новые законы нарождаются съ каждымъ днемъ. Люди ждутъ всего отъ законодательства, и каждый новый законъ является новымъ разочарованіемъ; они требуютъ отъ закона того, что должно исходить отъ нихъ самихъ, чего можно ждать отъ ихъ воспитанія, отъ состоянія ихъ нравовъ”. — Приведенныя строки принадлежатъ не революціонеру, даже не реформатору. Это слова Dalloz, автора сборника французскихъ законовъ, изв?стнаго подъ названіемъ „Repertoire de la legislation”. Эти строки, написанныя составителемъ и поклонникомъ законовъ, характеризуютъ какъ нельзя лучше анормальное состояніе нашего общества.
Въ современныхъ государствахъ на новый законъ смотрятъ, какъ на в?рное средство отъ вс?хъ б?дствій. Вм?сто того, чтобы самимъ преобразовывать все, признанное негоднымъ, требуютъ изданія закона, предписывающаго реформы. Стала ли непроходимой дорога между двумя деревнями, — крестьянинъ требуетъ изданія закона о проселочныхъ дорогахъ. Обошелся ли грубо съ к?мъ нибудь л?сной сторожъ, оскорбленный требуетъ изданія закона, предписывающаго в?жливость л?снымъ сторожамъ. Зам?чается ли застой въ торговл? или землед?ліи? „Намъ нужны покровительственные законы”, говорятъ землед?льцы, скотоводы и спекуляторы на хл?б?. Даже старьевщикъ требуетъ закона, охраняющаго его жалкую торговлю. Понизитъ ли хозяинъ заработную плату, увеличитъ ли онъ число рабочихъ часовъ, — „нуженъ законъ, который положитъ конецъ этому произволу!” — кричатъ депутаты вм?сто того, чтобъ внушить рабочимъ, что есть простое и в?рное средство „положить навсегда конецъ этому произволу”: — отобрать у хозяина все, что онъ отнялъ у ц?лыхъ покол?ній рабочихъ. Словомъ, везд? законъ! Законъ о проселочныхъ дорогахъ, законъ о способахъ производства, законъ о б?шенныхъ собакахъ, законъ о доброд?тели, законъ, какъ преграда вс?мъ порокамъ, вс?мъ б?дствіямъ — этимъ плодамъ челов?ческой безпечности, малодушія и подлости!
Мы вс? до того испорчены воспитаніемъ, которое съ ранняго д?тства убиваетъ въ насъ всякое стремленіе къ свобод? и самосостоятельности и развиваетъ поклоненіе авторитету и подчиненіе власти, до того развращены нашимъ существованіемъ подъ ферулой закона, регулирующаго все: наше рожденіе, наше воспитаніе, развитіе, любовь, дружбу, — что, если это будетъ продолжаться такъ дальше, мы потеряемъ всякую иниціативу, всякую способность мыслить самостоятельно и свободно. Наше общество не способно понять, что можно жить при иномъ режим?, ч?мъ режимъ закона, выработаннаго представительнымъ правительствомъ, прим?няемаго горстью правителей; когда ему удается освободиться отъ ига стараго режима, оно сп?шитъ провозгласить новую власть, новыхъ правителей. „Годъ I Свободы” просуществовалъ не бол?е дня; провозгласивъ свою независимость, народъ сейчасъ же сталъ искать новаго ига Закона и Власти.
Вотъ уже тысячи л?тъ, какъ наши правители твердятъ намъ на вс? лады: „Уважайте законъ, подчиняйтесь власти!” Отецъ и мать воспитываютъ д?тей своихъ въ поклоненіи этимъ принципамъ. Школа стремится ихъ утвердить и доказываетъ ихъ необходимость, убивая въ д?тяхъ способность къ самостоятельному и свободному мышленію и давая имъ лишь спеціально подобранные, жалкіе обрывки знанія; поклоненіе закону она возводитъ въ культъ, подчиненіе требованіямъ учителей — въ религіозные обряды. Героями она считаетъ т?хъ, кто безпрекословно подчиняется закону и охраняетъ его отъ посягательства вс?хъ свободныхъ людей.
Когда ребенокъ вступаетъ въ жизнь, общество и литература непрерывно, подобно капл?, долбящей камень, продолжаютъ вн?дрять ему тотъ же предразсудокъ. Книги по исторіи, политической экономіи и общественнымъ наукамъ дышатъ т?мъ же уваженіемъ къ закону; даже естественныя науки они умудрились заставить служить этому фетишу. Вс?ми силами стараются затемнить нашъ разумъ, и все это для того, чтобъ внушить намъ уваженіе къ этому пресловутому закону. Газеты пресл?дуютъ т? же ц?ли; вы не найдете въ нихъ ни одной статьи, гд? бы не пропов?дывали поклоненія закону, хотя бы на сл?дующей же страниц? констатировали всю безсмысленность этого закона и показывали, какъ см?шиваютъ его съ грязью т?, которые призваны его охранять. Рабское подчиненіе закону стало доброд?телью; я думаю, не найдется ни одного революціонера, который не быль бы въ молодости ярымъ защитникомъ закона противъ такъ называемыхъ „злоупотребленій”, этихъ естественныхъ и неизб?жныхъ сл?дствій самаго закона.
Искусство вторитъ наук?. Герой скульптора, художника и музыканта защищаетъ своимъ щитомъ законъ и, вдохновенный, съ горящими глазами, готовъ пронзить всякаго, посм?вшаго посягнуть на его святыню. Закону воздвигаютъ храмы, посвящаютъ верховныхъ жрецовъ, коснуться которыхъ не см?ютъ даже революціонеры. Да и революція, разрушая въ своемъ могучемъ поток? пережитки прошлаго, старается закономъ санкціонировать свое д?ло.
Вс? эти правила, зав?щанныя намъ рабствомъ, кр?постничествомъ, феодализмомъ и королевской властью и именуемыя Закономъ, зам?нили т? каменныя чудовища, которымъ приносились челов?ческія жертвы и къ которымъ порабощенный язычникъ не см?лъ прикоснуться изъ страха передъ громами небесными.
Культъ закона воцарился со временъ французской революціи, съ момента усиленія буржуазіи. При старомъ режим? мало говорили о законахъ; только Монтескье, Руссо и Вольтеръ стремились противопоставить ихъ причудамъ королевской власти. Каждый долженъ былъ подчиняться капризамъ короля и его лакеевъ подъ угрозой быть брошеннымъ въ тюрьму или пов?шеннымъ. Но во время и посл? революціи адвокаты, достигшіе власти, употребили вс? усилія, чтобъ утвердить этотъ принципъ, на которомъ они думали построить въ будущемъ свое господство. Буржуазія приняла его, какъ якорь спасенія, какъ плотину отъ надвигающагося народнаго потока. Церковь посп?шила санкціонировать его, чтобъ спасти свою ладью, готовую погибнуть въ волнахъ этого могучаго потока. Наконецъ, народъ согласился принять его, видя въ немъ н?которую гарантію отъ произвола и жестокостей прошлаго.
Надо перенестись въ XVIII в?къ, чтобъ понять отношеніе народа къ закону. Надо проникнуться вс?ми ужасами и жестокостями, которые творились въ ту эпоху всемогущими аристократами, ихъ изд?вательствомъ и надругательствомъ надъ простымъ народомъ, чтобъ понять магическое вліяніе на простолюдина словъ „равенство передъ закономъ, подчиненіе закону, безъ различія происхожденія и состоянія”. Съ простолюдиномъ обращались до сихъ поръ хуже, ч?мъ со скотомъ; онъ не могъ добиться суда или защиты и, доведенный до изступленія возмутительными поступками аристократа, убивалъ его изъ мести, и платился за это головой. Законъ, въ теоріи по крайней м?р?, признавалъ равенство аристократа и простолюдина въ ихъ личныхъ правахъ. Каковъ бы ни былъ этотъ законъ, онъ об?щалъ одинаково относиться къ аристократу и простолюдину, онъ провозглашалъ равенство передъ судомъ богатаго и б?днаго. Мы знаемъ теперь, что это об?щаніе было ложью, — но въ ту эпоху оно было шагомъ впередъ, н?которой уступкой справедливости. Вотъ почему, когда буржуазія была въ опасности, ея спасители, Робеспьеры и Дантоны, основываясь на трудахъ философовъ буржуазіи, Руссо и Вольтеровъ, провозгласили „почитаніе закона равнаго для вс?хъ”. Народъ, истощенный продолжительной и кровавой борьбой, видя передъ собой хорошо организованнаго противника, пошелъ на компромиссъ. Онъ подставилъ шею подъ ярмо Закона, чтобъ избавиться отъ произвола случайныхъ господъ.
Буржуазія съ т?хъ поръ усердно эксплуатируетъ этотъ принципъ. Законъ и представительное правительство вотъ все, что дала философія XIX в?ка — этого в?ка буржуазіи. Буржуазія пропов?дывала свою философію въ школахъ, создала свою науку, свое искусство; она всюду вводила законъ, какъ ханжа суетъ свои молитвы. Ея усердіе и энергія довели народъ до того, что въ моментъ пробужденія своего сознанія, стремясь къ свобод? и уничтоженію всякой власти, онъ обращается къ своимъ правителямъ съ просьбой поддержать его преобразованіемъ законовъ, созданныхъ этими же самыми правителями.
Но за посл?днее стол?тіе настроеніе умовъ сильно изм?нилось. Все чаще и чаще встр?чаются люди, которые отказываются подчиняться Закону, если имъ не выяснять каково его происхожденіе, есть ли въ немъ необходимость, откуда взялось обязательство признавать его и подчиняться ему. Надвигающаяся революція — „Революція”, а не простое возстаніе, уже потому что въ наши дни возставшіе подвергаютъ своей критик? вс? основы современнаго общества и прежде всего тотъ фетишъ, которому оно поклоняется, — Законъ.
Они анализируютъ происхожденіе закона и уб?ждаются, что въ его основ? лежатъ или богъ — это созданіе стихійнаго страха дикарей, — или кровавая поб?да, достигнутая огнемъ и мечемъ. Они изучаютъ характеръ закона и уб?ждаются, что отличительная черта его — неподвижность, косность, а не эволюція, между т?мъ какъ челов?чество развивается непрерывно. Они пытаются узнать, ч?мъ поддерживается законъ, и передъ ними предстаютъ ужасы византизма, жестокости инквизиціи, пытки среднихъ в?ковъ, ц?пи, палица, топоръ палача, темныя подземелья тюремъ, страданія, стоны, плачъ и проклятія. Въ наши дни — все то же: топоръ, ружье, веревка и тюрьма. Съ одной стороны, заключенный, посаженный подобно дикому зв?рю въ жел?зную кл?тку, доведенный до полнаго упадка умственныхъ и нравственныхъ силъ, съ другой — судья, лишенный всякаго челов?ческаго чувства, живущій въ мір? юридическихъ фикцій, посылающій людей на гильотину съ сладострастіемъ и холоднымъ спокойствіемъ сумасшедшаго, не сознающій даже, до какого паденія онъ дошелъ.
Передъ нами ц?лое племя законодателей, издающихъ законы, не отдавая себ? отчета въ томъ, что они д?лаютъ, вотирующихъ законъ о санитарномъ состояніи городовъ, не им?я ни мал?йшаго понятія о гигіене, издающихъ приказы о вооруженіи войскъ, не зная ни одной системы ружей, обсуждающихъ реформы по народному образованію и воспитанію, не будучи въ состояніи дать порядочнаго воспитанія своимъ собственнымъ д?тямъ. Но, издавая законы вкривь и вкось, они никогда не забываютъ придумать наказанія для голышей, точно и опред?ленно р?шить вопросъ о тюремномъ заключеніи, ссылк? на каторгу и пресл?дованіи т?хъ, которые не подчиняются ихъ требованіямъ. Передъ нами тюремщикъ, идущій в?рными шагами къ потер? всякаго челов?ческаго чувства, жандармъ, дрессированный не хуже гончей собаки, сыщикъ, любующійся своими д?яніями, доносъ возвеличенный въ доблесть, развратъ, возведенный въ систему. Самыя гнусныя стороны челов?ческой природы, самые низкіе пороки поддерживаются и поощряются для торжества Закона.
Мы видимъ все это, и вотъ почему, вм?сто того, чтобъ безсмысленно повторять старую формулу: „Уваженіе къ закону”, мы говоримъ — „Презр?ніе къ закону и ко вс?мъ его атрибутамъ!” Гнусныя и трусливыя слова: „Подчиненіе закону”, мы зам?няемъ словами: „Отрицаніе всякихъ законовъ и возстаніе противъ нихъ!” Вспомните злод?янія, совершенныя во имя закона, взв?сьте добро и зло, принесенное имъ, — и вы увидите, что мы правы.
II.
Законъ появился сравнительно недавно; ц?лые в?ка челов?чество жило, не им?я никакихъ законовъ, ни писанныхъ, ни даже выс?ченныхъ на камняхъ, въ вид? изображеній, при вход? въ храмы. Въ ту эпоху отношенія между людьми опред?лялись обычаями и привычками, строгое сл?дованіе которымъ вселяло къ нимъ уваженіе. Каждый, съ ранняго д?тства, пріобр?талъ привычку исполнять ихъ наравн? съ ум?ніемъ добывать себ? пищу охотой, скотоводствомъ и землед?ліемъ. Вс? челов?ческія общества прошли черезъ эту примитивную фазу, да и теперь большая часть челов?чества не им?етъ писанныхъ законовъ. Мелкія племена до сихъ поръ руководствуются своими обычаями, у нихъ есть свое „обычное право”, какъ говорятъ юристы, свои соціальныя привычки, и этого вполн? достаточно для поддерживанія хорошихъ отношеній между членами отд?льныхъ деревень, племенъ и общинъ. То же самое происходитъ и у культурныхъ народовъ; вн? большихъ городовъ взаимныя отношенія между жителями устанавливаются не по писаннымъ законамъ законодателей, а по стариннымъ обычаямъ, получившимъ право гражданства. Въ Россіи, Италіи, Испаніи и даже въ большей части Франціи и Англіи, крестьяне не им?ютъ никакого представленія о писанномъ
