отъ всей души н?мецкую буржуазію, которая ей платитъ т?мъ же. Вспомните крикъ б?шенства, поднятый всей н?мецкой прессой, когда русское правительство увеличило на одну треть свои ввозныя пошлины.
„Война съ Россіей”, говорятъ н?мецкіе буржуа и сочувствующіе имъ рабочіе, „была-бы у насъ гораздо популярн?е, ч?мъ война 1870 года!”
А пресловутый союзъ между Германіей и Австріей, разв? онъ начертанъ не на песк?? Далеки-ли эти державы, в?рн?е, ихъ буржуазія, отъ серьезнаго конфликта по поводу тарифовъ? Даже близнецы, Австрія и Венгрія, готовы каждую минуту объявить другъ другу войну изъ-за тарифовъ, такъ какъ ихъ интересы при эксплоатаціи южныхъ славянъ діаметрально противоположны. Да сама Франція страдаетъ не мало отъ разногласій по тарифному вопросу.
Вы не хот?ли соціализма, такъ у васъ будетъ война. Война продолжится тридцать л?тъ, если новая революція не положитъ конца этому безсмысленному и гнусному положенію. Но зам?тьте: третейскій судъ, политическое равнов?сіе, отм?на постоянныхъ войскъ, разоруженіе — все это красивыя мечты, не им?ющія никакого практическаго значенія. Только революція, которая пересоздастъ весь промышленный строй и сосредоточитъ въ рукахъ производителей общественныя богатства, орудія и машины, положитъ конецъ этимъ войнамъ изъ-за рынковъ.
Трудъ каждаго для вс?хъ и вс?хъ для каждаго — вотъ единственное средство, способное принести миръ вс?мъ націямъ. Челов?чество не въ силахъ бол?е переносить гнета господствующихъ классовъ, завлад?вшихъ вс?мъ общественнымъ достояніемъ; оно настоятельно требуетъ полнаго преобразованія всего соціальнаго строя.
Революціонное меньшинство.
— „Все, что вы пропов?дуете, вполн? справедливо”, говорятъ наши противники. — „Вашъ идеалъ анархическаго коммунизма прекрасенъ, и его осуществленіе принесло-бы челов?честву миръ и благоденствіе. Но много-ли т?хъ, которые къ нему стремятся, которые его понимаютъ и готовы самоотверженно работать надъ его проведеніемъ въ жизнь! Вы составляете незначительное меньшинство, разс?янное тамъ и сямъ, слабыя группы, затерянныя среди индифферентной массы, а вашъ врагъ силенъ, хорошо организованъ и вооруженъ капиталомъ, образованіемъ и арміей. Борьба, предпринятая вами, превышаетъ ваши силы”.
Вотъ возраженіе, которое намъ представляютъ наши противники и даже н?которые наши друзья. Разсмотримъ, насколько справедливо это возраженіе.
Что наши анархическія группы составляютъ меньшинство въ сравненіи съ десятками милліоновъ, населяющихъ Францію, Испанію, Италію и Германію — совершенно в?рно. Но что же изъ этого?
Представители нарождающихся идей всегда составляли меньшинство. Весьма возможно, что мы, какъ организація, останемся этимъ меньшинствомъ до самаго дня грядущей революціи. Но разв? это аргументъ противъ насъ? — Въ наше время оппортунисты составляютъ большинство, не стать же намъ изъ-за этого оппортунистами? До 1790 года большинство составляли роялисты и конституціоналисты: неужели республиканцы той эпохи должны были изъ-за этого отказаться отъ своихъ республиканскихъ идей и стать роялистами, когда вся Франція шла большими шагами къ уничтоженію королевской власти?
Д?ло не въ томъ, что мы составляемъ меньшинство. Это не важно. Усп?хъ будетъ на нашей сторон?, если только наши идеи анархическаго коммунизма соотв?тствуютъ современной эволюціи челов?чества. На нашъ взглядъ относительно этого не можетъ бытъ сомн?ній. Челов?чество стремится не къ усиленію власти, а къ освобожденію личности, къ свобод? производителя и потребителя, къ Коммун?, къ свободнымъ союзамъ; оно возстаетъ противъ частной собственности и мечтаетъ о коллективномъ производств? и потребленіи вс?хъ товаровъ вс?ми членами Коммуны. Въ большихъ городахъ коммунизмъ не страшитъ уже никого, особенно анархическій коммунизмъ. Въ деревняхъ эволюція происходитъ въ томъ же направленіи. За исключеніемъ н?которыхь м?стностей, поставленныхъ въ особыя условія, везд? крестьяне начинаютъ понимать преимущество общественныхъ работъ и пріобр?таютъ орудія и машины для всеобщаго пользованія. Вотъ почему каждый разъ, какъ мы излагаемъ трудящимся массамъ свои идеи, каждый разъ, какъ мы говоримъ имъ простымъ понятнымъ языкомъ о соціальномъ переворот?, он? встр?чаютъ насъ сочувственно, какъ въ крупныхъ промышленныхъ центрахъ, такъ и въ деревняхъ.
И возможно ли, чтобъ это было иначе? Если анархія и коммунизмъ были-бы продуктами научныхъ изсл?дованій и философскихъ размышленій, то, быть можетъ, они не нашли-бы себ? отклика. Но эти два принципа возникли въ сред? народа. Они являются выразителями того, что думаютъ и говорятъ рабочіе и крестьяне, когда, забывъ на время свою обыденную жизнь, они мечтаютъ о лучшемъ будущемъ. Эти принципы являются плодами медленной эволюціи, происшедшей за посл?днее стол?тіе. Народъ над?ется, что они принесутъ миру справедливость, единеніе и братство. Онъ радостно прив?тствуеть каждаго, излагающаго въ понятной форм? эти идеи, зародившіяся въ его сред?.
Въ этомъ сочувствіи народа и заключается настоящая сила анархическаго коммунизма; число же активныхъ сторонниковъ, сгруппированныхъ и организованныхъ, достаточно самоотверженныхъ, чтобъ пренебречь опасностями борьбы и преодол?ть вс? возникающія препятствія, играетъ второстепенную роль. Число это растетъ съ каждымъ днемъ, и мы над?емся, что въ р?шительный моментъ оно изъ меньшинства станетъ большинствомъ.
Исторія своимъ прошлымъ подтверждаетъ намъ это. Т?, которые составляли меньшинство наканун? революціи, становились преобладающей силой въ день ея наступленія, если они являлись выразителями стремленій народа, а революція была достаточно продолжительна, чтобъ пустить корни и дать плоды. Разрушить современный строй и создать общество, основанное на принципахъ анархическаго коммунизма, невозможно въ два-три дня. Кратковременный взрывъ можетъ свергнуть одно правительство, чтобъ поставить на его м?сто другое, зам?нить Наполеона какимъ нибудь Жюль Фавромъ, но онъ не въ силахъ переродить основныхъ устоевъ общества. Чтобъ свершить предполагаемый нами переворотъ, изм?нить современные способы группировки людей и уничтожить частную собственность, — необходимы три-четыре года непрерывныхъ возстаній. Въ теченіе пяти л?тъ, съ 1788 по 1793 г., Франція боролась съ режимомъ феодальнаго землевлад?нія и съ могуществомъ королевской власти. Не меньше ч?мъ въ три-четыре года можно будетъ сразить буржуазный феодализмъ и могущество европейской плутократіи.
Въ этотъ періодъ усиленнаго возбужденія, когда мысль работаетъ съ неимов?рной быстротой, когда вс?, какъ въ большихъ городахъ, такъ и въ глухой деревн?, принимаютъ участіе въ общемъ д?л?, анархическія идеи, пос?янныя уже существующими группами, пустятъ корни и принесутъ плоды. Въ такіе моменты даже люди, индиферентные ко всему становятся ярыми защитниками новыхъ принциповъ.
Таковъ былъ всегда ходъ новыхъ идей; великая французская революція подтверждаетъ намъ это.
Французская революція, конечно, была не такъ глубока, какъ та, которую мы предсказываемъ Европ?. Она свергла аристократію, чтобъ поставить на ея м?сто буржуазію. Она не коснулась режима частной собственности и укр?пила эксплоатацію низшихъ классовъ буржуазіей. Но эта революція окончательно уничтожила рабство, уничтожила его съ оружіемъ въ рукахъ, а не писанными законами. Она открыла эру революцій, непрерывно сл?дующихъ одна за другой, все бол?е и бол?е приближающихся къ Соціальной Революціи. Она дала челов?честву революціонный импульсъ, безъ котораго народы косн?ли бы до сихъ поръ въ рабств?. Она зав?щала міру ц?лый потокъ плодотворныхъ идей, пробудила духъ возстанія, дала французскому народу революціонное воспитаніе. Если въ 1871 году Франція дошла до Коммуны; если теперь она готова принять принципы анархическаго коммунизма, между т?мъ, какъ другія націи пребываютъ еще въ період? монархизма или конституціонализма (эти періоды были пройдены Франціей до 1848 года, или в?рн?е до 1879), то это несомн?нно объясняется т?мъ, что въ конц? прошлаго в?ка она пережила четыре года великой революціи.
Вспомните, какую печальную картину представляла собою Франція за н?сколько л?тъ до революціи и какъ безсильно было то меньшинство, которое мечтало объ уничтоженіи королевской власти и феодализма.
Крестьяне были погружены въ самую ужасную нищету и нев?жество. Затерянные въ глухихъ деревняхъ, не им?ющихъ между собой правильнаго сообщенія, не зная, что д?лается за двадцать верстъ отъ нихъ, задыхавшіеся подъ тяжестью труда и лишеній, эти несчастныя существа, казалось, были обречены на в?чное рабство. Мал?йшее возстаніе подавлялось вооруженной силой: солдаты разстр?ливали беззащитный народъ и вели на вис?лицу его предводителей. Попадались иногда въ деревняхъ агитаторы, пропов?дующіе народу ненависть къ его угнетателямъ, стремившіеся пробудить въ немъ надежду и жажду свободы. См?льчаковъ, р?шавшихся слушать ихъ, было мало. Крестьяне не см?ли даже просить хл?ба и уменьшенія налоговъ.
Что касается буржуазіи, то она поражала своей трусостью. Изр?дка попадались въ ея сред? революціонеры, заявлявшіе правительству свой протестъ. Но большая часть буржуазіи гнула спину передъ королемъ и придворными, передъ знатью, передъ слугами аристократовъ. Самой гнусной подлостью, самой ужасной низостью дышатъ ея слова и поступки до 1789 года, — что-бы тамъ ни говорили Луи Бланъ и другіе защитники этой буржуазіи. Глубокимъ отчаяніемъ проникнуты слова революціонеровъ той эпохи. Какъ правъ Камилль Демуленъ, говоря: „Насъ, республиканцевъ, было въ Париж? до 1789 года едва дв?надцать челов?къ”…
И какое глубокое перерожденіе произошло за какіе-нибудь три-четыре года. Какъ только власть короля была поколеблена, угнетенный народъ поднялся. Весь 1788 годъ прошелъ въ непрерывныхъ, частичныхъ возстаніяхъ крестьянъ. Подобно стачкамъ нашего времени, они вспыхивали тамъ и сямъ на территоріи Франціи, захватывая все большія и большія пространства, становясь все продолжительн?е и ожесточенн?е.
За два года до революціи, народъ униженно просилъ уменьшенія податей (какъ теперь онъ проситъ увеличенія заработной платы). Въ 1789 году онъ ищетъ свободы и хочетъ свергнуть иго аристократіи, духовенства и частныхъ собственниковъ — буржуа. Какъ только народъ зам?тилъ, что правительство больше не въ силахъ подавлять мятежи, онъ возсталъ противъ своихъ враговъ. Его предводители идутъ поджигать дворцы аристократовъ, между т?мъ какъ еще покорная и трусливая толпа ждетъ, пока пламя пожара охватитъ холмы и осв?титъ облака, чтобъ вздернуть сборщиковъ податей на т? вис?лицы, на которыхъ погибли провозв?стники революцій. Войска отсутствуютъ; они заняты въ другомъ м?ст?. Возстаніе идетъ отъ хижины къ хижин?, изъ деревни въ деревню, и скоро полъ-Франціи пылаетъ огнемъ. Будущіе революціонеры изъ буржуазіи гнутъ еще спину передъ королемъ, будущіе герои революціи пытаются подавить возстаніе незначительными уступками. Но города и деревни требуютъ свободы и предъявляютъ свои права, не дожидаясь созванія Генеральныхъ Штатовъ и зажигательныхъ р?чей Мирабо. Сотни мятежей (Тэнъ ихъ насчитываетъ бол?е трехсотъ) вспыхиваютъ въ деревняхъ и подготовляютъ тотъ день, когда парижане, вооруженные пиками и н?сколькими пушками, овлад?ваютъ Бастиліей.
Если-бы революція разразилась только въ Париж?, если-бы это была парламентская революція, ее можно было-бы залить потоками крови. Тогда контръ-революціонеры, высоко поднявъ б?лое знамя, толпами ходили-бы изъ деревни въ деревню, изъ города въ городъ, избивая крестьянъ и санкюлотовъ. Но, къ счастью, революція сразу приняла другой характеръ. Она вспыхнула почти одновременно въ тысяч? м?стъ. Революціонное меньшинство, черпая силы въ правот? своихъ стремленій и въ безмолвномъ сочувствіи народа, поб?доносно шло изъ деревень, селъ и городовъ всей Франціи взять Бастилію, королевскій дворецъ и городскую думу. Оно терроризировало аристократію и крупную буржуазію и увлекало за собой народъ, который гордо шелъ уничтожать привилегіи и завоевывать свою свободу, свои права.
Таковъ же будетъ путь наступающей революціи. Идеи анархическаго коммунизма проникнутъ въ сознаніе массъ и привлекутъ ихъ на свою сторону. Тогда меньшинство, поддерживаемое народомъ, подыметъ красное знамя возстанія. Вспыхнувъ почти одновременно во-вс?хъ концахъ міра, препятствуя учрежденію какого-бы то ни было правительства, могущаго задержать ходъ событій, революція будетъ свир?пствовать до т?хъ поръ, пока не исполнитъ своей миссіи: уничтоженіе частной собственности и государства.
Въ
