И очи,
130 Полные слез, с улыбкой поднявши, она исподлобья
Робко смотрела Гульбранду в лицо; и все
трепетанье
Прежней любви он почувствовал в сердце; Ундина
глубоко
То поняла, к нему прижалась нежней и в
блаженстве
Радостных слез продолжала: «Когда словами
не можно
Нам бестолкового дядю Струя унять, то затворим
Вход ему в замок; единственный путь, которым
сюда он
Может свободно всегда проникать, есть этот
колодезь;
Он с другими духами здешних источников в ссоре;
Царство ж его начинается ниже, вдоль по Дунаю.
140 Вот для чего я на камне, которым колодезь
задвинут,
Знаки свои написала: они беспокойного дядю
Струя власти лишили, и он ни тебя, ни Бертальду
Боле не будет тревожить; он камня не сдвинет. Но
людям
Это легко; ты можешь исполнить желанье
Бертальды;
Но, поверь мне, она не знает, чего так упрямо
Требует; Струй на нее особенно злится. А если
Сбудется то, что он предсказал мне (хотя и без
всякой
Мысли худой от тебя), то и сам ты, мой милый, не
будешь
Вне опасности». Рыцарь, глубоко проникнутый в
150 Великодушным поступком своей небесной Ундины,
Обнял ее с горячностью прежней любви. «Мы не
тронем
Камня; отныне ж и все, что ты когда ни
прикажешь,
Будет в замке от всех, как теперь, исполняемо
свято,
Друг мой Ундиночка». Так ей рыцарь сказал, и
Ундина,
Руку целуя ему в благодарность за милое, столько
Времени им позабытое слово любви, прошептала
Робко: «Милый мой друг, ты ныне со мной так
безмерно
Милостив, ласков и добр, что еще об одном
попрошу я.
Видишь ли… Ты для меня как светлое лето; в
сильнейшем
160 Блеске своем оно иногда себя покрывает
Огненно-грозным венцом громовых облаков и
владыкой,
Истинным богом земли нам является; точно таков
ты
Кажешься мне, когда, на меня прогневан бывая,
Грозно сверкаешь, гремишь и очами и словом; и
в этом
Милый, твоя красота, хотя и случится порою
Мне, безрассудной, плакать; но слушай, друг мой:
воздержан
Будь на водах от гневного слова со мною; единым
Словом таким меня передашь ты в волю подводных
Сродников; мстя за обиду их рода, они невозвратно
170 В море меня увлекут, и там в продолжение целой
Жизни я буду под влажно-серебряным сводом в
неволе
Плакать, и мне уж к тебе не прийти; а если приду
я…
Боже! то это будет и пуще тебе на погибель.
Нет, мой сладостный друг, избавь меня от такого
Бедствия». Рыцарь торжественно дал обещанье
Просьбу ее, и они с веселым лицом
возвратились
В горницу, где их Бертальда ждала. Она уж успела
Слуг к колодцу послать, чтоб они, по первому знаку
Рыцаря, камень свалили с него. «Не трогайте
камня,
180 Холодно рыцарь сказал, — и помните все, что
Ундина
В замке моем одна госпожа, что ее приказанья
Святы». При этом слове Бертальда, в лице
изменившись,
Скрылась. Вот уж и ужина час наступил, а
Бертальды
Не было. Рыцарь послал за нею, но вместо
Бертальды
В спальне ее опустевшей нашли записку на имя
Рыцаря; вот что стояло в записке: «Вы приняли,
В дом свой меня, недостойную дочь рыбака, и о
низком
Роде своем я безумно забыла; за то в наказанье
Доброю волей иду к отцу рыбаку, чтоб, в убогой
190 Хижине скрывшись, о счастье земном не мечтать;
наслаждайтесь
Долго им вместе с вашей прекрасной супругой».
Ундина
Сильно была опечалена; рыцаря вслед за
Бертальдой
Стала она посылать — ее убежденья, однако,
Были ненужны; он сам на то был готов. Но в какую
Сторону ехать за ней? Никто об этом не ведал.
Рыцарь сидел на коне и хотел уж свой путь
Выбрать, как вдруг явился пастух и сказал, что
Бертальда
Встретилась с ним у входа Черной Долины; стрелою
Рыцарь пустился туда, не слыша того, что в окошко
200 Вслед за ним кричала Ундина: «Не езди! не езди,
Милый! постой! Гульбранд, берегися Черной
Долины!
Стой! назад! иль, бога ради, позволь мне с тобою
Ехать!..» Но рыцарь уж был далеко. Ундина
поспешно
Села сама на коня и одна за ним поскакала.
Глава XIV
О ТОМ, КАК ОТЫСКАЛАСЬ БЕРТАЛЬДА
1 Эта долина, в то время слывшая Черной Долиной,
Очень близко была от замка, а как называют
Нынче ее, неизвестно; тогда ж поселяне ей имя
Черной дали за то, что глубоко средь диких утесов,
Елями густо заросших, лежала она, что кипучий,
Быстрый поток, на скалистом дне ущелья
шумевший,
Черен меж елей бежал и что небо нигде голубое
В мутные воды его не светило. В сумерки стало
Вдвое темней и ужасней меж елей и диких утесов.
10 Рыцарь с трудом пробирался вдоль берега; страшно
Было ему за Бертальду, и засветло встретиться с
нею
Он торопился; по всем сторонам с напряженным
вниманьем
Взор обращал он, и сердце в нем билось сильней;
он со страхом
Думал: что будет с нею, если заблудится в этом
Диком месте, ночью и в грозу, которая черной,
Тяжкой тучей шла на долину? Вдруг показалось
Белое что-то ему в потемках, на склоне утеса;
Он подумал, что было то платье Бертальды, и
шпорить
Начал коня; но конь захрапел, уперся, и уши
20 Чутко подняв, не шел ни назад, ни вперед; чтоб
напрасно не тратить
Времени, рыцарь спрыгнул с седла, к опрокинутой
ветром
Ели коня привязал и пеший вперед пробираться
Начал кустами; он спотыкался; упорные ветви
Били его по лицу и как будто нарочно сплетались
Сетью, чтоб дале не мог он идти; он ломал их, а
Того порою все боле и боле мрачилось, и глухо
Гром гремел по горам, и все кругом становилось
Странным таким, что он уж и робость чувствовать
начал,
Глядя на белый образ, к которому ближе
и ближе
30 Все подходил и который лежал на земле
неподвижно.
С духом собравшись, к нему наконец подступил он;
Сучьями тихо потряс, мечом позвенел — никакого
Нет ответа. «Бертальда! Бертальда!» — он начал
Тихо, потом все громче и громче кликать — ответа
Все ему нет. Наконец закричал он так громко, что
эхо
Вместе с ним закричало повсюду: «Бертальда!»
напрасно;
То же молчанье. Тогда он к ней наклонился; но
Так уж темно, что, не могши под носом видеть,
пригнулся
К самой земле он лицом, и в эту минуту сверкнула
40 Яркая молния; все осветилось, и что же в блеске
увидел
Рыцарь? Под самым лицом его отразилась из
черной
Тьмы безобразно-свирепая харя, и голос осиплый
Взвыл: «Поцелуйся со мной, пастушок дорогой!»
Приведенный
В ужас, кинулся рыцарь назад; но свирепая харя
С визгом и хохотом кинулась вслед. «Зачем ты?
Куда ты?
Духи на воле! назад! убирайся! иль будешь ты
нашим!»
Вот что выла она, и длинные руки хватали
Рыцаря. «Струй проклятый! — Гульбранд закричал,
ободрившись,
Это твои проказы! постой, я тебя поцелую!»
50 Сильно он треснул по харе мечом; она разлетелась
В брызги, и рыцарь пеной, шипящей, как хохот,
был облит
Весь с головы до ног; тогда объясннлося, с кем он
Дело имел. «Меня удержать он, я вижу, намерен,
Рыцарь громко сказал, — он думает, я испугаюсь
Шуток бесовских его и Берта льду бедную брошу
Злому духу во власть. Демон бездушный не знает,
Как всемогущ человек своей непреклонною волей!»
Сам он почувствовал истину слов сих; новая
бодрость
В нем родилась, и как будто бы счастие с этой
минуты
60 Стало с ним заодно: к своему коню возвратиться
Он еще не успел, как уж явственно сделался
слышен
Жалобный голос Бертальды, зовущей на помощь
Ветер и говор грозы, подходившей час от часу
ближе.
Он полетел на крик и увидел Бертальду. Из
страшной
Черной Долины силяся выйти, она по крутому
Боку ее тащилася кверху; тут заступил ей
Рыцарь дорогу; и как ни твердо, в своей
оскорбленной
Гордости, прежде решилась она на побег, но
встретить Гульбранда,
Было ей радостно; ужас, испытанный ею в дороге,
70 Сердце ее усмирил, а светлая жизнь в безмятежном
Замке так ласково руки к ней простирала, что
Тотчас ее за собою идти убедил. Но Бертальда
Силы почти не имела; Гульбранд с большим
затрудненьем
Мог ее до коня своего довести; и помочь ей
Сесть на седло он хотел, чтоб, коня отвязав, за
собою
Весть его в поводах; но конь, испуганный Струем,
Был как зверь: он злился, храпел, на дыбы
подымался,
Задом и передом бил; Бертальде даже и близко
Было нельзя подойти. Пошли пешком: осторожно
80 Рыцарь спутницу под руку вел, а коня за собою
Силой тащил за узду; Бертальда едва подвигала
Ноги и как ни боролась с собой, но усталость давила
Члены ее, как свинец; а буря, удар за ударом
Грома, сверкание молнии, шум деревьев во мраке,
Злая игра привидений… словом, Бертальда,
слияньем
Ужасов сих изнуренная, пала на землю; и в то же
Время рыцарев конь, как будто взбесившийся,
начал
Снова метаться и рваться. Рыцарь, боясь, чтоб в
Бертальду
Он не ударил, хотел от нее отойти; но Бертальда
90 С воплем его начала умолять, чтоб остался. На
волю ж
Злого коня пустить он не смел: он боялся, что
Дикий зверь, набежав на лежащую, тяжким
копытом
Грянет в нее: короче, на что решиться, что делать,
Рыцарь не знал. И вдруг оп обрадован был
недалеким
Стуком колес: каменистой дорогой, он слышал,
тащилась
Фура. Гульбранд закричал, чтоб им помогли;
грубоватый
Голос мужской откликнулся; скоро в потемках
мелькнули
Две огромные белые лошади, с ними погонщик
Роста огромного, в белом плаще; и фура покрыта
100 Белой холстиной была, как все повозки с товаром.
«Стойте, клячи!» — крикнул погонщик, и лошади
стали.
Он подошел к Гульбранду, который с конем
одичалым
Все еще бился. «Я вижу, в чем дело, — сказал он,
с моими
Белыми то же случилось, когда я в первый раз с
возом
Этой долиной тащился; здесь гнездится какой-то
Бес водяной: он великий проказник, проезжим
покоя
Нет от него; но мне удалося сведать словечко;
Дай-ка шепну я его упрямой этой лошадке
На ухо». — «Делай что хочешь, но только скорее»,
воскликнул
110 Рыцарь, кипя нетерпеньем. Погонщик, как слабую
ветку,
Вытянул шею коня, на дыбы вскочившему; что-то
В ухо ему шепнул, и как вкопанный стал он, лишь
только
Жарко пыхтел, и пар от него подымался. Не время
Было Гульбранду расспрашивать, как совершилося
чудо;
Он убедил погонщика взять в повозку Бертальду,
Сам же хотел провожать ее на коне; но усталый
Конь едва шевелил ногами. «Садитесь-ка, рыцарь,
В фуру и вы, — погонщик сказал, — дорога отсюда
Под гору будет; коня же привяжем сзади повозки».
120 Рыцарь сел с Бертальдою в фуру, коня привязали
Сзади, бичом захлопал погонщик, дернули дружно
Лошади, фура поехала. Было темно; утихая,
Глухо вдали гремела гроза; в усладительно мирном
Чувстве своей безопасности, в сладком покое, в
волшебном
Мраке ночи, свободе речей благосклонном, меж
ними
Скоро сердечный, живой разговор начался: в
выраженьях
Ласковых рыцарь Бертальде пенял за побег.
Торопливо,
Трепетным голосом, вся в волненьи Бертальда
Свой извиняла, и речи ее таинственно-ясны
130 Были, как свет лампады, когда во мраке от милой
Милому знак подает, что его ожидают. Рыцарь
Был в упоеньи. Но вдруг пробудил их погонщиков
«Клячи, тяните живее! — кричал он, — дружно! беда
нам!»
Рыцарь поспешно из фуры выглянул — что ж он
увидел?
Лошади, по брюхо в мутной воде, не шагали, а
плыли;
Не было видно колес; они, как на мельнице, с
шумом,
С пеной и с брызгами резали волны; погонщик на
Влез и правил стоймя, и был уж в воде по колено.
«Что за дорога такая? — спросил у погонщика
140 Прямо идет в середину потока», — «Напротив!
С смехом сказал, — поток идет в середину дороги;
Видите сами: это сущий потоп; мы пропали».
Подлинно, вся глубина долины кипела волнами;
Выше и выше они подымались. «Это злодей наш
Струй! утопить нас он хочет, — рыцарь
воскликнул, — Товарищ,
Нет ли и против него у тебя какого словечка?»
«Есть словечко, — погонщик сказал, — да надобно
прежде
Сведать вам, кто я и как прозываюсь!» — «Не время
загадки
Нам загадывать, — рыцарь сказал. — вода прибывает;
150 Имя твое здесь ненужно». — «А так-то ненужно,
С диким хохотом гаркнул, — что, просим не
гневаться, сам я
Струй!» — И ужасную харю свою он уставил в
повозку…
