Его готовил; он был должен замки

И области наследственные предков

Могучею рукою защищать.

Невеста же была младенец

Лет четырех; еще не покидала

Она своей приютной колыбели;

Усердная за ней смотрела няня.

Но что ж случилось? Был прекрасный день

Весенний; на́ берег морской из замка

С малюткой вышла няня, вслед за нею

Толпа прислужниц молодых; цветы

И камешки блестящие сбирали

Они на берегу; малютка ими

Играла; море было тихо; свежий

Весенний ветерок едва касался

Прозрачных вод, и солнце в них сверкало,

И отблеск волн приятно трепетал

На свежей зелени. Челнок рыбачий

Привязан был у берега; цветами

Душистыми наполнивши его,

Прислужницы малютку уложили

В цветы и, отвязав веревку, тихо

На плещущих кругом волнах качали

Челнок; младенец веселился; вдруг

Веревка неприметно из руки,

Ее державшей, ускользнула в воду,

И легкою волною откачнуло

Челнок от берега; хотят его

Схватить, но до него уже не может

Достать рука; и море, сколь ни тихим

Казалося оно дотоле, тянет

Какою-то невидимою силой

Его вперед; дитя, в цветах играя,

Смеется, слышен крик его веселый;

А женщины на берегу подъемлют

Отчаянные вопли. В это время

Жених, приехавший с своей малюткой

Невестой повидаться, на коне

По ближнему береговому лугу

Скакал и прыгал; он на крик примчался

И, сведав, что случилось, смело в воду

Погнал коня, дабы поймать челнок.

Но, холод волн почувствовавши, конь

Стал на дыбы, и бросился назад,

И седока умчал с собой обратно.

А между тем челнок все дале, дале;

Вот, наконец, из тихого залива

Он выплыл; вдруг повеял свежий ветер,

И скоро он совсем исчез из глаз

В открытом море.

Рихард

Бедное дитя,

Спаси тебя хранитель ангел твой!

Бальдер

Услышав весть ужасную, отец

Немедленно всем кораблям своим

Велел пуститься в море; на быстрейшем

Он по́плыл сам. Но в море нет следов;

А к вечеру переменился ветер,

И всю ту ночь свирепствовала буря.

Вот наконец, по долгом и напрасном

Искании, нашли пустой рыбачий

Челнок и в нем увядшие цветы.

Рихард

Что сделалось с тобою, добрый гость?

Ты дышишь тяжело, ты весь в лице

Переменился.

Бальдер

Нет. Послушай дале:

С той бедственной поры покинул отрок

Жених коня и прилепился к тяжким

Морским трудам; стал плавать; в холод, в бурю

Бросался в волны и боролся с морем

И руку приучал владеть кормилом;

И наконец, став юношей могучим,

Он корабли вооружил и в море

Пустился… на земле его надежде

Уже ничто не льстило; ни одна

Красавица окрестных замков сердца

Его не трогала; он обручен

Был морю дикому, волнам свирепым,

Пожравшим все его земное счастье.

Там в глубине была его невеста,

Там был и обручальный перстень. Главный

Корабль свой он украсил парусами

Пурпурными и ре́зьбой золотою,

Как брачному прилично кораблю.

Рихард

Не так ли этот был корабль украшен,

Как твой, на якоре стоящий в нашем

Заливе?

Бальдер

Может быть. На этом брачном

Могучем корабле он претерпел

Немало бурь; и волны, громы, вихри

Не раз ему приветственные песни,

В ужасный хор совокупясь, гремели;

Немало битв морских он совершил;

И знают все на севере его

Под страшным именем: когда в бою,

Сцепив корабль свой с кораблем врага,

На палубу его с мечом подъятым

Взбегает он, народ кричит: «Беда!

Пропали мы! Жених морской, помилуй!»

Я кончил свой рассказ.

Рихард

Благодарю;

Мне, старику, расшевелил он душу.

Но, кажется, недостает конца

Рассказу твоему. Кто может знать,

Погибло ли дитя в волнах иль нет?

Попасться мог навстречу челноку

Корабль и взять дитя, оставив в море

Челнок; иль быть могло принесено

Дитя на остров, моему подобный,

И люди добрые могли его

Найти; и, может быть, под их надзором

Малютка выросла, и, может быть,

Она теперь цветущей девой стала.

Бальдер

Искусно ты досказываешь сказки.

Но твой теперь черед; готов я слушать.

Рихард

Я в старину знавал преданий много

О рыцарях, о герцогах нормандских;

Любимец мой был наш Рихард Бесстрашный,

Который ночью видел так, как днем,

И по лесу гулял в глухую полночь,

Сражаяся с нечистыми духа́ми.

Но память у меня теперь плоха,

И в голове от старости все смутно;

Итак, не взыщешь ты, когда на место

Меня мой долг теперь тебе заплатит

Питомица моя, та молодая

Красавица, которая сидит

В углу так тихо, к нам спиной, и сети

Мои чини́т при свете ночника.

Она поет, как соловей, и много

Прекрасных песен знает. Не дичись,

Торильда, гостя; спой ему ту песню

Про девицу-красавицу и перстень,

Что для тебя сложил певец прохожий;

Я знаю, ты ее поешь охотно.

Торильда (поет)

Тихой утренней порою,

Над прозрачною водою,

Дева с удочкой сидит

И на удочку глядит.

Ждет… но удочка не гнется,

Волосок не шевельнется,

Неподвижен поплавок,

Не берет в воде крючок.

И она, прождав напрасно,

Надевает свой прекрасный.

С камнем алым перстенек

На приманчивый крючок.

Вдруг вода зашевелилась,

И на удочке явилась

У драгого перстенька

Белоснежная рука;

И с рукою белоснежной,

Видом бодрый, взглядом нежный,

Над равниной водяной

Всплыл красавец молодой.

Дева очи опустила:

«Не тебя в волнах ловила

Я, красавец молодой;

Возврати мне перстень мой».

«Дева с ясными очами,

Рыбу ловят не перстнями;

В море перстнем пойман я;

Буду твой, ты будь моя».

Бальдер

Что слышу? Чудный, та́инственный голос!

Какое там небесное лицо,

Горящее застенчивым румянцем,

Сквозь волны золотых кудрей сияет

И предо мной опять животворит

Минувшие, младенческие годы?

Что вижу? Розовый знакомый камень

В златом кольце на пальце у нее?

Так, это ты, погибшая невеста!

А я… я твой же них, жених морей;

Вот мой сапфир, твоим очам подобный;

А там нас ждет и брачный наш корабль.

Рихард

Я угадал развязку, добрый витязь.

Она твоя; возьми свою невесту,

Сокровище, мне посланное небом.

Храни ее могучего рукою:

В ней верное прижмешь ты к сердцу сердце.

Но что? Смотри, мой рыцарь, ты совсем

Запутался в сетях моей Торильды.

Ундина*

Старинная повесть

Бывали дни восторженных видений;

Моя душа поэзией цвела;

Ко мне летал с вестями чудный Гений;

Природа вся мне песнию была.

Оно прошло, то время золотое;

С природы снят магический венец;

Свет узнанный свое лицо земное

Разоблачил, и призракам конец.

Но о Мечте, как о весенней птичке,

Певавшей мне, с усладой помню я;

И Прелести явленьем по привычке

Любуется, как встарь, душа моя.

Здесь есть одна — жива как вдохновенье,

Как ясная надежда молода —

На душу мне ее одно явленье

Поэзию наводит завсегда…

Перед пустой когда-то колыбелью

Задумчиво-безмолвен я стоял.

«Кто обречен святому новоселью

Тобой в жильцы?» — судьбу я вопрошал.

И с первою блеснувшей мне денницей

Уж милый гость в той колыбели был;

Он в ней лежал под царской багряницей,

Прекрасен, тих, как божий ангел мил.

Года прошли — и мой расцвел младенец,

Прекрасен, тих, как божий ангел мил;

И мнится мне, что неба уроженец

Утехой в нем на землю прислан был.

Его-то я порою здесь встречаю,

Как чистую Поэзию мою;

Им иногда я душу воскрешаю;

При нем подчас, забывшись, и пою.

Глава I

О том, как рыцарь приехал в хижину рыбака

Лет за пятьсот и поболе случилось, что в ясный весенний

Вечер сидел перед дверью избушки своей престарелый

Честный рыбак и починивал сеть. Сторона та, в которой

Жил он, была прекрасное место. Луг, где стояла

Хижина, длинной косою входил в широкое лоно

Моря: можно было подумать, что берег душистый

В светло-лазурные, чудно-прозрачные воды с любовью

Нежной теснился, что море, влажной трепещущей грудью

Нежно прижавшись к нему и его обнимая, пленялось

Свежестью шелковой зелени, блеском цветов и прохладой

Темных сеней древесных. Правда, в краю том немного

Было людей: рыбак с женою, и только; дремучий

Лес отделял полуостров от твердой земли. И ужасен

Был тот лес своей темнотой неприступной; и слухи

Страшные были об нем в народе; там было нечисто:

Злые духи гнездилися в нем и пугали прохожих

Так, что не смели и близко к нему подходить. Но смиренный

Старый рыбак не боялся враждебных духо́в; на продажу

Рыбу носил он в город, лежавший за́ лесом; полон

Набожных мыслей, входил он в его глубину, и ни разу

Там ничего он не встретил, хранимый небесною силой.

Сидя беспечно в тот вечер за неводом, вдруг он услышал

Шум и лесу, как будто бы топот коня и железной

Брони звук; он слушает: шум приближается; робость

Им овладела, и все, что до тех пор в ненастные ночи

Снилось ему о таинственном лесе, представилось разом

Мыслям его; особливо ж один, великанского роста,

Белый, всегда головою странно кивающий. В темный

Лес он со страхом, глядит, и ему показалось, что в самом

Деле сквозь черные ветви смотрит кивающий призрак.

Вспомнив однако, что все никакой еще не случилось

С ним беды ни в лесу, ни в избушке, в которой так долго

Жил он с женою вдвоем, что нечистый над ними не властен,

Он ободрился, прочел молитву, и сделалось скоро

Даже ему и смешно, когда он увидел, какую

Шутку с ним глупая робость сыграла: кивающий образ

Был не что иное, как быстрый ручей, из средины

Леса бегущий и с пеной впадающий в озеро; шум же,

Слышанный им, был от рыцаря: шагом на белом

Бодром коне из чащи лесной он ехал и прямо

К хижине их приближался. Мантией алого цвета

Был покрыт его фиолетовый, золотом шитый

Стройный колет; на бархатном черном берете вилися

Белые перья; висел у бедра на цепи драгоценной

Меч с золотой рукоятью искусной работы; а белый

Рыцарев конь был статен, силен и жив; он, копытом

Легким едва к луговой мураве прикасаясь, воздушной

Поступью шел и, сгибая красивую шею, как лебедь,

Грыз узду, облитую пеной. Старик, пораженный

Видом статного рыцаря, невод покинул и, снявши

Шляпу, смотрел на него с приветной улыбкой. Приближась,

Рыцарь сказал: «Могу ль я с конем найти здесь на эту

Ночь убежище?» — «Милости просим, гость благородный;

Лучшим стойлом будут коню твоему наш зеленый

Луг, под кровлей ветвистых дерев; а вкусную пищу

Сам он найдет у себя под ногами; тебе ж мы охотно

Угол очистим в нашем убогом жилище и ужин

Скудный с тобою разделим». Рыцарь, кивнув головою,

Спрыгнул с коня, его разнуздал и по свежему лугу

Бегать пустил; потом сказал рыбаку: «Ты охотно,

Добрый старик, принимаешь меня, но когда б и не столько

Был ты сговорчив, то все бы со мной не разделался нынче;

Море, вижу я, здесь перед нами, и дале дороги

Нет никакой; а вечером поздно в этот проклятый

Лес возвращаться избави боже!» — «Не станем об этом

Слишком много теперь говорить»,