я… Крутецкий бьет по коробке с тортом, как по футбольному мячу. Торт вылетает в открытую дверь. Слоняев выскакивает вслед.
Крутецкий. Боже мой!.. И это ты, моя Софочка, на которую я молился. Ты попала в эту жуткую аморальную компанию. Ты… ты… (Агрессивно.) Но нет, прощенья не будет! Разрыв! Показательный суд… (Снова взяв шляпу жены.) Да, но ведь это, кажется, не ее шляпа? Я точно помню: ее шляпа была гладкая и с красным цветком. А эта — без цветка и мятая, как тряпка. Нет, это не ее шляпа. Значит, я зря погорячился…
Софочка, Софочка, простишь ли ты меня… Позвольте, а зачем же в таком случае здесь был директор Баркасов?! О, как бы все это узнать, выяснить, уточнить…
В комнату несмело входит посетитель в макинтоше.
Посетитель. Мне бы на минуточку товарища Баркасова…
Крутецкий. Баркасова? А вам зачем он?
Посетитель. Я по делу… Мне сказали, что он…
Крутецкий. Что вам сказали? Все, все говорите мне!
Посетитель. Но я ничего не знаю. Мне просто сказали, что товарищ Баркасов здесь бывает по субботам.
Крутецкий (нервно засмеявшись). Ах, так! Он по субботам встречается здесь… О-о-о…
Посетитель. Но если он занят сейчас, то я попозже зайду… (Ухмыляясь.) Я сам не люблю, когда меня тревожат в лирические минуты… Крутецкий опускается в кресло и, обхватив голову руками, неподвижно сидит. Посетитель уходит, осторожно ступая на цыпочках.
Крутецкий (вяло). Напрасно я его отпустил. Надо бы выяснить, с кем Баркасов бывает здесь по субботам. Может, вовсе не с Софочкой. Тем более это не ее шляпа… (Неожиданно увидев на полу красный цветок, оторванный от шляпы.) Позвольте, но это ее цветок… (Приставив цветок к шляпе) Это ее шляпа! В таком случае где же она сама?! А не все ли равно — где она! К прошлому нет возврата! Всех под суд! Хозяев квартиры тоже под суд!
Входит Абрамоткин. Он озадачен безумным видом Крутецкого. И без малейшего сомнения принимает его за Виктора Эдуардовича Ядова.
Абрамоткин (бормочет). Вот этот может сто слов в минуту…
Крутецкий (не замечая вошедшего). Не пощажу никого! Сам произнесу речь вместо прокурора! Докажу, что таких аморальных людей нельзя щадить. Их надо безжалостно выбрасывать из жизни…
Абрамоткин. Виктор Эдуардович, зачем же людей из окон выбрасывать, успокойтесь…
Крутецкий. А вы тут кто? Вы кто такой?
Абрамоткин (отступая). Но, но, тихо… Еще неизвестно, с кого из нас дым пойдет…
Крутецкий. Милицию сюда!
Абрамоткин. Зачем же, понимаете, милицию? Давайте по-хорошему договоримся. Если вы непременно желаете с Настенькой в театр идти — то идите себе. Я, Виктор Эдуардович, не намерен из-за этого скандал поднимать…
Крутецкий. Какой я к черту Виктор Эдуардович?
Абрамоткин. Может, я спутал? Мне Анюта сказала…
Крутецкий. Да я вас всех тут…
Абрамоткин. Меня-то за что? Я сам зашел в гости — тихо, благородно. Вижу — безумствует человек.
Конечно, я понимаю, что писатели и композиторы не могут иначе…
Крутецкий. Вы что бред несете? Пьяны, что ли?
Абрамоткин. Не прикасался даже, Виктор Эдуардович.
Крутецкий. Вам сказано, я не Виктор Эдуардович!
Абрамоткин. Позвольте, уважаемый, кто же вы такой?
Крутецкий. А вам что до этого? Я… я ее муж…
Абрамоткин. Ах, вы ее… покойный… муж?
Крутецкий. Почему «покойный»? Я просто ее муж.
Абрамоткин. Тот, который два года назад… я извиняюсь… умер… от воспаления слепой кишки? Это она мне так сказала — не знаю зачем…
Крутецкий. Не знаю, как вы, но я еще отчасти жив… Софа, Софочка, куда ты попала…
Абрамоткин. Вы сказали «Софочка»… Значит, вы Софочкин покойный муж? То есть я говорю: Софочкин муж?
Крутецкий. Да… Но с этой минуты я больше ей не муж.
Абрамоткин. А что же вы тогда?
Смеясь, вбегают подружки — Настя и Софочка.
Софочка. Юрий…
Крутецкий. Дома поговорим! Идемте отсюда…
Настя. А где Баркасов?
Крутецкий. Я выгнал его отсюда.
Софочка. Как? Почему?
Настя. В чем дело?
Абрамоткин. Лично я понятия не имею.
Софочка. Юрий, но пойми — ничего же особенного…
Крутецкий. Об этом мы дома поговорим!
Настя. Но это возмутительно! Ко мне приходит директор, чтобы передать мне, может быть, срочную работу, а его в моей квартире… (Крутецкому.) Да как вы посмели это?
Крутецкий. Но я… Мне сказали, что он…
Настя. Значит, вы просто попросили его уйти?
Софочка. Ну, это уже слишком!
Крутецкий. Софочка, но мне так сказали. Позвонили по телефону…
Софочка. Ну, Юрий!
Абрамоткин. Что же это вы, Юрий? Человек пришел по делу. Вот он даже свой портфель забыл… со служебными бумагами. А вы его выгнали. Нет, Юрий, так нельзя некультурно поступать.
Софочка. Конечно, Юрий, я не хочу скрывать — мы предполагали в театр пойти, но это было… служебное дело. Меня лично замдиректора об этом просил.
Настя (тихо). Ах, вот что — тебя замдиректора пригласил, а не Баркасов?.. (Крутецкому, гневно.) У нас это было чисто служебное дело! Культпоход! И вы осмелились при этом выгнать его из моего дома?
Абрамоткин. Ну, Юрий…
Крутецкий. Софочка… Софа… Идем скорей домой. Там все обдумаем, позвоним ему, извинимся… (Подает жене растрепанную шляпку.) Скорей…
Софочка. Боже! Моя новая шляпка… Настя, погляди, что он со шляпкой сделал… Нет, Юрий, об этом мы дома поговорим…
Абрамоткин. Зачем же вы, Юрий, дамскую шляпку так отвозили? Нет, вас надо учить и учить культуре…
Крутецкий. Софочка, простишь ли ты меня?
Софочка. Настя, прощай… Юрий, за мной!
Крутецкий. Софа, я напишу твоему директору извинительное письмо…
Абрамоткин. Юрий, в письме вы припишите, что я, другой, — тот, с кем он говорил, тоже немножко извиняется…
Супруги Крутецкие уходят.
Настя (смеясь). Оказывается, не сам Баркасов ее пригласил. Это резко меняет дело.
Абрамоткий. Настенька, а где мой портфель? Хотелось бы немножко закусить, подкрепиться, а портфеля нет.
Настя (прихорашиваясь у зеркала). Баркасов обычно на меня глядел. Я не могла так грубо ошибиться…
Абрамоткин. (в поисках портфеля). Ах, он всетаки на тебя смотрел?
Настя. Ясно, не на нее. Такие тихони ему не могут нравиться. А уж она вообразила…
Абрамоткин (двигая мебель). Ну, этот чертов сын Баркасов! Вот его парусиновый мусор тут, а моего портфеля нет…
Настя. Разве этот парусиновый портфель Баркасова?
Абрамоткин. Да, он с ним пришел… Ну, если он мой портфель взял, то я не погляжу, что он директор… Я, ему… Он у меня… Дым пойдет…
Настя. Вероятно, он ошибся, перепутал. Сейчас я позвоню Баркасову. Быть может, в его портфеле нужные деловые бумаги.
Абрамоткин. И позвоним, и лично съездим, но свое вернем. И для этого все перевернем!
Настя (набрав номер телефона). Але! Это квартира товарища Баркасова?.. (Томно.) Я попрошу к телефону Алексея Гавриловича… Говорит одна знакомая…
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЯТАЯ
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Снова квартира Баркасова. В углу на стуле дремлет контролер Электротока. Бабушка Алиса Юрьевна раскладывает пасьянс. По комнате из угла в угол нервно ходит Зоя Павловна.
Бабушка. Нет, все будет хорошо. Пасьянс сходится.
Зоя (стучит в стену). Виктор Эдуардович!
Контролер (вскочив от стука). Что? Кто?.. Ах, это вы опять. Ну как, граждане, выяснилось чтонибудь?
Бабушка. Этот пасьянс, Зоюшка, очень редко выходит. А тут он вышел. Значит, все сложится хорошо.
Зоя. Не думаю…
Бабушка. Увидишь… Алексей Гаврилыч полностью раскается. А Виктор Эдуардович решительно будет у твоих ног…
Контролер. А портфель, бабушка-старушка?
Бабушка. Про ваш портфель я не загадывала, но думаю, что и портфель где-нибудь найдется.
Контролер. Но где? когда? Не могу же я, граждане, тут до ночи…
Зоя (иронически). «Решительно у моих ног»… Но я не для этого зову Виктора Эдуардовича.
Бабушка. Дитя мое… Нет, я отказываюсь понимать современность! Нельзя же одной остаться в критический момент. Необходима моральная поддержка… Нет, нет, в мое время было значительно больше поэзии!
Зоя. У меня есть сын, мать. Это моя поддержка.
Бабушка. У меня тоже была мать. Но если б в тот момент у меня не оказалось друзей, то я… Ведь тогда… с этой… певичкой…
Контролер (оживляясь). Ах, с певичкой-то?
Бабушка (дочери). Ведь эта история имела тяжкое продолжение…
Контролер (просительно.) Ну, ну?
Бабушка. Только что все успокоилось, муж вымолил у меня прощение… И вдруг я узнаю — он опять с пей встречается…
Контролер. И зонтик, значит, не помог?
Бабушка (дочери). Но уже встречается с ней не в зоологическом саду, а у нее на квартире.
Контролер. И вы махнули к ней, прямо на квартиру?
Бабушка. Борис Иваныч Нелькин берет ландо.
И мы с ним едем…
Контролер. Прямо к певичке?
Бабушка. Я отстраняю горничную рукой и вхожу в ее будуар. Вижу, мой муж сидит в кресле, ноги на пуфике… А та стоит у зеркала. В бриллиантах. На шее — страусовое боа. Куда-то собираются… Увидев меня…
Контролер. Ау вас в руках зонтик?
Бабушка. Увидев в зеркале меня, она оборачивается вот так через плечо. И тогда я, забыв обо всем, подхожу к ней…
Контролер. И значит, опять ее, певичку-то? Ай да бабушка-старушка!
Бабушка. Подхожу к ней, а она, как разъяренная тигрица, кидается на меня. Я падаю на ковер, кричу мужу: «Анатоль!» А он ноль внимания.
Контролер. И здорово она вас отвозила, между нами говоря?
Бабушка. От всех этих нравственных переживаний я, конечно, теряю сознание и только тогда вижу, что Анатолий поднимается с кресла и подходит…
Контролер. К певичке?
Бабушка. И говорит ей: «Убедительно прошу вас, Эльвира, — довольно…»
Контролер. Ах, он говорит ей: довольно, дескать, ее тузить, хватит, мол, на первый раз? А что же Борис — Иваныч? Он так и не вмешался в побоище?
Бабушка (оборачиваясь к контролеру). Борис Иваныч Нелькин остался внизу, в ландо… (Дочери.)
Нет, за Нелькина я не вышла замуж, но нравственно он меня очень-очень поддержал. Он возил меня по ресторанам, на острова…
Контролер. Интересные картинки прошлого…
Бабушка. Вот я и говорю: в прошлом было больше поэзии, которая так необходима нам — женщинам… Ах, вот как раз и Виктор Эдуардович!
Входит Ядов.
Зоя. Я стучала вам несколько раз!
Ядов. Этот стук отозвался в моем сердце. Я услышал его за три квартала. И вновь пришел к вам.
Бабушка. Снимите пальто, Виктор Эдуардович.
Ядов. Не могу-с. Меня ждет машинистка, которой я оставил записку.
Бабушка. Но у нас такие события… Зоя! То звалазвала, а как пришел молчишь… Я приготовлю чай. (Уходит.)
Зоя. Виктор Эдуардович, мне не хочется возвращаться к моему горю… Но вот взгляните… Вот что оказалось у него в портфеле, который он забыл, торопясь…
Контролер. Нет, граждане, он не забыл, а перепутал. Его портфель остался здесь, а мой… где-то там… Ядов. Убийственные улики… Стало быть, предположение вашей матушки…
Зоя. Да, она была права. Но я считала его… Он был для меня самым чистым человеком из всех, кого я встретила…
Ядов. Не надо такого горя!
Зоя. У меня горе оттого, что я и теперь почему-то не разлюбила его…
Ядов. Наполеон считал, что любовь есть явление социально опасное как для целого общества, так и для личного счастья. И теперь я вижу, что это так, — и на вас, и на себе.
Телефонный звонок.
Зоя (в трубку). Да… Нет, Баркасова нет дома. Что? (Ядову) Поговорите с ней. Это та женщина, где он был. Какая гадость….
Ядов (по телефону). Что-с? Портфель?
