фотография не то передает, что ожидаешь. Я спросил ее: Сколько сейчас время? Она ответила мне: Уже одиннадцать часов. Я сказал: Я на „поезд“ опоздал… Я не мог успеть уехать обратно, и я провел всю ночь один и не мог спать ни минуты. И мне еще „сутки“ надо было ждать до отхода „поезда“. И я, не помня себя, как в угаре, дождался „поезда“. И уехал от своей знакомой».
На этом письмо заканчивается.
К письму автор делает приписку:
«1) Прошу вашего совета, что мне делать. 2) Не могу ли я через милицию отобрать у нее мои письма, хотя она и говорит, что рвала их, но я полагаю, что она хранит их у себя. 3) Можно ли этот материал поместить в одном из журналов?»
Отвечаем:
1) Делать ничего не надо. Надо пережить разлуку. И надо, приведя свои чувства в порядок, полюбить какую-нибудь другую девушку не заочно и не по фотографии, а в реальной действительности. Тогда не будет таких огорчений.
2) Через милицию отобрать письма не можете. А если она говорит, что она письма рвала, то это скорей всего так и есть. Похоже на то.
3) Материал помещаем в журнале. Но помещаем не с тем, чтобы обличить девушку. Наоборот.
По нашему мнению, молодой наш герой совершил грубую ошибку и даже провинность, за что и был по заслугам наказан жизнью. Наш герой влез на почту и сунул свой нос в чужие письма.
Мы удивляемся, как начальник почтового отделения допустил до этого.
Пронырливый молодой герой списал с чужого письма адрес. И сам заварил всю кашу. Вдобавок и фотографию он, наверно, послал какую-нибудь особенную. Наверно, умолил фотографа, чтоб тот замазал ему все угри и прыщи. Вот оно и получилось, что возлюбленная его не признала.
А если не признала и не полюбила, то уж тут, как говорится, и сам прокурор не поможет.
Советуем завить горе веревочкой и предать все забвению.
Была без радости любовь, разлука будет без печали.
О вывесках
Не знаю, как вы, уважаемые граждане, а лично я научился читать по вывескам.
Бывало, шестилетним шпингалетом иду по улице и по складам читаю: «Детский рай», ресторан «Медведь», чайная «Веселая долина» и так далее.
И представьте себе, научился читать и до сих пор, как говорится, не забываю эти свои научные достижения.
Конечно, в настоящее время научиться по вывескам было бы много трудней.
В другой раз глядишь на вывеску, будучи уже, как говорится, взрослым оболтусом, и вроде как не понимаешь, что к чему. В другой раз даже мысль отказывается работать в данном направлении.
По-моему, некоторые вывески могут даже создать тревожное состояние у ребенка. Не скажу, что ребенок от этого заболеет или станет умственно отсталым, но некоторая тень может лечь на неокрепший мозг.
Особенно озадачивают такие вывески, например: «Райжилстройброй» или «Кройбейшвей».
Отчасти это понятно – всего, как говорится, не выведешь на вывески, чего хочется, и вот поневоле сокращаешься.
Конечно, в свое время это сокращение взяли, чтоб разгрузить телеграф. И насчет телеграфа это абсолютно правильно. Но почему это вошло во все области жизни – вот это не совсем понятно.
Хотя в последнее время на этом фронте восторжествовал здравый смысл. И многие магазины стали по-человечески называться: мясо, хлеб, булки, баранки, груши и так далее.
Вот это хорошо, что наметили такой уклон. Хорошо, да не совсем. Уж если магазин «Булки, баранки», то все магазины во всем городе носят тоже название «Булки, баранки».
А в другой раз, предположим, тебе продали недоброкачественные баранки. И прямо трудно вспомнить, в каком магазине ты купил это самое.
Вот это худо. Худо, да не совсем. Многие покупатели сами от себя окрестили булочные и дали им названия. Некоторые булочные у нас носят названия «Филипповы», некоторые «Лор».
То есть, представьте себе, прошло двадцать лет, а население волей-неволей прибегает к темному прошлому, чтобы разобраться, какой где магазин. И по этой мелкой причине называют магазин по фамилии бывшего купца и булочника.
У нас, например, один роскошный гастроном так и называют «Елисеев». Получилось это потому, что чуть не все магазины, торгующие колбасой, называются гастрономы. А от этого в глазах рябит, и если тебя спросят, куда идешь, то сразу не соберешься с мыслями.
Вот это худо.
Конечно, некоторые магазины стали теперь на вывесках ставить цифру: один, два или восемь. Но это скучно, ничего праздничного не дает душе и даже, напротив, убивает поэзию.
Может быть, надо внести некоторое разнообразие. И некоторые магазины стоило бы назвать для примера как-нибудь игриво: «Не хотите ли колбасы» или «Торгуем яблоками и прочей чепухой».
Нет, я не знаю. Наверно, так нельзя называть. Но, может быть, надо опросить симпатичное население или привлечь к этому делу тех же многоуважаемых писателей, артистов и певцов. Может быть, эти последние возьмут и что-нибудь придумают в этом смысле.
Насчет булочных и колбасных я не уверен, что это надо. Но, может быть, и надо. А уж для ресторанов, для кафе и для чайных это обязательно надо.
В другой раз звонит кто-нибудь и говорит:
– Зайдем, посидим, выпьем по кружечке пива.
Ну, договариваешься, где встретиться. И обыкновенно начинается путаница, поскольку почти все рестораны так и называются: рестораны. А хотелось, чтобы они имели свое единственное какое-нибудь заманчивое название, создающее настроение и жажду жизни.
Это хорошо, когда рестораны и чайные называются: «Встреча друзей», «Под пальмой» или «Не робей – зайди сюда, Петя».
Какая-то в этом есть задушевность. Я не скажу, что от этого будут больше пить. Но кушать, наверно, будут больше. Поскольку от всего хорошего, красивого и торжественного развивается волчий аппетит и благородные соки организма выделяются в изрядном количестве, что способствует пищеварению, вносит здоровье и силу во все области жизни, ослабляет семейный разлад и устраняет ссоры, склоки и неразбериху.
Конечно, тема нашего рассуждения, может быть, на этот раз незначительная и мелкая. В таком случае просим у читателя сердечное извинение и за натурализм, и за мелкую философию на глубоком месте.
Пламенный привет всем покупателям!
Вот какой удивительный случай произошел со мной.
Давеча захожу в одну амбулаторию полечиться. У меня, как говорится медицинским языком, нервы стали пошаливать.
И вот вхожу в кабинет врача и вижу перед собой брюнета, сидящего за столиком.
Рассказываю ему, что со мной. И он начинает меня слушать.
Он послушал через трубку мое утомленное сердце и говорит:
– Небось высоковато живете? В пятом или в шестом этаже? Эвон как сердце трепыхается.
– Нет, говорю, живу во втором этаже.
– Ах, во втором этаже! Это меня устраивает, – говорит врач. – Может, в таком случае, ссоритесь с жильцами? Небось коммунальная квартира? Сорок жильцов, крики и так далее?
– Да нет, говорю, наоборот: проживаю в маленькой квартирке, где один только глухой профессор с супругой и я.
Доктор говорит:
– Ах, вот как! Это становится интересным. Нуте, положите нога на ногу. Сейчас я вас ударю медицинским молоточком по коленке и увижу, что с вами.
Увидев, что моя нога от удара высоко подскочила, доктор говорит:
– Так и есть. Функциональное расстройство нервной системы.
Я говорю:
– Какое лечение пропишете?
Доктор отвечает:
– Если хотите, пропишу пилюли. Но их бесцельно глотать. Конечно, сразу вам хуже, пожалуй, от них не будет, но я сомневаюсь, что они вам какую-нибудь пользу принесут.
Я говорю:
– А что же тогда делать при этом моем заболевании?
Доктор говорит:
– Многим помогает перемена обстановки. Переезд в другой город. Перемена службы. Обмен квартиры. Все-таки человеку приедается жить сорок лет в одной и той же комнате. Иногда хочется пожить в другой. А для нервов это крайне полезно.
Я говорю:
– В другой город я не поеду. А что касается обмена квартир, то, говорю, это можно сделать, но жалко: хорошая, говорю, у меня комната. Чего я буду с бухты-барахты менять ее на худшую?
Доктор говорит:
– А что, большой метраж, что ли?
– Метраж, говорю, небольшой – семнадцать метров плюс небольшой отдельный коридорчик.
Доктор говорит:
– Это становится интересным. А встанет в этом вашем мизерном коридорчике книжный шкаф?
Я говорю:
– Свободно могут встать два шкафа и табуретка, и еще останется узкий проход в комнату.
– Мда, – говорит врач, – такие комнаты редко бывают в хорошем районе.
– Нет, говорю, и район ничего себе – Петроградская сторона.
– Ах, вот как! Действительно, жалко менять такую комнату. Конечно, если доплату дадут, то вы не жалейте, меняйте и переезжайте.
– Без доплаты, я говорю, естественно, я и не перееду.
– А много ли хотите доплаты? – говорит врач.
Я говорю:
– Надо осмотреть комнату. Может, мне подкинут такую площадь, что жизни будешь не рад. И вообще я не хочу менять. Что вы, ей-богу, ко мне привязались?
Доктор говорит:
– Конечно, если не хотите, то и не переезжайте. Я же вас за воротник не тащу. Я вам говорю с точки зрения медицины: переезжайте в том случае, если это вам интересно. А если вам неинтересного и сидите в своей берлоге, хворайте нервными заболеваниями, умирайте преждевременно.
Я говорю:
– Прямо уж и не знаю, что делать. Главное – комната веселенькая, на солнечной стороне.
– Ах, даже на солнечной стороне! – говорит врач. – Это становится интересным. И что же, целиком она на солнце, или она немножко глядит на запад?
– Целиком, говорю, на юг. Солнце так и жарит целый день.
– Многие сердечники, – говорит врач, – это худо переносят. Короче говоря, сколько хотите доплаты, если вам дать комнату в двенадцать метров в четвертом этаже?
Я говорю:
– Хотелось бы прежде осмотреть эту вашу паршивую комнатенку.
– В таком случае, – говорит доктор, – запишите мой адрес и вечерком приходите. Насиловать вашу волю я не буду. И за просмотр, за визит, с вас ничего не возьму. А пока одевайтесь и идите с богом, посоветуйтесь с женой.
Вот я оделся и вышел на улицу. И прошел сгоряча два квартала. Потом мне стало досадно, что я плохо полечился. И я решил вернуться к врачу, чтоб спросить, не нужно ли мне ванны принимать с какой-нибудь мурой – морской солью и так далее.
И вот я снова поднимаюсь к этому врачу и вхожу в его кабинет.
А там уже другой пациент. И врач, слушая его в трубку, говорит:
– Мда, сердцебиение порядочное. Небось в пятом этаже живете?
Пациент уныло говорит:
– Живу в седьмом этаже.
– Мда, – говорит врач, – дураков мало меняться с вами. Одевайтесь.
Тогда я подхожу к столу и говорю:
– Довольно странно мне слышать ваши слова, обращенные к другому пациенту. Раз вы со мной договорились насчет комнаты, то зачем же вам снова расспросами заниматься?
Доктор говорит:
– Четвертый месяц ищу комнату – не могу найти.
Всех опрашиваю, и это вошло у меня в привычку. Что касается вашей комнаты, то район меня не совсем устраивает, и через это
