бежать по воле.

И добрый конь как будто сам

Свою дорогу знает;

Он все на юг; он по полям

Путь новый пробивает;

Поток ли встретит — и в поток;

Лишь только пена прыщет.

Ко рву ль примчится — разом скок,

Лишь только воздух свищет.

Заглох ли лес — с ним широка

Дорога в чаще леса;

Утес ли крут — он седока

Стрелой на круть утеса.

Бегут за днями дни; Вадим

Все дале; конь послушный

Не устает; и всюду им

В пути прием радушный:

Ко граду ль случай заведет,

К селу ль, к лачужке ль дымной —

Везде пришельцу у ворот

Привет гостеприимный;

Везде заботливо дают

Хлеб-соль на подкрепленье,

На темну ночь святой приют,

На путь благословенье.

Когда ж застигнет мрак ночной

В лесу иль в поле чистом —

Наш витязь, щит под головой,

Спит на ковре росистом

Благоуханной муравы;

Над ним катясь, сияют

Ночные звезды; вкруг главы

Младые сны летают;

И конь, не дремля, сторожит;

И к стороне той, мнится,

И зверь опасный не бежит

И змей приползть боится.

И дни бегут — весна прошла,

И соловьи отпели,

И липа в рощах зацвела,

И нивы пожелтели.

Вадим все дале; уж пред ним

Широкий Днепр сияет;

Он едет берегом крутым,

И взор его летает

С высот по злачным берегам:

Здесь видит луг цветущий,

Там златоверхий город, там

Близ вод рыбачьи кущи.

Однажды — вечер знойный рдел

На небе; лес дремучий

Сквозь пламень зарева синел,

И громовые тучи,

Вслед за багровою луной,

С востока поднимались,

И яркой молнии змеей

В их недре извивались —

Вадим въезжает в темный лес;

Там все в тени молчало;

Лишь трепетание древес

Грозу предвозвещало.

И дичь являлася кругом;

Чуть небеса сквозь сени

Светили гаснущим лучом;

И дерева, как тени,

Мелькали в бездне темноты

С разверзтыми ветвями.

Вадим вперед — хрустят кусты

Под конскими ногами;

Везде плетень из сучьев им

Дорогу задвигает…

Но их мечом крушит Вадим,

Конь грудью разрывает.

И едет он уж целый час;

Вдруг — жалобные крики;

То нежный и молящий глас,

То яростный и дикий.

Зажглась в нем кровь; на вопли он

Сквозь чащу ве́твей рвется;

Конь пышет, лес трещит, и стон

Все ближе раздается;

И вдруг под ним в дичи глухой,

Как будто из тумана,

Чуть освещенная луной,

Открылася поляна.

И что ж у витязя в глазах?

Шумя между кустами,

С медвежьей кожей на плечах,

С дубиной за плечами,

Огромный великан бежит

И на руках могучих

Красавицу младую мчит;

Она, в слезах горючих,

То силится бороться с ним,

То скорбно во́пит к богу…

«Стой!» — крикнул хищнику Вадим

И заслонил дорогу.

Ни слова тот на грозну речь;

Как бешеный отпрянул,

Сорвал дубину с крепких плеч,

Взмахнул, в Вадима грянул,

И очи вспыхнули, как жар…

Конь легкий отшатнулся,

В корнистый дуб пришел удар,

И дуб, треща, погнулся;

Вадим всей силою меча

Ударил в исполина —

Рука отпала от плеча,

И в прах легла дубина.

И хищник, рухнув, захрипел

Под конскими ногами;

Рванулся встать; оцепенел

И стих, грозя очами;

И смерть молчаньем заперла

Уста, вопить отверзты;

И, роя землю, замерла

Рука, разинув персты.

Спешит к похищенной Вадим;

Она как лист дрожала

И, севши на коня за ним,

В слезах к нему припала.

«Скажи мне, девица, кто ты?

Кто буйный оскорбитель

Твоей девичьей красоты?

И где твоя обитель?» —

«Князь киевский родитель мой;

Град Киев недалеко;

Проедем скоро лес густой,

Увидим брег высокий:

Под брегом тем кипят, шумят

В скалах струи Днепровы,

На бреге том и Киев-град,

Озолоченны кровы;

Я там дни мирные вела,

Не знаяся с кручиной,

И в старости отцу была

Утехою единой.

Не в добрый час литовский князь,

Враг церкви православной,

Меня узрел и, распалясь

Душою зверонравной,

Послал к нам в Киев-град гонца,

Чтоб, тайною рукою

Меня похитив у отца,

Умчал в Литву с собою.

Он скрылся на Днепре-реке

В лесном уединенье,

От Киева невдалеке;

О дерзком замышленье

Никто и сонный не мечтал;

Губитель не встречался

В лесу ни с кем; как волк, он ждал

Добычи — и дождался.

Я нынче раннею порой

В луг вышла, полевые

Сбирать цветки; пошли со мной

Подружки молодые.

Мы ро́су брали на цветах,

Росою умывались,

И рвали ягоды в кустах,

И громко окликались.

Уж солнце жгло с полунебес;

Я шла одна; кустами

Вилась дорожка; темный лес

Чернел перед глазами.

Вдруг шум… смотрю… злодей за мной;

Страх подкосил мне ноги;

Он сильною меня рукой

Схватил — и в лес с дороги.

Ах! что б в удел досталось мне,

Что было бы со мною,

Когда б не ты? В чужой стране

Изныла б сиротою.

От милых ближних вдалеке

Живет ли сердцу радость?

И в безутешной бы тоске

Моя увяла младость;

И с горем дряхлый мой отец

Повлекся бы ко гробу…

Но слабость защитил творец,

Сразил всевышний злобу».

Меж тем с поляны в гущину

Въезжает витязь; тучи,

Толпясь, заволокли луну.

Стал душен лес дремучий…

Гроза сбиралась; меж листов

Дождь крупный пробивался,

И шум тяжелых облаков

С их ропотом мешался…

Вдруг вихорь набежал на лес

И взрыл дерев вершины,

И загорелися небес

Кипящие пучины.

И все взревело… дождь рекой;

Гром страшный, треск за треском;

И шум воды, и вихря вой;

И поминутным блеском

Воспламеняющийся лес;

И встречу, справа, слева

Ряды валящихся древес;

Конь рвется; в страхе дева;

И, заслонив ее щитом,

Вадим смятенный ищет,

Где б приютиться… но кругом

Все дичь, и буря свищет.

И вдруг уж нет дороги им;

Стена из камней мшистых;

Гром мчался по бокам крутым;

В расселинах лесистых

Спираясь, вихорь бушевал,

И молнии горели,

И в бездне бури груды скал

Сверкали и гремели.

Вадим назад… но вдруг удар!

Ель, треснув, запылала;

По ветвям пробежал пожар,

Окрестность заблистала.

И в зареве открылась им

Пещера под скалою.

Спешит к убежищу Вадим;

Заботливой рукою

Он снял сопутницу с коня,

Сложил с рамен кольчугу,

Зажег костер и близ огня,

Взяв на руки подругу,

На броню сел. Дымясь, сверкал

В костре огонь трескучий;

Поверх пещеры гром летал,

И бунтовали тучи.

И прислонив к груди своей

Вадим княжну младую

Из золотых ее кудрей

Жал влагу дождевую;

И, к персям девственным уста

Прижав, их грел дыханьем;

И в них вливалась теплота;

И с тихим трепетаньем

Они касалися устам;

И девица молчала;

И, к юноши прильнув плечам,

Рука ее пылала.

Лазурны очи опустя,

В объятиях Вадима

Она, как тихое дитя,

Лежала недвижима;

И что с невинною душой

Сбылось — не постигала;

Лишь сердце билось, и порой,

Вся вспыхнув, трепетала;

Лишь пламень гаснущий сиял

Сквозь тень ресниц склоненных,

И вздох невольный вылетал

Из уст воспламененных.

А витязь?.. Что с его душой?..

Увы! сих взоров сладость,

Сих чистых, под его рукой

Горящих персей младость,

И мягкий шелк кудрей густых,

По раменам разлитых,

И свежий блеск ланит младых,

И уст полуоткрытых

Палящий жар, и тихий глас,

И милое смятенье,

И ночи та́инственный час,

И вкруг уединенье —

Всё чувства разжигало в нем…

О власть очарованья!

Уже, исполнены огнем

Кипящего лобзанья,

На девственных ее устах

Его уста горели

И жарче розы на щеках

Дрожащей девы рдели;

И всё… но вдруг смутился он,

И в радостном волненье

Затрепетал… знакомый звон

Раздался в отдаленье.

И долго, жалобно звенел

Он в бездне поднебесной;

И кто-то, чудилось, летел,

Незримый, но известный;

И взор, исполненный тоской,

Мелькал сквозь покрывало;

И под воздушной пеленой

Печальное вздыхало…

Но вдруг сильней потрясся лес,

И небо зашумело…

Вадим взглянул — призра́к исчез;

А в вышине… звенело.

И вслед за милою мечтой

Душа его стремится;

Уже, подернувшись золой,

Едва-едва курится

В костре огонь; на небесах

Нет туч, не слышно рева;

Небрежно на его руках,

Припав к ним грудью, дева

Младенческий вкушает сон

И тихо, тихо дышит;

И близок уж рассвет; а он

Не видит и не слышит.

Стал веять свежий ветерок,

Взошла звезда денницы,

И обагрянился восток,

И пробудились птицы;

Копытом топнув, конь заржал;

Вадим очнулся — ясно

Все было вкруг; но сон смыкал

Глаза княжны прекрасной;

К ней тихо прикоснулся он;

Вздохнув, она одела

Власами грудь сквозь тонкий сон,

Взглянула — покраснела.

И витязь в шлеме и броне

Из-под скалы с княжною

Выходит. Солнце в вышине

Горело; под горою,

Сияя, пену расстилал

По камням Днепр широкий;

И лес кругом благоухал;

И благовест далекий

Был слышен. На коня Вадим,

Перекрестясь, садится;

Княжна по-прежнему за ним;

И конь по брегу мчится.

Вдруг путь широкий меж древес:

Их чаща раздалася,

И в голубой дали небес,

Как звездочка, зажглася

Глава Печерская с крестом.

Конь скачет быстрым скоком;

Уж в граде он; уж пред дворцом;

И видят: на высоком

Крыльце великий князь стоит;

В очах его кручина;

Перед крыльцом народ кипит,

И строится дружина.

И смелых вызывает он

В погоню за княжною

И избавителю свой трон

Сулит с ее рукою.

Но топот слышен в тишине;

Густая пыль клубится;

И видят, с девой на коне

Красивый всадник мчится.

Народ отхлынул, как волна;

Дружина расступилась;

И на руках отца княжна

При кликах очутилась.

Обняв Вадима, князь сказал:

«Я не нарушу слова;

В тебе господь мне сына дал

Заменою родного.

Я стар: будь хилых старца дней

Опорой и усладой;

А смелой доблести твоей

Будь дочь моя наградой.

Когда ж наступит мой конец,

Тогда мою державу

И светлый княжеский венец

Наследуй в честь и славу».

И громко, громко раздалось

Дружины восклицанье;

И зашумело, полилось

По граду ликованье;

Богатый пир на весь народ;

Весь город изукрашен;

Кипит в заздравных кружках мед,

Столы трещат от брашен;

Поют певцы; колокола

Гудят не умолкая;

И от огней потешных мгла

Зарделася ночная.

Веселье всем; один Вадим

Не весел — мысль далёко.

Сердечной думою томим,

Безмолвен, одинокий,

Ни песням, ни приветам он

Не внемлет, равнодушный;

Он ступит шаг — и слышит звон;

Подымет взор — воздушный

Призра́к летает перед ним

В знакомом покрывале;

Приклонит слух — твердят: «Вадим,

Не забывайся, дале!»

Идет к Днепровым берегам

Он тихими шагами

И, смутен, взор склонил к водам…

Небесная с звездами

Была в них твердь отражена;

Вдали, против заката,

Всходила полная луна;

Вадим глядит… меж злата

Осыпанных луною волн

Как будто бы чернеет,

В зыбях ныряя, легкий челн,

За ним струя белеет.

Глядит Вадим… челнок плывет…

Натянуто ветрило;

Но без гребца весло гребет;

Без кормщика кормило;

Вадим к нему… К Вадиму он…

Садится… челн помчало…

И вдруг… как будто с юга звон;

И вдруг… все замолчало…

Плывет челнок; Вадим глядит;

Сверкая, волны плещут;

Лесистый брег назад бежит;

Ночные звезды блещут.

Быстрей, быстрей в реке волна;

Челнок быстрей, быстрее;

Светлее на небе луна;

На бреге лес темнее.

И дале, дале… все кругом

Молчит… как великаны,

Скалы нагнулись над Днепром;

И, черен, сквозь туманы

Глядится в реку тихий лес

С утесистой стремнины;

И уж луна почти небес

Дошла до половины.

Сидит, задумавшись, Вадим;

Вдруг… что-то пролетело;

И облачко луну, как дым

Невидимый, одело;

Луна померкла; по волнам,

По тихим сеням леса,

По брегу, по крутым скалам

Раскинулась завеса;

Шатнул ветрилом ветерок,

И руль зашевелился,

Ко брегу повернул челнок,

Доплыл, остановился.

Вадим на брег; от брега челн;

Ветрило заиграло;

И вдруг вдали, с зыбями волн

Смешавшись, все пропало,

В недоумении Вадим;

Кругом скалы как тучи;

Безмолвен, дик, необозрим,

По камням бор дремучий

С реки до брега вышины

Восходит; всё в молчанье…

И тускло падает луны

На мглу вершин сиянье.

И тихо по скалам крутым,

Влекомый тайной силой,

Наверх взбирается Вадим.

Он смотрит — все уныло;

Как трупы, сосны под травой

Обрушенные тлеют;

На сучьях мох висит седой;

Разинувшись, чернеют

Расселины дуплистых пней,

И в них глазами блещет

Сова, иль чешуями змей,

Ворочаясь, трепещет.

И, мнится, жизни в той стране

От века не бывало;

Как бы с созданья в мертвом сне

Древа, и не смущало

Их сна ничто: ни ветерка

Перед денницей шепот,

Ни легкий шорох мотылька,

Ни вепря тяжкий топот.

Уже Вадим на вышине;

Вдруг бор редеет темный;

Раздвинулся… и при луне

Явился холм огромный.

И на вершине древний храм;

Блестящими крестами

Увенчаны главы, к дверям

Тяжелыми винтами

Огромный пригвожден затвор;

Вкруг храма переходы,

Столбы, обрушенный забор,

Растреснутые своды

Трапезы, келий ряд пустых,

И всюду по колени

Полынь, и длинные от них

По скату холма тени.

Вадим подходит: невдали

Могильный виден камень,

Крест наклонился до земли,

И легкий, бледный пламень,

Как свечка, теплится над ним;

И ворон, птица ночи,

На нем, как призрак, недвижим

Сидит, унылы очи

Вперив на месяц. Вдруг, крылом

Взмахнув, он пробудился,

Взвился… и на небе пустом,

Трикраты крикнув, скрылся.

Объял Вадима тайный страх;

Глядит в недоуменье —

И дивное тогда в глазах

Вадимовых явленье:

Он видит, некто приподнял

Иссохшими руками

Могильный камень, бледен встал,

Туманными очами

Блеснул, возвел их к небесам,

Как будто бы моляся,

Пошел, стучаться начал в храм…

Но дверь не отперлася.

Вздохнув, повлекся дале он,

И тихий под стопами

Был слышен шум, и долго, стон

Пуская, меж стенами,

Между обломками столбов,

Как бледный дым, мелькала

Бредуща тень… вдруг меж кустов

Вдали она пропала.

Там, бором покровен, утес

Вздымался, крут и страшен,

И при луне из-за древес

Являлись кровы башен.

Вадим туда: уединен,

На груде скал мохнатых,

Над черным бором, обнесен

Оградой стен зубчатых,

Стоит там замок, тих, как сна

Безмолвное жилище,

И вся окрест его страна

Угрюма, как кладбище;

И башни по углам стоят,

Как призраки седые,

И сгромоздилися у врат

Скалы сторожевые.

Душа Вадимова полна

Смятенным ожиданьем —

И светит сумрачным луна

Сквозь облако