кропоткинский комитет; однако, в середине 30-х годов кропоткинский музей был закрыт, а анархическое движение в России на полвека уничтожено. Лишь в середине 1980-х годов на волне «перестройки» вновь начнется его медленное возрождение.
Анархисты и гражданская война в Испании 1936-1939 годов
В 20-30-е годы во многих странах Европы установились тоталитарные режимы, которые насильственно уничтожили, загнали в глубокое подполье и эмиграцию анархическое движение. Так было в России, Германии, Италии. Однако страной, с наиболее мощным анархическим движением, обладающим многолетними традициями, оставалась Испания. Непрекращающаяся на протяжении семидесяти лет агитация испанских анархистов, череда организованных ими восстаний и забастовок, сеть анархических школ, мощные профсоюзы, опирающиеся на общинное, коллективистское сознание трудящихся, все это сделало анархистов Испании решающей силой революционного процесса. К 30-м годам в анархистском профсоюзе НКТ состояло около двух миллионов рабочих, а в Федерации Анархистов Иберии (ФАИ) — несколько сотен тысяч человек. В 1936 году конгресс НКТ в Сарагосе принял программу: «Концепция либертарного коммунизма», предусматривающую переход к обществу, представляющему собой федерацию коммун и синдикатов, к обществу без денег, с децентрализованным планированием экономики, с заменой регулярной армии рабочей милицией.
Разразившийся в июле 1936 года мятеж генерала Франко и последовавшая за ним гражданская война подтолкнули анархистов к решительным действиям и дали им возможность осуществить крупнейший в XX-ом веке анархистский социальный эксперимент, как и по размерам, так и по радикализму далеко превосходящий опыт махновского движения на Украине[37].
Узнав о начавшемся франкистском мятеже, тысячи рабочих-анархистов вышли на улицы испанских городов и дали отпор мятежникам. Борьба с наступающим фашизмом переросла в антипомещичьи и антикапиталистические выступления: повсеместно рабочими захватывались предприятия, крестьянами — помещичьи земли, создавались отряды народной милиции. Под контролем НКТ оказалась наиболее промышленно развитая область Испании Каталония (со столицей — Барселоной) и сельскохозяйственный Арагон. Были сформированы анархистские вооруженные формирования, которые возглавил легендарный Буэнавентура Дуррути. Эти отряды отправились на фронт — воевать с франкистами.
Революция затронула буквально все сферы жизни. В это время в Испании была создана анархо-феминистская организация «Мюхерес Либрес» (Свободные Женщины), поставившая своей целью борьбу с традиционным патриархализмом испанского общества и вовлечение женщин в общественную, политическую и культурную жизнь.
Социализированные промышленные предприятия, захваченные рабочими, функционировали довольно эффективно: все решения принимались на собраниях трудовых коллективов, была существенно повышена заработная плата, прибыли инвестировались в культурные проекты — на нужды образования и культуры. (Благодаря этому многие рабочие впервые в жизни смогли посетить кино или театр). Но наиболее далеко зашла социальная революция в деревне, особенно в Арагоне: крестьяне на общих собраниях свергали местную власть, избирали революционные комитеты, отбирали землю у помещиков, создавали кооперативы. Эти кооперативы или «коллективы», как они назывались, в отличие от СССР, создавались снизу и добровольно — желающие могли индивидуально (без применения наемного труда) обрабатывать землю. Создавались коллективные склады и магазины. Отдельные кооперативы объединялись в федерации. Это движение получило широкий размах: в Арагоне было создано 400 таких коллективов, в Кастилии — 300, в Каталонии — 40. В Арагоне в коллективах участвовало 400 тысяч человек (70% населения) и они обрабатывали 60% всех обрабатываемых земель. Опираясь на вековые общинные традиции и на идеи классиков анархизма, коллективы действовали на принципах самоуправления, отрицания иерархии — все важнейшие решения принимались на собраниях членов коллективов. Арагонские кооперативы достигли больших успехов в сельском хозяйстве: так в 1937 году урожай в Арагоне вырос на 20%, тогда как в других регионах страны он существенно снизился. Строились дома, больницы, учреждения культуры.
По мнению современного исследователя А.Шубина: «В результате анархистских социальных преобразований возник новый сектор экономики, качественно отличный как от капиталистического, так и от государственного. Отличительная черта этого уклада — коллективное распоряжение трудящихся средствами производства, влиятельные структуры самоуправления и участие тружеников в принятии производственных решений. Анархисты и левые социалисты сделали практический шаг к ликвидации отчуждения производителя от средств производства… Несмотря на все трудности, анархистам удалось создать относительно эффективно работающую… социальную систему (насколько это было возможно в условиях гражданской войны)»[38].
Однако этот социальный эксперимент был насильственно прерван. На смену изначальному, хотяи весьма условному, «антифашистскому единству» пришли существенные разногласия и конфликты между двумя главными силами республиканского лагеря — анархистами и компартией Испании. Тесно связанная со сталинским режимом, испанская компартия взяла курс на централизацию и милитаризацию общества, отказ от социальных преобразований. Анархистская народная милиция казалась коммунистам вредной «партизанщиной», а производственное самоуправление на социализированных предприятиях и создание сельскохозяйственных коллективов — опасной альтернативой предлагавшейся коммунистами национализации и огосударствлению экономики. Коммунисты рассматривали анархистов как своих главных политических конкурентов; анархисты, со своей стороны, учитывая опыт российской революции, не доверяли своим временным союзникам по антифашистской борьбе. Опираясь на военную помощь СССР, ИКП взяла курс на установление контроля над аппаратом власти, армией и силовыми ведомствами (куда активно внедрялись приехавшие из Советского Союза военные специалисты и сотрудники НКВД), начала «чистку» интербригад, убирая из них нелояльных Сталину людей. При этом парадоксальным образом коммунисты сотрудничали с правыми социалистами и либералами, тогда как анархисты сблизились с левым крылом социалистов во главе с Ларго Кабальеро (который выступал за создание синдикалистского правительства, опирающегося на поддержку социалистических и анархистских профсоюзов). Происходившая снизу, при активном участии анархистов, социальная революция и коммунистический курс на диктатуру, усиление государства и умеренность в социальной политике, неизбежно должны были привести к столкновению противоборствующих сил внутри республиканского лагеря.
Установив контроль над армией и силовыми структурами, коммунисты начали охоту за деятелями оппозиции, в первую очередь, за анархистами. В мае 1937 года коммунисты спровоцировали бои в Барселоне, приведшие к разоружению отрядов анархистов и к началу террора против НКТ и ФАИ, а в августе 1938 года, снятая с фронта танковая бригада коммунистического генерала Листера обрушилась на арагонские кооперативы. Аресты, казни, принудительный роспуск коллективов, начатые коммунистами, довершили франкисты, вступившие в Арагон в марте 1938 года. Под нажимом компартии коллективизированные предприятия Каталонии и других регионов были национализированы. Однако победа коммунистов над анархистами оказалась пирровой. Все эти события предрешили гибель испанской революции. Ослабленная внутренней борьбой, республика не могла противостоять наступлению франкистских войск. Падение республики 1939 году и установление диктатуры генерала Франко привело к новым массовым репрессиям против анархистов. Хотя партизанская борьба анархистов против фашизма продолжалась еще целое десятилетие, но движению был нанесен смертельный удар.
1968 год и современное анархическое движение
Два десятилетия, последовавшие за окончанием Второй Мировой войны, знаменовали глубокий упадок анархического движения во всем мире. Репрессии тоталитарных режимов, с одной стороны, повышение уровня жизни трудящихся в развитых странах мира в середине XX века, когда индустриально-буржуазная цивилизация достигла своего апогея и могла позволить себе содержание «социальных государств» — с другой стороны, — ослабили силы анархистов. На смену массовым анархистским профсоюзам, многотысячным организациям, нередко идущим во главе социальных процессов, пришли небольшие разрозненные группы «ветеранов» анархизма, пытающихся осмыслить катастрофический опыт революционных бурь первой половины XX-ro века и выйти из политического гетто. Тем временем репрессии продолжались даже в самых «демократических» странах. Так в США в эпоху маккартизма анархисты уголовно преследовались; была запрещена и традиционная анархистская символика — и американские анархисты выдвинули ряд новых символов, используя, например, наряду с традиционными черными флагами и буквой «А» в круге, изображение дикой взъерошенной кошки.
Новый взлет анархического движения связан с мировой революцией второй половины 60-х годов, когда на улицы Нью-Йорка и Парижа, Рима и Берлина вышла бунтующая студенческая и рабочая молодежь, требующая свободы, преодоления отчуждения и гуманизации общества, реформы университетов, прекращения войны во Вьетнаме, равноправия чернокожих, реального, а не формального освобождения женщин, производственного самоуправления, ликвидации ядерного оружия и эмансипации во всех сферах повседневного существования… В этом пестром и неоднородном движении, получившем название «новые левые» (вместо обюрократившихся «старых» левых — коммунистов и социал-демократов), анархисты заняли видное место, наряду с другими идейными течениями. Черные знамена реяли над захваченными рабочими итальянскими заводами и над баррикадами парижского «Красного мая» в 1968 году, а наиболее известный студенческий лидер Даниэль Кон-Бендит был именно анархистом. Лозунги «Красного мая» были новы, дерзки и впечатляющи: «Социализм без свободы — это барак», «Вся власть воображению!», «Будьте реалистами — требуйте невозможного!», «Беги, товарищ, старый мир у тебя за спиной», «Не роботы, не рабы», «Анархия — это мы!» (по контрасту с известной фразой Людовика XIV: «Государство — это я»), «Каждый сам себе диверсия!», «Революция невероятна, ибо она истинна!». Стотысячная демонстрация восставшей молодежи в Париже несла перед собой издевательский лозунг, пародирующий штампы официальных масс-медиа: «Мы — маленькая кучка анархистов!». В Германии, США и Франции было созданы тысячи коммун, культурных центров, в Париже знаменитый театр Одеон был превращен в дискуссионный форум, в университетах создавались комитеты сексуальной и культурной революции. Многим казалось, что новый мир, новые ценности и, новая эмансипированная социальная реальность уже на пороге. В поисках альтернативы, как бюрократически-тоталитарному «реальному социализму» и ленинистским компартиям (так французских коммунистов Ж-П Сартр метко назвал «революционной партией, которая боится революции»), так и бездушному бессмысленному индустриально-буржуазному обществу, всецело подчиненному логике погони за прибылью, значительная часть «новых левых» обратилась к полузабытым, но неожиданно оказавшимся актуальными, сочинениям Бакунина, Кропоткина и других теоретиков анархизма. 1968 год, породивший новые социальные движения: феминистские, «зеленые», антимилитаристские, коммунарские и т.п., дал новый импульс анархистскому движению во всем мире.
На смену «старым» анархистам, по преимуществу, ориентированных на профсоюзную борьбу, пришло новое, проанархистское движение «автономистов», которое и по сей день насчитывает (особенно в Германии и Испании) десятки тысяч активистов. Автономы — это весьма политизированная молодежная субкультура со сложной и развитой инфраструктурой: коммуны, сквоты (захваченные для жилья и борьбы здания), альтернативные кафе и книжные магазины, культурно-информационные центры и клубы, многочисленные издания, музыкальные рок- и техно-группы и другие творческие коллективы, антифашистские и феминистские инициативы, бригады «стритфайтеров» (уличных бойцов) и т.п. В последние годы на первомайские демонстрации немецкие автономисты выводят ежегодно по 10-20 тысяч человек.
Автономисты развернули настоящую бескомпромиссную борьбу за так называемую «деколонизацию повседневной жизни» в буржуазном обществе. Они пытаются создать некую альтернативу отчужденному и репрессивному социуму, решая все вопросы коллективно и консенсусом, уважая личность и сторонясь всякого авторитаризма и иерархии. Патриархату они противопоставляют реальное и повседневное равенство полов, традиционным семейным формам ячеечного общежития — коммуны, иерархии — самоуправление, пропагандируя и активно практикуя экологизм, антимилитаризм и антифашизм. Автономисты активнейшим образом выступают в защиту национальных и сексуальных меньшинств, протестуют против империалистических войн и политики западных капиталистических держав. Если надо, то они без промедления вступают в настоящие уличные сражения с полицией или неонацистами. В последние десятилетия огромный размах и известность получили организованные немецкими автономами кампании против атомной энергетики в Германии, в частности, против попыток захоронения
