ему…
Баркасов. Но где же в таком случае продукты?
Бабушка. Ой, батюшки! Да ведь эти продукты я в буфет поставила… (Достает продукты.)
Зоя (брезгливо). Какая гадость…
Абрамоткин. Какая же, помилуйте, гадость — шпроты, сыр, вино. (Контролеру.) Погодите трогать ваш портфель. Я сначала проверю, все ли тут мои боеприпасы… Да, все. Теперь берите вашу парусину.
Бабушка. Да уйдите вы куда-нибудь! Загородили всю комнату.
Контролер. Уходим, уходим, бабушка-старушка… Ох, прямо меня шатает от переживаний…
Абрамоткин. Да вы идете не как люди. Если хотите, я вам дам глоток мадеры, подкрепиться. Если хозяева разрешат.
Контролер. То есть прямо идти не могу. Ноги не двигаются. Полглотка мадеры, и я, бы вновь воскрес… (Бабушке.) Бабушка, нет ли у вас какой-нибудь посудинки? Человек хочет меня выручить — хочет дать полглотка мадеры.
Бабушка (дает стакан). Только сразу уходите. Тут и без вас суеты хватает… Ах, вот, кажется, и доктор! Входит врач — тот самый, который выслушивал Баркасова на работе. Контролер и Абрамоткин усаживаются в углу комнаты и начинают мирно закусывать. Появляется Боря.
Доктор. Где больной?.. А, старый знакомый.
Баркасов. Как я рад, доктор, что именно вы пришли.
Тятин. Про себя я этого не сказал бы…
Зоя. Сейчас мне уже лучше…
Тятин. Неосторожные рецепты, доктор, прописываете.
Доктор. Вы о чем говорите?
Баркасов. Иван Силыч, доктор мне посоветовал совершенно правильно. Я сам кругом виноват. Какое-то затмение на меня нашло…
Тятин. Человек чуть в обморок не упал, а вы его в театр суете. Супругу до сумасшествия довели.
Зоя. Нет, нет, мне теперь хорошо. (Целует сына.)
Тятин. Сказали бы ему: «Пойдите в театр с женой…»
Доктор. А я что сказал? Да, но я сказал про себя.
Тятин. А хоть бы и про себя! (Передразнивает.) «Сотрудница берет меня под руку и ведет…» Могли бы с женой ходить.
Баркасов. Иван Силыч, прекрати.
Доктор (смеется). К вашему сведению: у меня и жены нет, я вдовец.
Бабушка. Господа, если доктор вдовец, так смешно же предъявлять ему какие-то претензии.
Тятин. Ах, вы вдовец! Так бы сразу и говорили. Да, откровенно сказать, я и не надеялся, что с вашим методом лечения у вас супруга в живых осталась.
Баркасов. Товарищ Тятин, прекрати этот разговор!
Тятин. Нет уж, выскажусь до конца… Ты тоже хорош, Алексей Гаврилыч. Вместо жены сотрудницу пригласил… Ой, матушки, да ведь это я сам состряпал всю эту историю. Я же сам уговорил Крутецкую пойти с тобой!
Баркасов. Ах, вот как? Не она сама?
Тятин. Ой, чувствую — врач тут ни при чем…
Доктор. Я говорил о разумном отдыхе, а у вас, друзья, получилось что-то не то.
Баркасов. Еще раз извините, доктор… Прошу вас посмотреть мою жену. Ей было нехорошо.
Зоя. Нет, Алеша, мне сейчас… совсем хорошо.
Баркасов (обнял ее). Зоюшка…
Доктор. Ну, я очень рад, что теперь все хорошо.
Баркасов. Доктор, я сердечно благодарю вас… Иван Силыч, голубчик, спасибо тебе…
Тятин. Ну, меня-то не за что благодарить. Пуговицу и ту не мог доглядеть.
Доктор. Желаю здравствовать.
Тятин. В общем, мы — медики — пошли!
Баркасов. До свидания. Спасибо!
Тятин и доктор уходят. Зоя и Баркасов тихо беседуют. Контролер и Абрамоткин продолжают мирно закусывать.
Бабушка. Друзья мои, да вы что тут расселись?
Контролер. Беседуем, бабушка, по случаю благополучной находки портфеля.
Абрамоткин. Сейчас, сейчас снимемся с якоря…
Бабушка. Зоя, я приготовлю чай.» Зоюшка, идем… «(Уходит с внуком.)
Зоя. Алеша, только ты не думай, что все это было из ревности. Мне просто было страшно разувериться, в тебе.
Баркасов (просительно). Ну хоть немножко-то, Зоюшка, была ревность, а?
Зоя (усмехнувшись). Ну-была… это в те минуты, когда я думала о моей сопернице… которая оказалась… твоей работой…
Баркасов (целуя руку жене). У тебя, Зоюшка, и в дальнейшем только одна эта соперница…
Входит Крутецкий-муж Софочки.
Абрамоткин. Глядите — Юрий пришел! Вы что, Юрий?
Крутецкий. Товарищ Баркасов, я прошу извинить, что вторгаюсь в ваш дом…
Баркасов. Ах, это вы… который меня сегодня…
Абрамоткин. Он не только вас. Он и меня в угол загнал. Да еще говорит: «Я ее покойный муж…»
Крутецкий. Я пришел принести вам мое глубочайшее извинение.
Баркасов. Напротив, товарищ Крутецкий, я сам кругом виноват.
Крутецкий. Я прошу вас забыть об этом недоразумении. Какой-то низкий человек позвонил мне, оклеветал вас. И вот я понервничал…
Зоя. Вы знаете — и мне тоже кто-то звонил по этому поводу. Но я повесила трубку.
Крутецкий. Еще раз прошу извинить меня. Я очень тронут вашим сердечным отношением.
Баркасов. Прошу передать вашей жене привет и мои извинения.
Крутецкий уходит. Входит бабушка с чаем.
Зоя. Мама, Алеша устал, хочет отдохнуть. Вы отнесите чай в нашу комнату.
Оба уходят.
Бабушка. Вот и хорошо. Я тоже обыкновенно…
Контролер. Ну? Бабушка, ну?
Бабушка. Господа, вы еще не ушли? И, кажется, тут ужин раскинули? Ну как это можно!
Абрамоткин. Уходим, уходим. Немножко подзакусили.
Контролер. С этой целью он свои продукты пожертвовал. В день своих именин.
Бабушка. А торопились на работу!
Контролер. У меня труд ненормированный, бабушка-старушка. Сегодня десять квартир посетил, а завтра — сто десять.
Входит делопроизводитель Духоявленский.
Духоявленский. Мне нужно видеть супругу товарища Баркасова…
Бабушка. Сейчас я позову ее… Зоя! Зоюшка, на минуту…
Зоя (появляясь). Меня? В чем дело?
Духоявленский (негромко). Извините, мадам, что снова тревожу вас. Я вам звонил сегодня, но вы не пожелали со мной беседовать. Однако мой долг порядочного человека — предупредить вас о поведении вашего мужа…
Духоявленский. Извольте — уйду. Однако учтите — именно сейчас, в эту минуту, ваш супруг под руку с одной дамой…
Баркасов (появляясь в дверях). Что? Что такое?
Духоявленский, подняв воротник своего пальто, делает попытку бежать. Абрамоткин и контролер задерживают его.
Абрамоткин. От нас не уйдешь.
Контролер. Не на таких напал.
Духоявленский. Руки пустите…
Баркасов. Товарищи, не вертите ему руки.
Контролер. Уйдет же, товарищ Баркасов.
Абрамоткин. Не уйдет от нас…
Зоя. Алеша, этот человек звонил мне сегодня…
Баркасов. Вы и Крутецкому звонили?
Духоявленский. Я сам был введен в заблуждение…
Баркасов. Какой вы негодяй!.. Ступайте отсюда…
Зоя. Алеша, не волнуйся так. Идем…
Абрамоткин. Неужели его так отпустить?
Баркасов. Пусть идет. Я потом с ним поговорю. (Уходит с женой.)
Контролер. А ну, пулей отсюда!
Абрамоткин. А не то мы тебя… дым пойдет…
Контролер. Кепку-то забыл, собака. Прими ее… (Кидает кепку вслед.)
Входит Виктор Эдуардович Ядов.
Ядов. Чуть с ног не сбил меня какой-то пьяный осел!
Бабушка. Нет, он не пьяный, он… Да, Виктор Эдуардович, тут была у нас история…
Абрамоткин (со страхом, контролеру). Это он — Виктор Эдуардович, о котором я вам рассказывал…
Ядов (резко обернувшись). Что-с? Вы меня?
Абрамоткин. Нет, нет, это я просто так, Виктор Эдуардович… Идем, идем скорей, товарищ контролер.
Контролер (Абрамоткину). Да погодите вы меня так тянуть. Дайте мне хоть с бабушкой попрощаться… (Положив кепку и портфель на стул, прощаясь с бабушкой.) До свидания, бабушка-старушка. Мерси за гостеприимство.
Бабушка (любезно). Заходите к нам как-нибудь…
Контролер. С вашего разрешения, через месяц всенепременно зайду. (Показывает рукой на счетчик.)
Абрамоткин, продолжая не без страха поглядывать на Ядова, уходит, увлекая за собой контролера, который в спешке оставляет свой портфель на стуле.
Бабушка. Да, Виктор Эдуардович, все кончилось у нас далеко не так, как мы думали. Полное примирение, счастье и, что самое странное…
Ядов (в тон ей), …и комическое…
Бабушка. Да, пожалуй, и комическое: Алексей Гаврилыч решительно ни в чем не виноват.
Ядов. А вы уверяли, что он…
Бабушка. Ошиблась, мой друг. Я была уверена, что у него адюльтер. Весь опыт моей жизни говорил об этом.
Но оказалось — всего лишь… работа. Видимо, изменился мир, изменились люди.
Ядов. Нет сомнения, сударыня, люди изменились, однако не настолько, чтоб мы с вами сочли себя лишними среди них… Разрешите позвонить одной прелестной даме?
Бабушка. Вот и чудесно. Звоните ей. И тогда успокойтесь в отношении Зоюшки.
Ядов. И без этого звонка я спокоен, как пульс покойника… (По телефону.) Настенька, вы?.. Что-с? Сегодня не можете?.. Тем лучше! Пойду домой работать… (Вешает трубку.)
Во время телефонного разговора в дверях, на пороге, снова появляются Абрамоткин и смущенный контролер.
Контролер (негромко). Нет, без портфеля я отсюда не уйду…
Абрамоткин. Да вот, вот ваш портфель. На стуле.
Контролер. Тес… бабушка-старушка, на минутку…
Бабушка. Ах, это вы опять прибыли, господа?
Контролер. Не могу же я, бабушка, без портфеля уйти!
Абрамоткин. Вот, вот их парусиновый портфель.
Виктор Эдуардович на нем сидит.
Ядов. Что-с? Вы меня?
Абрамоткин. Нет, это я просто так, Виктор Эдуардович.
Бабушка (отдавая портфель). Вот ваш портфель.
Контролер (прижимая портфель к груди). Вот теперь я спокоен… (Театрально раскланивается.) Мерси, бабушка-старушка…
1939
СОЛДАТСКОЕ СЧАСТЬЕ
Киноповесть
1. ТРОФИМ ТАРАСЫЧ ЦЕЛИТСЯ
Июнь. Поле. Окопы. Проволочное заграждение.
На колючей проволоке — черная ворона. Бесшумно взмахнув крыльями, она улетает.
Вдали видны немецкие траншеи, опоясанные рядами проволочных заграждений. Вокруг мертвая тишина.
В амбразуре окопа — винтовка. Красноармеец Трофим Тарасыч напряженно целится. Он — немолодой, пятидесятилетний, полноватый, невысокого роста боец.
В прорези мушки видна крошечная фигурка немецкого солдата.
Вокруг Трофима Тарасыча группа бойцов. Среди них молоденький лейтенант — ротный командир. Посмотрев на Трофима Тарасыча, лейтенант говорит:
— Побольше уничтожить фашистского зверья — вот наша святая задача. В этом наша доблесть и честь…
Палец Трофима почти нажимает на спуск. Но нет, Трофим Тарасыч не уверен — правильно ли взят прицел.
Некоторые из бойцов, посматривая на Трофима, улыбаются. Некоторые подталкивают друг друга под бок.
Лейтенант слегка хмурится, пожимает плечами. Говорит Трофиму:
— Ну что ж, что ж вы, товарищ боец?
Трофим Тарасыч смущенно улыбается, говорит:
— Хочется наверняка, товарищ лейтенант… Сейчас…
Один из бойцов откровенно улыбается:
— Уйдет же, Трофим Тарасыч…
Трофим бормочет:
— Не уйдет… Сейчас я его…
Кто-то из бойцов подает Трофиму бинокль.
Трофим Тарасыч смотрит. В стекла бинокля виден немецкий солдат, который роет лопатой землю. Трофим Тарасыч снова поправляет прицел на винтовке.
Но вот к группе бойцов подходит сержант. Походка у него молодцеватая, вид бравый, подтянутый. На гимнастерке медаль «За боевое отличие». Это известный снайпер Василий Степанов.
Подойдя к ротному командиру, он рапортует:
Лейтенант. Ну что, получили? !
Василий. Получил, товарищ лейтенант.
Василий отстегивает карман гимнастерки, вынимает золотые часы. На крышке часов надпись: «Мастеру прицельного огня — Василию Ивановичу Степанову. 27 июня 1942 года».
Лейтенант. Ну, поздравляю… Теперь вы снайпер — знаменитый на всю дивизию.
Василий. Служу Советскому Союзу.
Лейтенант обращается к бойцам, говорит:
— Вот, товарищи… Нужно это понять всем сердцем… Допустим, каждый активный боец возьмет на себя, ну, скажем…
Обратившись к Василию, лейтенант спрашивает его:
— Какой у вас счет, Василий Иванович?
Василий. Около сорока.
Лейтенант. Так вот и я говорю… Допустим, каждый активный боец возьмет на себя, скажем, не сорок, а хотя бы десять или даже пять гитлеровцев… И то, вы понимаете, какой будет результат… Ведь в таких золотых руках — победа…
Мельком взглянув на свои руки, Василий снова торжественно вынимает часы и прикладывает их к своему уху. Засим прячет их. После чего, оглянувшись кругом, останавливает свой взор на напряженной фигуре Трофима, который продолжает целиться. На губах снайпера появляется критическая усмешка. Не скрывая этой своей усмешки, Василий говорит:
— Уважаемый, дайте мне… Я ж его моментально… Секунды не пройдет, Трофим Тарасыч…
Трофим.
