врет. Никаких оскорблений я не допускал. Свидетелей не было, и я отказываюсь от этих показаний.
Начальник милиции говорит:
— А мы привыкли своим милиционерам доверять. И на тебя мы сейчас составим протокол.
И вот они составляют протокол и спрашивают его, где он служит и где живет. А *** с перепугу и по своей подлости нарочно указывает не тот адрес. А то, думает, пожалуй, накладка будет.
Вот он дает не тот адрес и говорит:
— Можно мне идти? А то я опаздываю.
Дежурный говорит:
— Посиди маленько.
И сам поспешает к телефону. Он вызывает адресный стол и там берет справку. Тогда *** говорит:
— Ой, пардон, я спутался! Я вам не тот адрес дал. И не ту фамилию. На меня затмение нашло.
Начальник милиции говорит:
— Ах, вон ты какой фрукт! Ну, нам теперь твоя характеристика видна. Говори свой правдивый адрес и выметайся.
Тогда ***, предвидя суд и неприятности, говорит адрес, но опять-таки говорит не свой адрес, а, во избежание дальнейших неприятностей, на всякий случай говорит адрес своего приятеля, именинника.
И при этом думает: «Тому все равно ни черта не будет. Тот докажет свою невинность, а тут и адрес сойдется, если справку возьмут, и мне легче вздохнется».
Вот он дает адрес именинника и называет себя его фамилией.
Вот начальник милиции звонит в адресный стол и там вскоре отвечают:
— Такой есть, живет по этому адресу, и все правильно.
Отпустите.
И вот в хорошем настроении духа спешит наш *** на именины. Но приходит туда поздно. Там уж все съели, и ему подают лишь стакан чаю и какие-то пустяки.
***, расстроившись от такой подачи, думает про себя: «Ничего! Я ему тоже хороший подарок преподнес. Он у меня теперь, свинья, побегает!»
И снова в хорошем настроении уходит домой.
Дня через два на работу является бывший именинник, весь не в себе. Он говорит друзьям:
— Со мной такое случилось, что только в сказках происходит. На меня какие-то подлецы двадцать пять рублей штрафу наложили за оскорбление милиции и за вранье. И я, — говорит, — сам теперь не пойму, что к чему. А они говорят: «Плати, или мы на твое жалованье наложим».
От этих слов *** сконфузился и так отвечает:
— Знаешь, Ваня, я тебе на именины ничего не подарил. Хочешь, я тебе десятку дам, чтобы ты внес этот штраф и не волновался.
Тогда бывший именинник вдруг начинает кое-что понимать.
— Позволь! — говорит. — Я твою скупость преотлично знаю. А то, что ты мне десятку суешь, это мне в высшей степени удивительно. Уж не ты ли, собака, мне это дело удружил? То-то я вспоминаю, что ты опоздал и пришел в расстроенных чувствах. Так вот какие ты подарки даришь своим друзьям!
И с этими словами, размахнувшись, ударяет того по физиономии.
Тот удивляется и говорит:
— Ну, хорошо: я весь штраф заплачу, только не губи моей хорошей репутации. Вот тебе двадцать пять целковых, поспеши заплатить.
— Это еще что за новости? Ты — такой подлец, а я буду за тебя ходить и платить.
*** говорит:
— Ну, хорошо: я сейчас сам пойду и заплачу. Только громко не кричи.
И бежит в милицию.
А там, как назло, сидит то же самое начальство, которое объяснялось с именинником, но не то начальство, которое было в первый раз. А наш герой, не сообразив мелочей, подает повестку и кладет на нее деньги.
Дежурный изумляется перемене в наружности пришедшего и говорит:
— А ну вас к черту! Что-то я ничего не пойму. То один не хочет заплатить, то другой, наоборот, хочет.
Только вдруг приходит начальник отделения милиции. Он сразу разбирается во всем деле и говорит:
— А, вот оно что! Ну, теперь мы тебе пришпилим обвинение.
*** просит прощения и унижается. Но на него составляют протокол. И этот протокол отсылают на место службы.
Там состоялся товарищеский суд, на котором нашего подлеца, к общему удивлению, оштрафовали на десять целковых. И, кроме того, приговорили к общественному порицанию и дали строгий выговор с предупреждением.
А бывший именинник перестал с ним здороваться и говорит:
— Вот так он мне подарок преподнес!
А сам этот тип ходит теперь тише воды, ниже травы и говорит:
— Так-то я довольно честный, но, конечно, и у меня случаются затмения. Но теперь, после этого факта, я совершенно перековался.
Однако от перековки мы требуем порядочно. И если говорить о перековке, то нам желательно, чтоб окружающие люди были умные, честные и чтобы все стихи писать умели. Ну, стихи даже в крайнем случае пущай не пишут. Только чтоб все были умные.
Хотя, впрочем, конечно, ум — дело темное. И часто неизвестно, откуда он берется.
Так что желательно, чтоб все были хотя бы честные и чтоб не дрались. В крайнем случае даже пусть себе немного дерутся, но только чтоб вранья не было.
Это не значит, что не соври. Нет, врать можно. Но только самую малость. Ну, например, жена спросит: где был? Ну, тебе сказать неохота, где был. Ну, скажешь — в аптеке был. Ну, она — хлесь со всего размаху.
— Как это, — скажет, — в аптеке, когда, например, от тебя пивом пахнет?!
И лучше совсем без вранья, тогда, может, и драки прекратятся.
Итак, желательно, чтоб все были довольно честные и чтоб даже в частной жизни, хотя бы опять-таки в гостях, наблюдалось поменьше вранья и свинства.
А то хозяева иногда от этого сильно переживают.
Вот, например, какой однажды, благодаря бытовому коварству, произошел случай на одной вечеринке.
Интересный случай в гостях
Это было порядочно давно. Кажется, лет восемь назад. Или что-то около этого. И проживал тогда в Москве некто Григорий Антонович Караваев.
Он — служащий. Бухгалтер. Он не так молодой, но он любитель молодежи. И у него под выходные дни всегда собиралась публика. Все больше, так сказать, молодые начинающие умы.
Велись разные споры. Разные дискуссии. И так далее.
Говорилось, может быть, про философию, про поэзию. И прочее. Про искусство, наверно. И так далее. О театре, наверное, тоже спорили. О драматургии.
А однажды у них разговор перекинулся на международную политику.
Ну, наверное, один из гостей, попивши чай, что-нибудь сказал остро международное. Другой, наверное, с ним не согласился. Третий сказал: Англия. Хозяин тоже, наверное, что-нибудь дурацкое добавил. В общем, у них начался адский спор, крики, волнения и так далее. В общем — дискуссия.
Что-то у них потом перекинулось на Африку, потом на Австралию и так далее. В общем, в высшей степени дурацкий, беспринципный спор.
И в разгар спора вдруг один из гостей, женщина, товарищ Анна Сидоровна, служащая с двадцать третьего года, говорит:
— Товарищи, чем нам самим об этих отдаленных материях рассуждать — давайте позвоним, например, какому-нибудь авторитетному товарищу и спросим, как он про этот международный вопрос думает. Только и всего.
Один из гостей говорит, вроде как шуткой:
— Может, еще прикажете запросить об этом председателя народных комиссаров?
Женщина Анна Сидоровна немного побледнела и говорит:
— Отчего же? Вызовем, например, Кремль. Попросим какого-нибудь авторитетного товарища. И поговорим.
Тут среди гостей наступила некоторая тишина. Все в одно мгновенье посмотрели на телефон.
А в те годы на посту председателя был, кажется что, товарищ Рыков.
Вот Анна Сидоровна побледнела еще больше и говорит:
— Вызовем к аппарату товарища Рыкова и спросим. Только и делов.
Поднялись крики, гул. Многим это показалось интересным.
Некоторые сказали:
— В этом нет ничего особенного.
А другие сказали:
— Нет, не надо.
Но хозяин ответил:
— Конечно, этим звонком мы можем ему помешать, но все-таки поговорить интересно. Я люблю молодежь и согласен предоставить ей телефон для этой цели.
Тут один энергичный товарищ Митрохин подходит к аппарату твердой походкой и говорит:
— Я сейчас вызову.
Он снимает трубку и говорит:
— Будьте любезны… Кремль…
Гости, затаив дыхание, встали полукругом у аппарата. Товарищ Анна Сидоровна сделалась совсем белая, как бумага, и пошла на кухню освежаться.
Жильцы, конечно, со всей квартиры собрались в комнату. Явилась и квартирная хозяйка, на имя которой записана была квартира, — Дарья Васильевна Пилатова.
Она — ответственная съемщица. И она пришла поглядеть, все ли идет правильно во вверенной ей квартире.
Она остановилась у двери, и в глазах у нее многие заметили тоску и непонимание современности.
Энергичный товарищ Митрохин говорит:
— Будьте любезны, попросите к аппарату товарища Рыкова. Что?
И вдруг гости видят, что товарищ Митрохин переменился в лице, обвел блуждающим взором всех собравшихся, зажал телефонную трубку между колен, чтоб не слыхать было, и говорит шепотом:
— Чего сказать?.. Спрашивают — по какому делу? Откуда говорят?.. Секретарь, должно быть… Да говорите же, черт возьми.
Тут общество несколько шарахнулось от телефона. Кто-то сказал:
— Говори: из редакции… Из «Правды»… Да говори же, подлец этакий…
— Из «Правды»… — глухо сказал Митрохин. — Что-с? Вообще насчет статьи.
Кто-то сказал:
— Завели волынку. Теперь расхлебывайте. Вовсе не надо было врать, что из «Правды». Так было бы вполне хорошо, а теперь наврали, и неизвестно еще, как обернется.
Квартирная хозяйка Дарья Васильевна Пилатова, на чье благородное имя записана была квартира, покачнулась на своем месте и сказала:
— Ой, тошнехонько! Зарезали меня, подлецы. Вешайте трубку. Вешайте в моей квартире трубку. Я не позволю в моей квартире с вождями разговаривать…
Товарищ Митрохин обвел своим блуждающим взглядом общество и повесил трубку.
В комнате наступила тишина. Некоторые из гостей встали и пошли по домам.
Оставшееся общество минут пять тихо сидело, рассуждая о том, что врать не надо было. А просто вызвали бы по личному делу и поговорили. И ясно, что в этом им бы не отказали. А теперь соврали, и получилось некрасиво.
Во время этой тихой беседы вдруг раздался телефонный звонок. Сам хозяин, бухгалтер Караваев, подошел к аппарату и с мрачным видом снял трубку.
И стал слушать. Вдруг глаза у него стали круглые, и лоб покрылся потом. И телефонная трубка захлопала по уху.
В трубке гремел голос:
— Кто вызывал товарища Рыкова? По какому делу?
— Ошибка, — сказал хозяин. — Никто не вызывал. Извиняюсь…
— Никакой нет ошибки! Звонили именно от вас.
Гости стали выходить в прихожую. И, стараясь не глядеть друг на друга, молча выходили на улицу.
И никто не догадался, что этот звонок был шуточный.
И узнали об этой шутке только на другой день. Оказывается, один из гостей сразу после первого разговора вышел из комнаты, побежал в аптеку и оттуда позвонил, с тем чтобы разыграть всю компанию.
В этом он на другой день сам и признался. И при этом страшно хохотал.
Но хозяин, бухгалтер Караваев, отнесся к этому без смеха и поссорился с этим своим знакомым. И даже хотел набить ему морду, как проходимцу, который ради собственного развлечения пускается на подобные мелкие аферы и хитрости, заставляющие других людей переживать. А главное, хозяин не захотел простить этому гостю за то,
