видишь, как доволен он?
ТригейОн строит кукиш мастеру копейному.
ГермесСкажи же поселянам, пусть домой идут!
ТригейУслышь, народ! Велим мы земледельцам всем,Орудья снарядивши, выходить в поля.Бросьте щит скорей, и дротик, и проклятое копье!Воздух весь наполнен миром, плодоносным и хмельным.Все спешите на работу в поле, с песнями, вперед!
КорифейДень счастливый, день желанный для хозяев-поселян!Ты пришел. Веселья полон, шлю я лозам свой привет.Вижу смоквы, что когда-то я мальчишкой посадил.Их обнять я счастлив снова, после долгих-долгих лет!
ТригейДруги милые, богине мы помолимся сперва,Той, что нас освободила от султанов и Горгон.На дорогу купим вкусный полоточек балыкаИ отправимся с весельем восвояси, но домам!
ГермесПосейдон свидетель, славной собрались они толпой!Встали густо, встали плотно, словно праздничный пирог.
ТригейВидит Зевс, блестит мотыга наостренным лезвием,И на солнышке сверкают вилы зубьями тремя!Как чудесно, как нарядно выстроились их ряды!Как мне хочется вернуться поскорее на поляИ перекопать лопатой мой участочек земли.Братья, вспомните, как преждеМы живали под покровомЗолотой богини Мира!Вспомните о тех вареньях,Об изюме, черносливеИ о соке виноградном,О фиалках у колодца,О серебряных маслинахНенаглядных,И за это все богинеВознесите похвалу!Антистрофа 1б
Первое полухориеЗдравствуй, здравствуй, дорогая!Будь прославлен твой приход!Долго мы ждем тебя!Нам давно уже хотелось возвратиться на поля.Ты наш клад, богиня Мира, всех сокровищ ты милейДля того, кто сеет, жнет.Сколько вынесли мы бед,Прежде чем явилась ты!Ты — спасенье земледельца, блюдо каши ив муки!Все, что зреет на земле,Гроздья лоз, плоды олив —Все ликует и поет.
КорифейТолько где ж она скрывалась столько долгих, тяжких лет?Ты, среди богов добрейший, расскажи нам, научи!
ГермесК вам, почтенным земледельцам, обращу свои слова:Слушайте, чтоб знать и помнить, как лишились вы ее.Начал Фидий[240]злополучный, первый он нанес удар,А затем Перикл. Боялся он невзгоды для себя.Ваших прихотей страшился, ваши зубы злые знал.Чтобы самому не плакать, в город он метнул пожар,Бросил маленькую искру — о мегарянах закон.И раздул войну такую, что у эллинов из глазПолились от дыма слезы. Плакал здесь народ и там.Услыхав про это, лозы грозно начали шуметь,В гневе бочки застучали, друг на дружку наскочив,И конца не стало ссоре. Так Ирина прочь ушла.
ТригейСлов таких, клянусь я Фебом, не слыхал ни от кого,Не слыхал о том, что Фидий ей доводится родней.
КорифейНе слыхал и я доселе. Значит, потому онаТак красива, что в родстве с ним. Многого не знаем мы.
ГермесВам подвластные тотчас же услыхали Города,Как грызетесь меж собой вы, широко оскалив пасть.Стали строить злые козни, чтобы подать не платить,Кушем золота лаконских подкупили вожаков.Те — бесчестны и корыстны, лицемерные друзья —Подло выгнали богиню, ухватились за войну.Но и там богатых прибыль стала злом для поселян!Ведь отсюда им в отместку шли военные суда,Чтоб сожрать у невиновных смоквы спелые в садах.
ТригейПоделом! Повырубали смоквы и в моем саду.Посадил я их, взлелеял, вырастил своей рукой.
КорифейПоделом, дружок, по праву! Ведь каменьями ониШестиведерную бочку раскололи у меня.
ГермесА когда сюда сошелся из полей рабочий люд,Он не знал, что им торгуют, что обманут он кругом.Сад растоптан виноградный, и маслин родимых нет, —Вот на болтунов с надеждой стал глядеть бедняк. А те,Хоть и знали, что без хлеба и без сил уже народ,Как плетьми, Ирину гнали языками: ведь онаНам показывалась часто, нашу родину любя.А они купцов союзных, словно яблоню в саду,Околачивали палкой с визгом: «Он — Брасиду друг!»Вы ж на жертвы без оглядки налетали, как щенки.Побледневший, изможденный, город в ужасе поник,Клевету любую жадно проглотить он был готов.А союзники, увидев, как терзают их и бьют,Стали золотом червонным засыпать горланам рот.Страшно те разбогатели. Обнищала вся страна.Ничего-то вы не знали. А кожевник был во всем Виноват.
ТригейГермес-владыка! Помолчи, не называй!Под землей, куда ушел он, не тревожь его, оставь!Он уж стал теперь не нашим, он тебе принадлежит.Все, что про него ты скажешь,Что мерзавцем жил негодным,Болтуном, лгуном, пройдохой,И мутилой, и задирой, —Это все сейчас ты скажешьО знакомце о своем.
Тригей
(обращаясь к богине Мира)Но ты-то почему молчишь, владычица?
ГермесНе подарит она ни слова зрителям:За муки все она на них разгневана.
ТригейТак пусть с тобой поговорит хоть чуточку!
ГермесЧто думаешь о них, скажи мне, милаяКрасавица. Доспехов Ненавистница!
(Как бы перешептывается с богиней Мира.)Так, слышу, слышу. Жалуешься? Понял все!Узнайте, почему она так сердится:Сама она пришла к вам после ПилосаС котомкой, договоров полной доверху.Над ней в собранье трижды посмеялись вы.
ТригейМы согрешили, верно. Но уж ты прости!Ушел у нас весь разум в кожу в те поры.[241]
ГермесО чем сейчас меня спросила, слушайте!Из здешних кто ей самый беспощадный врагИ кто ей друг и битв противник яростный?
ТригейВсех больше ненавидит Клеоним войну.
ГермесА в деле боевом слывет каким у васВот этот самый Клеоним?..
ТригейДушою храбр,Зато не сын он вовсе своего отца.Подкидыш он, и сам, попав в сражение,Подкидывает щит свой обязательно.
ГермесЕще о чем меня спросила, слушайте!Кто завладел в собрании трибуною?
ТригейГипербол свил гнездо себе на месте том.
(Богине Мира.)Но что с тобой? Зачем глядишь ты в сторону?
ГермесДа, отвернулась. Сердится на город вашЗа то, что проходимца вожаком избрал.
ТригейМы от него откажемся. Но город нашСейчас остался без опеки, сир и гол,И с горя проходимцем препоясался.
ГермесА городу какая ж в этом выгода?
ТригейВ Совете нам полезен он.
ГермесНо как, скажи?
ТригейДа видишь, ламповщик он.До него в делахПорой впотьмах блуждали мы и ощупью,Сейчас же все при свете ламп решается.
Гермес
(как бы пошептавшись с богиней Мира)Ого-го!О чем сейчас велела мне спросить!
ТригейО чем?
ГермесО многом старом, что она оставила.Во-первых, о Софокле. Как он здравствует?
ТригейЗдоров. Но с ним творятся чудеса.
ГермесА что?
ТригейДа из Софокла вдруг он Симонидом стал.
ГермесКак, Симонидом?
ТригейДряхлый, за наживоюГотов хоть на рогоже выйти в плаванье.
ГермесА жив Кратин мудрейший?
ТригейУмер он в тот год,Как был набег спартанцев.
ГермесУмер как?
ТригейДа так!Свалил удар. Разбилось сердце старое,Когда с вином бочонок стали в щепы бить.А сколько бедствий город испытал других!
(К богине Мира.)Нет, никогда с тобой мы не расстанемся!
ГермесТак что же! В жены Жатву ты возьми себе,На хуторе живи с ней, чтоб росли у вас,Цвели и зрели гроздья виноградные!
Тригей
(к Жатве)Так подойди ж и дай поцеловать себя,Красотка! Вредно, думаешь,Гермес-дружок,Поспать мне будет с Жатвой после долгих лет?
ГермесНет, коль запьешь настойкою полынною.[242]Возьми с собой и Ярмарку. И отведиЕе в Совет. Там место ей законное!
ТригейСовет, блаженство ждет тебя с женой такой!Какая будет выпивка трехдневная!А угощенье: суп, кишки вареные!Гермес дражайший, будь здоров!
ГермесИ ты прощай!Дружок, будь весел и не забывай меня!
ТригейЭй, жук! Сюда! Пора лететь домой, домой!
ГермесНигде жука не видно.
ТригейА куда ушел?
ГермесВпряженный в колесницу Зевса, молнииВлачит.
ТригейБедняга! Чем же он прокормится?
ГермесСыт будет Ганимедовой амвросией.[243]
ТригейА как мне вниз спуститься?
ГермесНо робей! Вот здесьСойдешь, с самой богиней вместо.
Тригей
(к Жатве и Ярмарке)Милые!Сюда за мной скорей идите. МногиеВас ждут, желанья сладостного полные.
Тригей вместе с Житной и Ярмаркой спускается вниз и покидает орхестру.
Хор остается один.
ПАРАБАСА
КорифейТак иди же с весельем на радость! А мы отдадим на хранение слугамНашу утварь, кирки и веревки. Народ непутевый толпится у сцены.Здесь воришек не счесть. Так и шарят они, что стащить бы и чем поживиться.В оба глаза добро караульте! А мы обратимся: к собравшимся с речью,Скажем зрителям все, что пришло нам на ум, и пройдемся дорогами мыслей.Надзирателям палками следует бить комедийных поэтов, что смеют,Выходя, пред театром себя восхвалять в анапестах и хвастать бесстыдно.Но когда справедливо, о Зевсова дочь, превосходного славить поэта,Кто соперников всех в комедийной игре одолел, став любимцем народа,То тогда наш учитель считает, что он и хвалы и награды достоин.Из поэтов один он противников всех уничтожил, кропателей жалких,Кто над рубищем грязным смеяться привык, кто со вшами отважно воюет,И с разинутой пастью Гераклов прогнал, вечно жрущих и вечно голодных.Он с бесчестием выкинул их, от беды он избавил: рабов горемычных,Суетящихся, строящих плутни везде, а в конце избиваемых палкой,Выходящих обычно из дома в слезах и затем только автору нужных,Чтобы раб-сотоварищ их мог поддразнить, над побоями зло насмехаясь:«Ах, бедняк, это кто ж изукрасил тебя? Или с тылу с великою ратьюНа тебя навалилась трехвостка? Иль ты к лесорубам попал в переделку?»Наш поэт устранил эту грубую брань, шутовство балаганное это,И большое искусство он создал для нас и высокую башню построилИз возвышенных мыслей, из лажных речей, из тончайших, но рыночных, шуток.Не на мелкую сошку, ничтожных людей, ополчился поэт, но на женщин,Но с Геракловым мужеством: в гневной душе он восстал на великих и сильныхОн прошел через страшный кожевенный смрад, через злости вонючей угрозу.Да, без трепета с первых шагов поднялся он на чудище с пастью зубастой,Чьи глаза, как у Кинны распутной, огнем, словно плошки, свирепо горели,А вокруг головы его лижущих сто языкон, сто льстецов извивались.Его голос ревет, как в горах водопад, громыхающий, гибель несущий,Он вонюч, словно морж, он задаст, как верблюд, как немытая Ламия, грязен.Я взглянул на него, не дрожа, не страшась, я вступил с ним в смертельную битву.Ради вас, ради всех островов я в борьбу с ним вступил. И за это сегодняВы должны благодарностью мне заплатить и старинную дружбу припомнить.Я и в прежние годы, в счастливые дни, никогда но палестрам не шлялся,Соблазняя красивеньких мальчиков. Нет, я домой убежать торопился.Огорчал вас немного, и много смешил, и всегда надлежащее делал.Потому-то должны вы друзьями мне быть,Старики, и мужчины, и мальчики все,А вдвойне и особо плешивых прошуПосодействовать мне и в победе помочь.А когда победить мне удастся сейчас,На пирах, на попойках кричать будут все:«Дать плешивому это, плешивому то,И сластей и орехов! Не жаль ничегоДля того, кто
