в глаза бросается. Что пардон, то пардон.
Принимает он мой ящик и пишет накладную.
Я читаю накладную, а там сказано: «Тара слабая».
— Да что же вы, — говорю, — делаете, арапы? Мне же, говорю, с такой надписью обязательно весь ящик в пути разворуют. И надпись не позволит требовать убытки. Теперь, говорю, я вижу ваши арапские комбинации.
Весовщик говорит:
— Что пардон, то пардон! Извиняюсь!
Он вычеркивает надпись, и я ухожу домой, рассуждая по дороге о перестройке характеров, о хитрости и коварстве и о той неохоте, с какой некоторые мои уважаемые сограждане сдают свои насиженные позиции. Но они непременно рано или поздно сдадут эти свои позиции. Некоторые, впрочем, сдадут после длительных боев. И это даже наплевать, что некоторые из них отошли на другую линию и там, как видите, ведут бой по всем правилам искусства.
Мы их и оттуда выкурим. Даром что у них позиция больно хороша и она не всем заметна. А вот мы сейчас их еще с флангу слегка ударим. Сейчас наш удар придется в аккурат по всякому свинству и жульничеству.
В общем, вот еще какой боевой рассказ из серии «Коварство» мы предлагаем вашему скромному вниманию.
РАССКАЗ О ПОДЛЕЦЕ
Ввиду того что это тоже факт и тут речь пойдет об одном живом человеке, то мы бы не хотели затрагивать в печати его фамилию.
То есть, вообще говоря, он, конечно, подлец и его следует публично прохватить, но он в настоящее время и без того чересчур расстраивается и говорит, что в ближайшее время он непременно перестроится.
Поэтому, из педагогических целей, назовем его ***.
И вот, едет этот «три звездочки» в трамвае.
Вот он едет в трамвае. А по виду никак не скажешь, что это подлец едет. По виду — это едет скромный работник в валенках. Он едет в гости. Он едет к своему приятелю на именины.
Вот он едет в трамвае к нему в гости, думает, может, там про свои всякие подлости — чего он сожрет, и хорошо, думает, что подарка имениннику не купил. Другие, думает, имеют привычку подарки покупать, а что касается меня, то они не на таковского напали.
И вот он едет на именины без подарка. И на углу Седьмой линии он слезает. Он, вернее, не дождавшись остановки, спрыгивает с трамвая, чтобы поскорее пойти в гости, а то, думает, все сожрут. Им только, нахалам, опоздай.
И вот он, в силу этого, спрыгивает поскорей. И вдруг слышит свисток, и чьи-то ноги спешат. Это милиция к нему поспешает. Желает узнать, как он спрыгнул, не повредил ли внутренностей и вообще — есть ли у него лишние деньжонки в кармане.
Наш герой думает:
«Ну, налетел на трешку. Лучше бы, думает, я имениннику пару червивых яблок купил, чем мне теперь штраф платить!»
И, так подумавши, поскорей смешивается с толпой и идет как ни в чем не бывало. Будто это и не он прыгнул, а кто-нибудь там другой.
Милиционер говорит:
— Некрасиво делаете, что убегаете!
*** говорит:
— А что такое? Это не я прыгнул. За что я буду штраф платить? Что ты — ошалел, стоявши на своем посту? Я иду спокойно. И в трамвае я по крайней мере три дня назад ехал.
Милиционер говорит:
— Ах, вот какие речи! Тогда пойдемте в милицию.
*** говорит:
— Пойдемте.
И сам, видя, что вокруг никаких свидетелей нету, начинает по дороге нашего милиционера чихвостить и костить настолько, что тот аж рот раскрывает, но сдерживается. Самые ужасные слова и грубости ему говорит. А милиционер тактично молчит и не теряет своего достоинства.
Вот приходят они в милицию. Докладывают дежурному, что случилось. Милиционер говорит:
— И, кроме того, он меня незаслуженно оскорблял. Запишите.
Наш подлец говорит:
— Он нахально врет. Никаких оскорблений я не допускал. Свидетелей не было, и я отказываюсь от этих показаний.
Начальник милиции говорит:
— А мы привыкли своим милиционерам доверять. И на тебя мы сейчас составим протокол.
И вот они составляют протокол и спрашивают его, где он служит и где живет. А *** с перепугу и по своей подлости нарочно указывает не тот адрес. А то, думает, пожалуй, накладка будет.
Вот он дает не тот адрес и говорит:
— Можно мне идти? А то я опаздываю.
Дежурный говорит:
— Посиди маленько.
И сам поспешает к телефону. Он вызывает адресный стол и там берет справку.
Тогда *** говорит:
— Ой, пардон, я спутался! Я вам не тот адрес дал. И не ту фамилию. На меня затмение нашло.
Начальник милиции говорит:
— Ах, вон ты какой фрукт! Ну, нам теперь твоя характеристика видна. Говори свой правдивый адрес и выметайся.
Тогда ***, предвидя суд и неприятности, говорит адрес, но опять-таки не свой адрес, а во избежание дальнейших неприятностей, на всякий случай говорит адрес своего приятеля, именинника.
И при этом думает: «Тому все равно ни черта не будет. Тот докажет свою невинность, а тут и адрес сойдется, если справку возьмут, и мне легче вздохнется».
Вот он дает адрес именинника и называет себя его фамилией.
Вот начальник милиции звонит в адресный стол, и там вскоре отвечают:
— Такой есть, живет по этому адресу, и все правильно. Отпустите.
И вот в хорошем настроении духа спешит наш *** на именины. Но приходит туда поздно. Там уж все съели, и ему подают лишь стакан чаю и какие-то пустяки.
***, расстроившись от такой подачи, думает про себя:
«Ничего! Я ему тоже хороший подарок преподнес. «Он у меня теперь, свинья, побегает!»
И снова в хорошем настроении уходит домой.
Дня через два на работу является бывший именинник, весь не в себе. Он говорит друзьям:
— Со мной такое случилось, что только в сказках происходит. На меня какие-то подлецы двадцать пять рублей штрафу наложили за оскорбление милиции и за вранье. И я, говорит, сам теперь не пойму, что к чему.
А они говорят: «Плати, или мы на твое жалованье наложим».
От этих слов *** сконфузился и так отвечает:
— Знаешь, Ваня, я тебе на именины ничего не подарил. Хочешь, я тебе десятку дам, чтобы ты внес этот штраф и не волновался.
Тогда бывший именинник вдруг начинает кое-что понимать.
— Позволь! — говорит. — Я твою скупость преотлично знаю. А то, что ты мне десятку суешь, это мне в высшей степени удивительно. Уж не ты ли, собака, мне это дело удружил? То-то я вспоминаю, что ты опоздал и пришел в расстроенных чувствах. Так вот какие ты подарки даришь своим друзьям!
И с этими словами, размахнувшись, ударяет того по физиономии.
Тот удивляется и говорит:
— Ну хорошо, я весь штраф заплачу, только не губи моей хорошей репутации. Вот тебе двадцать пять целковых, поспеши заплатить.
— Это еще что за новости? Ты такой подлец, а я буду за тебя ходить и платить.
*** говорит:
— Ну хорошо: я сейчас сам пойду и заплачу. Только громко не кричи.
И бежит в милицию.
А там, как назло, сидит то же самое начальство, которое объяснялось с именинником, но не то начальство, которое было в первый раз. А наш герой, не сообразив мелочей, подает повестку и кладет на нее деньги.
Дежурный изумляется перемене в наружности пришедшего в говорит:
— А ну вас к черту! Что-то я ничего не пойму. То один не хочет заплатить, то другой, наоборот, хочет.
Только вдруг приходит начальник отделения милиции.
Он сразу разбирается во всем деле и говорит:
— А, вот оно что. Ну, теперь мы тебе пришпилим обвинение.
*** просит прощения и унижается. Но на него составляют протокол. И этот протокол отсылают на место службы.
Там состоялся товарищеский суд, на котором нашего подлеца, к общему удивлению, оштрафовали на десять целковых. И, кроме того, приговорили к общественному порицанию и дали строгий выговор с предупреждением.
А бывший именинник перестал с ним здороваться и говорит:
— Вот так он мне подарок преподнес!
А сам этот тип ходит теперь тише воды, ниже травы и говорит:
— Так-то я довольно честный, но, конечно, и у меня случаются затмения. Но теперь, после этого факта, я совершенно перековался.
Однако от перековки мы требуем порядочно. И если говорить о перековке, то нам желательно, чтоб окружающие люди были умные, честные и чтобы все стихи писать умели. Ну, стихи, даже в крайнем случае, пущай не пишут. Только чтоб все были умные.
Хотя, впрочем, конечно, ум — дело темное. И часто неизвестно, откуда он берется.
Так что желательно, чтоб все были хотя бы честные и чтоб не дрались. В крайнем случае даже пусть себе немного дерутся, но только чтоб вранья не было.
Это не значит, что не соври. Нет, врать можно. Но только самую малость. Ну, например, жена спросит: где был? Ну, тебе сказать неохота, где был. Ну, скажешь, в аптеке был. Ну, она — хлесть со всего размаху.
— Как это, — скажет, — в аптеке, когда, например, от тебя пивом пахнет?!
И лучше совсем без вранья, тогда, может, и драки прекратятся.
Итак, желательно, чтоб все были довольно честные и чтоб даже в частной жизни, хотя бы опять-таки в гостях, наблюдалось поменьше вранья и свинства.
А то хозяева иногда от этого сильно переживают.
Вот, например, какой однажды, благодаря бытовому коварству, произошел случай на одной вечеринке.
ИНТЕРЕСНЫЙ СЛУЧАЙ В ГОСТЯХ
Это было порядочно давно. Кажется, лет восемь назад. Или что-то около этого. И проживал тогда в Москве некто Григорий Антонович Караваев.
Он — служащий. Бухгалтер. Он не так молодой, но он любитель молодежи. И у него под выходные дни всегда собиралась публика. Все больше, так сказать, молодые, начинающие умы.
Велись разные споры. Разные дискуссии. И так далее.
Говорилось, может быть, про философию, про поэзию. И прочее. Про искусство, наверно. И так далее. О театре, наверное, тоже спорили. О драматургии.
А однажды у них разговор перекинулся на международную политику.
Ну, наверное, один из гостей, попивши чай, что-нибудь сказал остро международное. Другой, наверное, с ним не согласился. Третий сказал: Англия. Хозяин тоже, наверное, что-нибудь дурацкое добавил. В общем у них начался адский спор, крики, волнения и так далее. В общем — дискуссия.
Что-то у них потом перекинулось на Африку, потом на Австралию и так далее. В общем, в высшей степени дурацкий, беспринципный спор.
И в разгар спора вдруг один из гостей, женщина, товарищ Анна Сидоровна, служащая с двадцать третьего года, говорит:
— Товарищи, чем нам самим об этих отдаленных материях рассуждать давайте позвоним, например, какому-нибудь авторитетному товарищу и спросим, как он про этот международный вопрос думает. Только и всего.
Один из гостей говорит, вроде как шуткой:
— Может, еще прикажете запросить об этом председателя народных комиссаров?
Женщина Анна Сидоровна немного побледнела и говорит:
— Отчего же? Вызовем, например. Кремль. Попросим какого-нибудь авторитетного товарища. И поговорим.
