тростинка не тронется; шороха в струйках

Светлых не слышно. Иван-царевич смотрит, и что же

Видит он? Тридцать хохлатых сереньких уточек подле

Берега плавают; рядом тридцать белых сорочек

Подле воды на травке лежат. Осторожно поодаль

Слез Иван-царевич с коня; высокой травою

Скрытый, подполз и одну из белых сорочек тихонько

Взял; потом угнездился в кусте дожидаться, что будет.

Уточки плавают, плещутся в струйках, играют, ныряют…

Вот наконец, поиграв, поныряв, поплескавшись, подплыли

К берегу; двадцать девять из них, побежав с перевалкой

К белым сорочкам, оземь ударились, все обратились

В красных девиц, нарядились, порхнули и разом исчезли.

Только тридцатая уточка, на берег выйти не смея,

Взад и вперед одна-одинешенька с жалобным криком

Около берега бьется; с робостью вытянув шейку,

Смотрит туда и сюда, то вспорхнет, то снова присядет…

Жалко стало Ивану-царевичу. Вот он выходит

К ней из-за кустика; глядь, а она ему человечьим

Голосом вслух говорит: «Иван-царевич, отдай мне

Платье мое, я сама тебе пригожуся». Он с нею

Спорить не стал, положил на травку сорочку и, скромно

Прочь отошедши, стал за кустом. Вспорхнула на травку

Уточка. Что же вдруг видит Иван-царевич? Девица

В белой одежде стоит перед ним, молода и прекрасна

Так, что ни в сказке сказать, ни пером описать, и, краснея,

Руку ему подает и, потупив стыдливые очи,

Голосом звонким, как струны, ему говорит: «Благодарствуй,

Добрый Иван-царевич, за то, что меня ты послушал;

Тем ты себе самому услужил, но и мною доволен

Будешь: я дочь Кощея Бессмертного, Марья-царевна;

Тридцать нас у него, дочерей молодых. Подземельным

Царством владеет Кощей. Он давно уж тебя поджидает

В гости и очень сердит; но ты не пекись, не заботься,

Сделай лишь то, что я тебе присоветую. Слушай:

Только завидишь Кощея-царя, упади на колена,

Прямо к нему поползи; затопает он – не пугайся;

Станет ругаться – не слушай; ползи да и только; что после

Будет, увидишь; теперь пора нам». И Марья-царевна

В землю ударила маленькой ножкой своей; расступилась

Тотчас земля, и они вместе в подземное царство спустились.

Видят дворец Кощея Бессмертного; высечен был он

Весь из карбункула камня и ярче небесного солнца

Все под землей освещал. Иван-царевич отважно

Входит: Кощей сидит на престоле в светлой короне;

Блещут глаза, как два изумруда; руки с клешнями.

Только завидел его вдалеке, тотчас на колени

Стал Иван-царевич. Кощей же затопал, сверкнуло

Страшно в зеленых глазах, и так закричал он, что своды

Царства подземного дрогнули. Слово Марьи-царевны

Вспомня, пополз на карачках Иван-царевич к престолу;

Царь шумит, а царевич ползет да ползет. Напоследок

Стало царю и смешно. «Добро ты, проказник, – сказал он,—

Если тебе удалося меня рассмешить, то с тобою

Ссоры теперь заводить я не стану. Милости просим

К нам в подземельное царство; но знай, за твое ослушанье

Должен ты нам отслужить три службы; сочтемся мы завтра;

Ныне уж поздно; поди». Тут два придворных проворно

Под руки взяли Ивана-царевича очень учтиво,

С ним пошли в покой, отведенный ему, отворили

Дверь, поклонились царевичу в пояс, ушли, и остался

Там он один. Беззаботно он лег на постелю и скоро

Сном глубоким заснул. На другой день рано поутру

Царь Кощей к себе Ивана-царевича кликнул:

«Ну, Иван-царевич, – сказал он, – теперь мы посмотрим,

Что-то искусен ты делать? Изволь, например, нам построить

Нынешней ночью дворец: чтоб кровля была золотая,

Стены из мрамора, окна хрустальные, вкруг регулярный

Сад, и в саду пруды с карасями; если построишь

Этот дворец, то нашу царскую милость заслужишь;

Если же нет, то прошу не пенять… головы не удержишь!» —

«Ах ты, Кощей окаянный, – Иван-царевич подумал, —

Вот что затеял, смотри пожалуй!» С тяжелой кручиной

Он возвратился к себе и сидит пригорюнясь; уж вечер;

Вот блестящая пчелка к его подлетела окошку,

Бьется об стекла – и слышит он голос: «Впусти!» Отворил он

Дверку окошка, пчелка влетела и вдруг обернулась

Марьей-царевной. «Здравствуй, Иван-царевич; о чем ты

Так призадумался?» – «Нехотя будешь задумчив, – сказал он. —

Батюшка твой до моей головы добирается». – «Что же

Сделать решился ты?» – «Что? Ничего. Пускай его снимет

Голову; двух смертей не видать, одной не минуешь». —

«Нет, мой милый Иван-царевич, не должно терять нам

Бодрости. То ли беда? Беда впереди; не печалься;

Утро вечера, знаешь ты сам, мудренее: ложися

Спать; а завтра поранее встань; уж дворец твой построен

Будет; ты ж только ходи с молотком да постукивай в стену».

Так все и сделалось. Утром, ни свет ни заря, из каморки

Вышел Иван-царевич… глядит, а дворец уж построен.

Чудный такой, что сказать невозможно. Кощей изумился;

Верить не хочет глазам. «Да ты хитрец не на шутку, —

Так он сказал Ивану-царевичу, – вижу, ты ловок

На руку; вот мы посмотрим, так же ли будешь догадлив.

Тридцать есть у меня дочерей, прекрасных царевен.

Завтра я всех их рядом поставлю, и должен ты будешь

Три раза мимо пройти и в третий мне раз без ошибки

Младшую дочь мою, Марью-царевну, узнать; не узнаешь —

С плеч голова. Поди». – «Уж выдумал, чучела, мудрость, —

Думал Иван-царевич, сидя под окном. – Не узнать мне

Марью-царевну… какая ж тут трудность?» – «А трудность такая, —

Молвила Марья-царевна, пчелкой влетевши, – что если

Я не вступлюся, то быть беде неминуемой. Всех нас

Тридцать сестер, и все на одно мы лицо; и такое

Сходство меж нами, что сам отец наш только по платью

Может нас различать». – «Ну что же мне делать?» – «А вот что:

Буду я та, у которой на правой щеке ты заметишь

Мошку. Смотри же, будь осторожен, вглядись хорошенько,

Сделать ошибку легко. До свиданья». И пчелка исчезла.

Вот на другой день опять Ивана-царевича кличет

Царь Кощей. Царевны уж тут, и все в одинаком

Платье рядом стоят, потупив глаза. «Ну, искусник, —

Молвил Кощей, – изволь-ка пройтиться три раза мимо

Этих красавиц, да в третий раз потрудись указать нам

Марью-царевну». Пошел Иван-царевич; глядит он

В оба глаза: уж подлинно сходство! И вот он проходит

В первый раз – мошки нет; проходит в другой раз – все мошки

Нет; проходит в третий и видит – крадется мошка,

Чуть заметно, по свежей щеке, а щека-то под нею

Так и горит; загорелось и в нем, и с трепещущим сердцем:

«Вот она, Марья-царевна!» – сказал он Кощею, подавши

Руку красавице с мошкой. «Э! э! да тут, примечаю,

Что-то нечисто, – Кощей проворчал, на царевича с сердцем

Выпучив оба зеленые глаза. – Правда, узнал ты

Марью-царевну, но как узнал? Вот тут-то и хитрость;

Верно, с грехом пополам. Погоди же, теперь доберуся

Я до тебя. Часа через три ты опять к нам пожалуй;

Рады мы гостю, а ты нам свою премудрость на деле

Здесь покажи: зажгу я соломинку; ты же, покуда

Будет гореть та соломинка, здесь, не трогаясь с места,

Сшей мне пару сапог с оторочкой; не диво; да только

Знай наперед: не сошьешь – долой голова; до свиданья».

Зол возвратился к себе Иван-царевич, а пчелка

Марья-царевна уж там. «Отчего опять так задумчив,

Милый Иван-царевич?» – спросила она. «Поневоле

Будешь задумчив, – он ей отвечал. – Отец твой затеял

Новую шутку: шей я ему сапоги с оторочкой;

Разве какой я сапожник? Я царский сын; я не хуже

Родом его. Кощей он бессмертный! видали мы много

Этих бессмертных». – «Иван-царевич, да что же ты будешь

Делать?» – «Что мне тут делать? Шить сапогов я не стану.

Снимет он голову – черт с ним, с собакой! какая мне ну́жда!» —

«Нет, мой милый, ведь мы теперь жених и невеста;

Я постараюсь избавить тебя; мы вместе спасемся

Или вместе погибнем. Нам должно бежать; уж другого

Способа нет». Так сказав, на окошко Марья-царевна

Плюнула; слюнки в минуту примерзли к стеклу; из каморки

Вышла она потом с Иваном-царевичем вместе,

Двери ключом заперла и ключ далеко зашвырнула.

За руки взявшись потом, они поднялися и мигом

Там очутились, откуда сошли в подземельное царство:

То же озеро, низкий берег, муравчатый, свежий

Луг, и, видят, по лугу свежему бодро гуляет

Конь Ивана-царевича. Только почуял могучий

Конь седока своего, как заржал, заплясал и помчался

Прямо к нему и, примчавшись, как вкопанный в землю

Стал перед ним. Иван-царевич, не думая долго,

Сел на коня, царевна за ним, и пустились стрелою.

Царь Кощей в назначенный час посылает придворных

Слуг доложить Ивану-царевичу: что-де так долго

Мешкать изволите? Царь дожидается. Слуги приходят;

Заперты двери. Стук! стук! и вот из-за двери им слюнки,

Словно как сам Иван-царевич, ответствуют: буду.

Этот ответ придворные слуги относят к Кощею;

Ждать-подождать – царевич нейдет; посылает в другой раз

Тех же послов рассерже́нный Кощей, и та же всё песня:

Буду; а нет никого. Взбесился Кощей. «Насмехаться,

Что ли, он вздумал? Бегите же; дверь разломать и в минуту

За ворот к нам притащить неучтивца!» Бросились слуги…

Двери разломаны… вот тебе раз; никого там, а слюнки

Так и хохочут. Кощей едва от злости не лопнул.

Ах! он вор окаянный! люди! люди! скорее

Все в погоню за ним!.. я всех перевешаю, если

Он убежит!..» Помчалась погоня… «Мне слышится топот», —

Шепчет Ивану-царевичу Марья-царевна, прижавшись

Жаркою грудью к нему. Он слезает с коня и, припавши

Ухом к земле, говорит ей: «Скачут, и близко». – «Так медлить

Нечего», – Марья-царевна сказала, и в ту же минуту

Сделалась речкой сама, Иван-царевич железным

Мостиком, черным вороном конь, а большая дорога

На три дороги разбилась за мостиком. Быстро погоня

Скачет по свежему следу; но, к речке примчавшися, стали

В пень Кощеевы слуги: след до мостика виден;

Дале ж и след пропадает и делится на три дорога.

Нечего делать – назад! Воротились разумники. Страшно

Царь Кощей разозлился, о их неудаче услышав.

«Черти! ведь мостик и речка были они! догадаться

Можно бы вам, дуралеям! Назад! чтоб был непременно

Здесь он!..» Опять помчалась погоня… «Мне слышится топот», —

Шепчет опять Ивану-царевичу Марья-царевна.

Слез он с седла и, припавши ухом к земле, говорит ей:

«Скачут, и близко». И в ту же минуту Марья-царевна

Вместе с Иваном-царевичем, с ними и конь их, дремучим

Сделались лесом; в лесу том дорожек, тропинок числа нет;

По лесу ж, кажется, конь с двумя седоками несется.

Вот по свежему следу гонцы примчалися к лесу;

Видят в лесу скакунов и пустились вдогонку за ними.

Лес же раскинулся вплоть до входа в Кощеево царство.

Мчатся гонцы, а конь перед ними скачет да скачет;

Кажется, близко; ну только б схватить; ан нет, не дается.

Глядь! очутились они у входа в Кощеево царство,

В самом том месте, откуда пустились в погоню; и скрылось

Всё: ни коня, ни дремучего лесу. С пустыми руками

Снова явились к Кощею они. Как цепная собака,

Начал метаться Кощей. «Вот я ж его, плута! Коня мне!

Сам поеду, увидим мы, как от меня отвертится!»

Снова Ивану-царевичу Марья-царевна тихонько

Шепчет: «Мне слышится топот»; и снова он ей отвечает:

«Скачут, и близко». «Беда нам! Ведь это Кощей, мой родитель

Сам; но у первой церкви граница его государства;

Далее ж церкви скакать он никак не посмеет. Подай мне

Крест твой с мощами». Послушавшись Марьи-царевны, снимает

С шеи свой крест золотой Иван-царевич и в руки

Ей подает, и в минуту она обратилася в церковь,

Он в монаха, а конь в колокольню – и в ту же минуту

С свитою к церкви Кощей прискакал. «Не видал ли проезжих,

Старец честной?» – он спросил у монаха. «Сейчас проезжали

Здесь Иван-царевич с Марьей-царевной; входили

В церковь они – святым помолились да мне приказали

Свечку поставить за здравье твое и тебе поклониться,

Если ко мне