голос рядом с живыми, но отличными от него по общественному насыщению, по охвату явлений действительности, по активному отношению к ней. Большое явление национальной русской культуры, Анна Ахматова яв¬ляется, пожалуй, единственной из женщин после Каролины Павловой, кому дано было занять такие высоты в поэзии, держать их столь уве¬ренно и властвовать в духовном мире своего поколения и далее. Имя ее неотделимо от Александра Блока. Она — вся в ритме его поэтического времени. Но время Блока уходит. В творчестве же А. Ахматовой оно продолжает еще жить, по сути дела уже вступая в конфликт с миром чувствований нового человека революционного времени, лет социализ¬ма, являясь хоть и яркой страницей русской поэзии, но уже вчерашней.

А между тем — невозможно отвергнуть силу воздействия по¬этических образов Анны Ахматовой, колдовскую силу ее строк. Свое¬образие их бесспорно. И потому — невозможно решать без вдумчиво¬сти вопрос объемности издания «Бега времени». Воспитание души че¬ловека коммунистического общества включает в себя не только проблематику, связанную с выработкой чувства прекрасного (здесь твор¬чество А. Ахматовой в его избранной части может служить надежным оружием), но и вопросы духовной цельности человека будущего, его мироощущения, миропонимания, мировоззрения (здесь не все творче¬ство А. Ахматовой может сослужить добрую службу).

«Бег времени» — должен увидеть свет. Речь может идти лишь о том, что должно входить в эту книгу.

Я вполне пониманию желание автора — видеть собранным все: от «Вечера» и «Подорожника», «Белой стаи» и «Четок» до последних циклов и поэм «Седьмой книги». Но… в издательстве «Советский писатель», в издательстве новинок — вряд ли целесообразно и уместно издавать все, что входит в «Бег времени». К сожалению, кое-что уже сегодня издано быть ке может, уже не живет. Сохранит ли оно свое звучание в будущем — покажет время. Не нам о тим судить. На то оно и время — ему дано право умерщвлять и воскрешать. Мотивы покая¬ния, монашеской схимы и отрешенности, мотивы скорби, тоски, — слишком преобладают, когда стихи, написанные за долгую жизнь, вдруг оказались рядом, в одной папке.

…Холодный, белый, подожди, Я тоже мраморная стану (9 стр.) …Не целуй меня усталую, — Смерть придет поцеловать (15 стр.) .. .Я молчу. Молчу готовая Снова стать тобой земля (25 стр.) …Все тело мое изгибалось, Почувствовав смертную дрожь (29 стр.) …О, как сердце мое тоскует! Не смертельного (так! — Н.К.; надо: смертного) ль часа жду? (42 стр.) …Вот черные зданья качнутся И на землю я упаду (108 стр.) …Серой белкой прыгну на ольху, Ласточкой пугливой пробегу, Лебедью тебя я стану звать, Чтоб не страшно было жениху В голубом кружащемся снегу Мертвую невесту поджидать (146 стр.) …Я смерти не такой хотела, Не этот назначала срок (170 стр.) и т.д.

Было бы глубоко невежественным утверждать, что тема смерти противопоказана современной поэзии. Вечные темы на то и «вечные», чтобы решать их, но соответственно эпохе, эстетике ее, взглядам ее на общество и природу, умонастроению ее, идеологическим ее позициям. Наш век, наше время — коммунистическое. Отсюда и выводы. У А. Ахматовой эта тема лишена устоев гражданственности:

…Я руками обоими сжала

На груди цепочку креста (110 стр.)

…Я только крест с собой взяла (111 стр.)

…Богородица белый расстелет

Над скорбями великий плат (120 стр.)

…Ранят тело твое пресвятое,

Мечут жребий о ризах твоих (121 стр.)

…И стало лицо моложе,

Я опять узнала его

И сказала: «Господи боже,

Прими раба твоего» (130 стр.)

…Буду тихо на погосте

Под доской дубовой спать.

Будешь, милый, к маме в гости

В воскресенье прибегать —

Через речку и по горке,

Так что взрослым не догнать,

Издалека, мальчик зоркий,

Будешь крест мой узнавать (132 стр.)

.. .А над смуглым золотом престола

Разгорелся божий сад лучей (138 стр.)

…За то, что всем я все простила,

Ты будешь ангелом моим (144 стр.)

…Первый луч — благословенье бога —

По лицу любимому скользнул (149 стр.)

…Снова мне в прохладной горнице

Богородицу молить (151 стр.)

…Словно ангел, возмутивший воду,

Ты взглянул тогда в мое лицо (159 стр.)

Цитируя эти строки, я имею в виду не их художественную цен¬ность. Она для меня бесспорна. Строки большого эмоционального на¬кала. Я говорю о направленности, об идейной квинтэссенции. В сти¬хотворении «Эхо» А. Ахматова говорит об этих все время возникаю¬щих, как отголоски, бередящих душу мотивах, пытаясь найти причину тому, что эхо…

…………………еще не может

Замолчать, хотя я так прошу… (373 стр.)

Эхо не желает умолкать. Образы пережитого и прожитого, не связанные с бегом времени в его социальном аспекте, теснятся, запол¬няют сознание, уводят все мысли от текущего дня:

…Мимо белых колонн Сената,

Туда, где темно, темно (109 стр.)

Не к явлениям эпохи, значительным и решающим, а к воспоми¬наниям царскосельских и павловских парков — тянется память, вызы¬вает литературные и иные ассоциации:

…Здесь лежала его треуголка

И расстрелянный (так! — Н.К.; надо: растрепанный)

том Парни (10 стр.) …Я не хочу ни горечи, ни мщенья, Пускай умру с последней белой вьюгой. О нем гадала я в канун Крещенья. Я в январе была его подругой (14 стр.) …Дверь полуоткрыта, Веют липы сладко… На столе забыты Хлыстик и тетрадка (16 стр.) …А после на диване Сидит и ждет меня, И шпорою короткой Рвет коврик пополам (127 стр.) …Там тень моя осталась и тоскует, В той светло-синей комнате живет (142 стр.) …Судьба ли так моя переломилась (так! — Н.К.; надо:

переменилась)

Иль вправду кончилась игра?

Где зимы те… (147 стр.)

…Я ведаю, что боги превращали

Людей в предметы, не убив сознанья.

Чтоб вечно жили дивные печали,

Ты превращен в мое воспоминанье (148 стр.)

…А теперь, усопших бестелесней,

В неутешном странствии своем,

Я к нему влетаю только песней

И ласкаюсь утренним лучом.

Надо ли убирать мотивы трагического, так характерные для твор¬чества Анны Ахматовой, мотивы печали? Без этого — не существует

А. Ахматовой. Я говорю о концентрации. И у большого поэта не все бывает равноценным: наряду с превосходными стихами идут менее силь¬ные, а чаще вариации, за счет которых и следует пригасить навязчи¬вость мотивов, столь громко прозвучавших в однотомнике.

Мне думается: в основу книги «Бег времени» следует положить сборник, изданный Государственным издательством художественной литературы в серии «Библиотека советского поэта», несколько пере¬смотрев его в связи с тем, что он требует дополнений. Не берусь указы¬вать, что следует сократить в гослитовском сборнике, но определенно считаю необходимым дополнить его такими стихами из рукописи: «Мо-люсь оконному лучу…», «Я не любви твоей прошу…», «Покорно мне воображенье…», «Настоящую нежность не спутаешь…», «Столько просьб у любимой всегда…» «Я научилась просто, мудро жить…», «Бессонница», «Ты знаешь, я томлюсь в неволе…», «Вижу выцвет¬ший флаг над таможней…», «Они летят, они еще в дороге…», «О, это был прохладный день…», «Есть в близости людей заветная черта…», «Как невеста получаю…», «Молитва» («Дай мне горькие годы неду¬га…»), «Так раненого журавля зовут другие…», «Я знаю, ты моя на¬града…», «Город сгинул, последнего дома…», «Просыпаться на рас¬свете…», «Когда о горькой гибели моей…», «По неделе ни слова ни с кем не скажу…», «В каждых сутках есть такой…», «О, нет я не тебя любила…», «Петроград 1919 г.», «Бежецк», «За озером луна остано¬вилась…», «Эпические мотивы» («В то время я гостила на земле…»), «Русский Триаьон» (Отрывки из царскосельской поэмы), «Новогод¬няя баллада», «Не прислал ли лебедя за мною…», «Годовщину после¬днюю празднуй…», «Клеопатра…», «Ива», «Подвал памяти». (Это — из книг, издававшихся ранее — в пореволюционные годы и теперь составляющих последовательно одноименные разделы книги «Бег времени», и цикла «Тростник», менее известного читателям.)

Из «Седьмой книги», открывающейся превосходным циклом «Тайны ремесла», необходимо взять: «Эпиграмму» («Могла ли Биче словно Данттворить…»), «Многое еще, наверно, хочет…» («Про сти хи»), «Победителям», «Я не был здесь лет семьсот…» («Луна в зени¬те»), «Шиповник цветет» (далеко не весь), «Вот она плодоносная осень…», «Полночные стихи» («Первое предупреждение». «Тринад¬цать строчек». «И последнее»), «Из цикла «Нечет» («Приморский парк…», «Музыка…», «Отрывок…», «Летний сад…», «Не стращай меня грозной судьбой…», «Эхо…», «Три стихотворения» («Пора за¬быть верблюжий этот гам…», «И в памяти черной, пошарив, най¬дешь…», «Он прав — опять фонарь, аптека…»), «Античная стра¬ничка» («Смерть Софокла», «Александр у Фив»), «Опять подошли незабвенные даты…», «Если б все, кто помощи душевной…», «Род¬ная земля…», «Северные элегии».

Из поэм я оставил бы только «Реквием» (1935—1940) — про¬изведение высокого душевного накала, где с наибольшей силой вопло¬щены трагедийные мотивы, столь характерные лирическому герою по¬эта. Все это вместе дает полное представление о даровании А. Ахмато¬вой, о ее необыкновенном лиризме и женственности — самых сильнейших сторонах ее творчества.

Издание Полного Собрания сочинений — дело Государственно¬го издательства художественной литературы. Насколько оно своевре¬менно — не берусь судить. Но наиболее полный сборник нашего со¬временника — поэта исключительно высокого мастерства и глубины человеческих переживаний, — может поднять издательство «Совет¬ский писатель», бесспорно. Необходимо лишь предпослать этому сбор¬нику квалифицированную вступительную статью.

И. Авраменко 19.05.64.

(Из материалов Фонтанного Дома)

Издание, на которое предлагает Авраменко ори¬ентироваться, — это «Стихотворения (1909—1960)» 1961 г., вышедшие в серии «Библиотека советской по-эзии» (в редакционную коллегию входили В.М. Ин-бер, В.О. Перцов, А.А. Прокофьев, М.Ф. Рыльский и А.Т. Твардовский).

На основании заключения И.К. Авраменко, из¬дательство начало работу над новым вариантом кни¬ги. Издательский редактор Минна Исаевна Дикман (заметим, по тем временам одна из самых смелых и знающих редакторов Ленинграда) вынула из ру-кописи 700 строк (ноябрь 1964 г.). К концу ноября

1964 г. «перестройка» рукописи продолжалась: «От «Реквиема» в книге осталось всего два стихотворе¬ния, «Поэма без героя» и «Путем всея земли» по¬сланы на дополнительное рассмотрение в Москву. (Это значит, весь отдел разрушен. Уничтожено под¬водное единство трех поэм). К семистам уже преж¬де выкинутых строк прибавилось еще столько-то» (3, 262—263). Анна Ахматова, уставшая бороть¬ся, согласилась на все.

И потянулись долгие месяцы ожидания. Без кни¬ги пройдет ахматовский юбилей — 75 лет. Без кни¬ги она поехала в Италию получать присужденную ей премию «Этна Таормина». Без книги в июне 1965 г. она была в Оксфорде, где ее торжественно удостои¬ли почетной докторской степени. В августе 1965 г. умерла Фрида Абрамовна Вигдорова — та, чья за¬пись процесса Иосифа Бродского обошла весь мир и за которую она подверглась жесточайшей травле у себя на родине. 4 сентября 1965 г. было пересмот¬рено дело Иосифа Бродского — не отменено как ошибочное, но лишь пересмотрено в части срока: вместо пяти лет наказание сокращено до уже отбы¬того времени: один год и пять месяцев. 8 октября

1965 г., наконец, Ахматова увидела тираж своей кни¬ги. Запись Л.К. Чуковской: «Бродский наконец ос¬вобожден, и, наконец, добежал до нас «Бег време¬ни»! Но на радость, на счастье у нее, видно, тоже не хватает сил. — «Сейчас я покажу вам издательские мошенства. Подлейшие», — говорит Ахматова о сво¬ей долгожданной книге» (3, 297).

В ноябре 1965 г. Ахматова взволнована «делом» Синявского и Даниэля — их произведения, опубли¬кованные на Западе, ей не близки: «Мне