поле один за телицей беги, чтоб немедленно с поля

Выгнал ее к нам пастух, за стадами смотрящий; другой же

Должен на черный корабль Телемахов пойти и позвать к нам

Всех мореходных людей, там оставя лишь двух; напоследок

Третьим пусть будет немедленно златоискусник Лаэркос

Призван, чтоб золотом чистым рога изукрасить телице.

Прочие ж все оставайтесь при мне, повелевши рабыням

В доме устроить обед изобильный, расставить порядком

Стулья, дрова приготовить и светлой воды принести нам».

Так он сказал; все заботиться начали: с поля телицу

Скоро пригнали; пришли с корабля Телемаховы люди,

С ним переплывшие море; явился и златоискусник,

Нужный для ковки металлов принесши снаряд: наковальню,

Молот, клещи драгоценной отделки и все, чем обычно

Дело свое совершал он; пришла и богиня Афина

Жертву принять. Тут художнику Нестор, коней обуздатель,

Золота чистого дал; оковал им рога он телицы,

Тщася усердно, чтоб жертвенный дар был угоден богине.

Взяли телицу тогда за рога Стратион и Ехефрон;

Воду им руки умыть в обложенной цветами лохани

Вынес из дома Аретос, в другой же руке он с ячменем

Короб держал; подошел Фрасимед, ратоборец могучий,

С острым в руке топором, поразить изготовяся жертву;

Чащу подставил Персей. Тут Нестор, коней обуздатель,

Руки умывши, ячменем телицу осыпал и, бросив

Шерсти с ее головы на огонь, помолился Афине;

Следом за ним и другие с молитвой телицу ячменем

Так же осыпали, Несторов сын, Фрасимед многосильный,

Мышцы напрягши, ударил, и, в шею глубоко вонзенный,

Жилы топор пересек; повалилась телица; вскричали

Дочери все, и невестки царевы, и с ними царица,

Кроткая сердцем, Клименова старшая дочь Евридика.

Те же телицу, приникшую к лону земли путеносной,

Подняли — разом зарезал ее Писистрат благородный.

После, когда истощилася черная кровь и не стало

Жизни в костях, разложивши на части ее, отделили

Бедра и сверху их (дважды обвивши, как следует, кости

Жиром) кровавого мяса кусками покрыли; все вместе

Нестор зажег на костре и вином оросил искрометным;

Те ж приступили, подставив ухваты с пятью остриями.

Бедра сожегши и сладкой утробы вкусив, остальное

Всё разрубили на части и стали на вертелах жарить,

Острые вертелы тихо в руках над огнем обращая.

Тою порой Телемах Поликастою, дочерью младшей

Нестора, был отведен для омытия в баню; когда же

Дева его и омыла и чистым натерла елеем,

Легкий надевши хитон и богатой облекшись хламидой,

Вышел из бани он, богу лицом лучезарным подобный;

Место он занял близ Нестора, пастыря многих народов.

Те же, изжарив и с вертелов снявши хребтовое мясо,

Сели за вкусный обед, и заботливо начали слуги

Бегать, вино наливая в сосуды златые; когда же

Был удовольствован голод их сладким питьем и едою,

Нестор, герой геренейский, сказал сыновьям благородным:

«Дети, коней густогривых запрячь в колесницу немедля

Должно, чтоб мог Телемах по желанию в путь устремиться».

То повеление царское было исполнено скоро;

Двух густогривых коней запрягли в колесницу; в нее же

Ключница хлеб и вино на запас положила, с различной

Пищей, какая царям лишь, питомцам Зевеса, прилична.

Тут в колесницу блестящую стал Телемах благородный;

Рядом с ним Несторов сын Писистрат, предводитель народов,

Стал; натянувши могучей рукою бразды, он ударил

Сильным бичом по коням, и помчалися быстрые кони

Полем, и Пилос блистательный скоро исчез позади их.

Целый день мчалися кони, тряся колесничное дышло.

Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.

Путники прибыли в Феру, где сын Ортилоха, Алфеем

Светлым рожденного, дом свой имел Диоклес благородный:

Дав у себя им ночлег, Диоклес угостил их радушно.

Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос.

Путники, снова в свою колесницу блестящую ставши,

Быстро на ней со двора через портик помчалися звонкий,

Часто коней погоняя, и кони скакали охотно.

Пышных равнин, изобильных пшеницей, достигнув, они там

Кончили путь, совершенный конями могучими быстро;

Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.

Песнь четвертая

Вечер пятого дня и весь шестой день

Телемах и Писистрат, прибыв в Лакедемон, вступают во дворец царя Менелая, который, празднуя свадьбу сына и дочери, приглашает их на семейственный пир свой. И он и Елена узнают Телемаха. Средство, употребленное Еленою для развеселения гостей; она и Менелай рассказывают о подвигах Одиссея. На другое утро Менелай, по просьбе Телемаха, сообщает ему все то, что сам слышал от прорицателя Протея о судьбе вождей ахейских и о заключении Одиссея на острове Калипсо; потом он убеждает Телемаха погостить несколько времени в доме его. Тем временем женихи, узнав об отплытии Телемаха, приходят в ужас и замышляют умертвить его на возвратном пути. Скорбь Пенелопы, узнавшей от глашатая Медонта о замысле их и об отплытии сына. Афина, тронутая молитвою горестной матери, посылает ей ободрительное сновидение. Антиной со своею дружиною пускается в море и останавливается близ острова Астера ждать Телемаха.

В царственный град Лакедемон, холмами объятый, прибывши,

К дому царя Менелая Атрида они обратились.

Пир он богатый давал многочисленным сродникам, свадьбу

Сына и дочери милыя празднуя в царском жилище.

К сыну губителя ратей Пелида свою посылал он

Дочь, уж давно с ним в троянской земле договор заключивши

Выдать ее за него, и теперь сочетали их боги;

Много ей дав колесниц и коней, молодую невесту

В град мирмидонский, где царствовал светлый жених, снарядил он.

В Спарте же дочь он Алектора выбрал невестой для сына,

Крепкого силой, прижитого им с молодою рабыней

В поздних годах, Мегапента. Елене ж детей не хотели

Боги с тех пор даровать, как желанная ей родилася

Дочь Гермиона, подобная дивной красой Афродите.

Шумно пируя в богато украшенных царских палатах,

Сродники все и друзья Менелая, великого славой,

Полны веселия были; на лире певец вдохновенный

Громко звучал перед ними, и два прыгуна, соглашая

С звонкою лирой прыжки, посреди их проворно скакали.

Тою порой Телемах благородный с младым Писистратом,

К царскому дому прибыв, на дворе из своей колесницы

Вышли; им встретился прежде других Этеон многочтимый,

Спальник проворный царя Менелая, великого славой.

С вестью о них по дворцу побежал он к владыке Атриду;

Близко к нему подошедши, он бросил крылатое слово:

«Царь Менелай, благородный питомец Зевеса, два гостя

Прибыли, два иноземца, конечно из племени Дия.

Что повелишь нам? Отпрячь ли их быстрых коней? Отказать ли

Им, чтоб они у других для себя угощенья искали?»

С гневом великим ему отвечал Менелай златовласый:

«Ты, Этеон, сын Воэфов, еще никогда малоумен

Не был, теперь же бессмысленно стал говорить, как младенец;

Сами не раз испытав гостелюбие в странствии нашем,

Мы напоследок покоимся дома, и Дий да положит

Бедствиям нашим конец. Отпрягите коней их; самих же

Странников к нам пригласить на семейственный пир наш обоих».

Так говорил Менелай. Этеон побежал, за собою

Следовать многим из царских проворных рабов повелевши.

Иго с ретивых коней, опененное потом, сложили;

К яслям в царевой конюшне голодных коней привязали;

В ясли же полбы насыпали, смешанной с ярким ячменем;

К светлой наружной стене прислонили потом колесницу.

Странники были в высокий дворец введены; озираясь,

Дому любезного Зевсу царя удивлялися оба:

Все лучезарно, как на небе светлое солнце иль месяц,

Было в палатах царя Менелая, великого славой.

Очи свои наконец удовольствовав сладостным зреньем,

Начали в гладких купальнях они омываться; когда же

Их и омыла и чистым елеем натерла рабыня,

В тонких хитонах, облекшись в косматые мантии, оба

Рядом они с Менелаем-властителем сели на стульях.

Тут поднесла на лохани серебряной руки умыть им

Полный студеной воды золотой рукомойник рабыня;

Гладкий потом пододвинула стол; на него положила

Хлеб домовитая ключница с разным съестным, из запаса

Выданным ею охотно; на блюдах, подняв их высоко,

Мяса различного крайчий принес и, его предложив им,

Кубки златые на браном столе перед ними поставил.

Сделав рукою приветствие, светлый сказал им хозяин:

«Пищи откушайте нашей, друзья, на здоровье; когда же

Свой утолите вы голод, спрошу я, какие вы люди?

В вас не увяла, я вижу, порода родителей ваших;

Оба, конечно, вы дети царей, порожденных Зевесом,

Скиптродержавных; подобные вам не от низких родятся».

Тут он им подал бычатины жареной кус, из почетной

Собственной части его отделивши своею рукою.

Подняли руки они к предложенной им пище и голод

Свой утолили роскошной едой и питьем изобильным.

Голову к спутнику тут приклонив, чтоб подслушать другие

Речи его не могли, прошептал Телемах осторожно:

«Несторов сын, мой возлюбленный друг, Писистрат благородный,

Видишь, как много здесь меди сияющей в звонких покоях;

Блещет все златом, сребром, янтарями, слонового костью;

Зевс лишь один на Олимпе имеет такую обитель;

Что за богатство! Как много всего! С изумленьем смотрю я».

Вслушался в тихую речь Телемаха Атрид златовласый;

Голос возвысив, обоим он бросил крылатое слово:

«Дети, нам, смертным, не можно равняться с владыкою Зевсом,

Ибо и дом и сокровища Зевса, как сам он, нетленны;

Люди ж иные поспорят богатством со мной, а иные

Нет; претерпевши немало, немало скитавшись, добра я

Много привез в кораблях, возвратясь на осьмой год в отчизну.

Видел я Кипр, посетил финикиян, достигнув Египта,

К черным проник эфиопам, гостил у сидонян, эрембов;

В Ливии был, наконец, где рогатыми агнцы родятся,

Где ежегодно три раза и козы и овцы кидают;

В той стороне и полей господин и пастух недостатка

В сыре, и мясе, и жирно-густом молоке не имеют;

Круглый там год изобильно бывают доимы коровы.

Той же порой, как в далеких землях я, сбирая богатства,

Странствовал, милый в отечестве брат мой погиб от убийцы

Тайно, никем не предвиденно, хитрым предательством женским.

С тех пор и все уж мои мне сокровища стали постылы.

Но об этом, кто б ни были вы, уж, конечно, отцы вам

Все рассказали… О, горестно было мне зреть истребленье

Дома, столь светлого прежде, столь славного многим богатством!

Рад бы остаться я с третью того, чем владею, лишь только б

Были те мужи на свете, которые в Трое пространной

Кончили жизнь, далеко от Аргоса, питателя коней.

Часто, их всех поминая, об них сокрушаясь и плача,

Здесь я сижу одиноко под кровлей домашней; порою

Горем о них услаждаю я сердце, порой забываю

Горе, понеже нас скоро холодная скорбь утомляет.

Но сколь ни сетую в сердце своем я, их всех поминая,

Мысль об одном наиболее губит мой сон и лишает

Пищи меня, поелику никто из ахеян столь много

Бедствий не встретил, как царь Одиссей; на труды и печали

Был он рожден; на мою же досталося часть сокрушаться,

Видя, как долго отсутствие длится его; мы не знаем,

Жив ли он, умер ли; плачет о нем безутешный родитель

Старец Лаэрт, с Пенелопой разумной, с младым Телемахом,

Бывшим еще в пеленах при его удаленье из дома».

Так он сказав, неумышленно скорбь пробудил в Телемахе.

Крупная пала с ресницы сыновней слеза при отцовом

Имени; в обе схвативши пурпурную мантию руки,

Ею глаза он закрыл; то увидя, Атрид догадался;

Долго, рассудком и сердцем колеблясь, не знал он, что делать:

Ждать ли, чтоб сам говорить о родителе юноша начал,

Или вопросами выведать все от него понемногу?

Тою порой, как рассудком и сердцем колеблясь, молчал он,

К ним из своих благовонных, высоких покоев Елена

Вышла, подобная светлой с копьем золотым Артемиде.

Кресла богатой работы подвинула сесть ей Адреста;

Мягкий ковер шерстяной положила ей в ноги Алкиппа;

Фило пришла с драгоценной корзиной серебряной, даром

Умной Алькандры, супруги Полиба, в египетских Фивах

Жившего, много сокровищ имея в обители пышной.

Две сребролитные дал он Атриду купальни и с ними

Два троеножных сосуда и золотом десять талантов;

Также царице Елене супруга его подарила

Прялку златую с корзиной овальной; была та корзина

Вся из сребра, но края золотые; и эту корзину

Фило, пришедши, поставила подле царицы Елены,

Полную