единственною ц?лью поддерживать, обновлять и развивать правительственную машину, которая, въ свою очередь, заботится исключительно о привилегіяхъ имущихъ классовъ. Вникните въ смыслъ вс?хъ этихъ законовъ, просл?дите за ихъ д?йствіями изо дня въ день, и вы уб?дитесь, что они вс? должны быть уничтожены — вс?, начиная отъ т?хъ, которые отдали коммуны, связанныя по рукамъ и ногамъ, во власть священнику, буржуа и префекту, и кончая той знаменитой конституціей (девятнадцатой или двадцатой со временъ 1780 года), которая дала намъ палату кретиновъ и грабителей, ведущую насъ къ диктатур? какого-нибудь авантюриста или къ правленію коронованнаго сумасброда.
Словомъ, относительно законовъ этой категоріи не можетъ быть никакого сомн?нія. Не только анархисты, но и вс? бол?е или мен?е революціонно настроенные буржуа пришли къ заключенію, что вс? законы, касающіеся организаціи правительства, должны быть преданы огню.
Остается еще третья категорія законовъ, самая важная, такъ какъ съ ней связано множество предразсудковъ: законы объ огражденіи правъ отд?льныхъ лицъ, о наказаніяхъ и о предупрежденіи „преступленій”. Если теперь и считаются съ закономъ, то исключительно потому, что эту третью категорію законовъ признаютъ безусловно необходимой для обезпеченія полной безопасности отд?льнымъ членамъ общества. Это т? законы, которые развились изъ обычаевъ, необходимыхъ для существованія челов?ческихъ обществъ и ловко эксплоатировались господствующими классами для санкціонированія ихъ господства. Власть начальниковъ племени, богатыхъ семействъ въ коммунахъ и короля была основана на томъ, что эти люди исполняли должности судей; и до сихъ поръ, когда утверждаютъ необходимость существованія правительства, указываютъ главнымъ образомъ на его функцію, какъ верховнаго судьи. — „Безъ правительства люди передушатъ другъ друга”, говорятъ деревенскіе мудрецы. — „Конечно, ц?ль всякаго правительства, говоритъ Боркъ, дать каждому обвиняемому дв?надцать честныхъ присяжныхъ зас?дателей”.
Но, не смотря на вс? существующіе предразсудки, анархисты должны заявить во всеуслышаніе, что и эта категорія законовъ такъ же не нужна и даже вредна, какъ и предшествующія.
Дв? трети и даже три четверти такъ называемыхъ „преступленій” совершаются съ ц?лью захвата богатствъ, принадлежащихъ другому лицу. Эта категорія „ преступленій и проступковъ” исчезнетъ въ тотъ день, когда перестанетъ существовать частная собственность.
„Но, скажутъ намъ, среди насъ есть люди — скоты, которые будутъ покушаться на жизнь гражданъ, наносить другъ другу удары ножами при мал?йшей ссор?, мстить за пустяшную обиду убійствомъ, если не будетъ законовъ и наказаній, чтобъ ихъ сдерживать”. Вотъ прип?въ, который намъ постоянно повторяютъ, какъ только мы высказываемъ сомн?ніе относительно права общества приб?гать къ наказаніямъ. На это мы можемъ возразить сл?дующимъ установленнымъ положеніемъ: строгость наказаній не уменьшаетъ числа „преступленій”. В?шайте, четвертуйте, если это вамъ угодно, убійцъ, число убійствъ отъ этого нисколько не уменьшится. И потому, уничтожьте смертную казнь; по крайней м?р?, однимъ убійствомъ будетъ меньше. Статистики и законов?ды признаютъ, что уменьшеніе строгости наказаній никогда не приводило къ увеличенію числа покушеній на жизнь гражданъ.
Съ другой стороны, хорошій урожай, дешевизна хл?ба, тепло, солнце — уменьшаютъ число убійствъ. Статистикой доказано, что число преступленій растетъ пропорціонально ц?н? съ?стныхъ припасовъ и въ зависимости отъ хорошей или дурной погоды. Я не говорю, что причиной вс?хъ убійствъ служитъ голодъ. Но хорошій урожай, дешевизна съ?стныхъ припасовъ д?лаетъ людей мен?е несчастными и бол?е жизнерадостными; они не предаются мрачнымъ мыслямъ, угрюмымъ страстямъ и не убиваютъ изъ за пустяковъ себ? подобныхъ.
Кром? того, мы знаемъ что страхъ передъ наказаніемъ никогда не останавливалъ ни одного убійцу. Тотъ, кто р?шился убить своего сос?да изъ мести или нужды, мало заботится о посл?дствіяхъ своего преступленія; н?тъ убійцы, который бы не в?рилъ въ возможность изб?жать пресл?дованія. Впрочемъ, пусть каждый проанализируетъ сущность преступленій и наказаній, вникнетъ въ ихъ мотивы и посл?дствія и, если онъ способенъ мыслить, не поддаваясь вліянію предвзятыхъ идей, то онъ неизб?жно придетъ къ сл?дующему заключенію:
Не только въ обществ? будущаго, гд? челов?къ будетъ получать хорошее образованіе, гд? развитіе вс?хъ его способностей и возможность ихъ прим?ненія къ любимому д?лу будутъ доставлять ему такое наслажденіе, что изъ боязни лишиться его, онъ не совершитъ убійства, но даже въ нашемъ обществ?, съ т?ми печальными продуктами нищеты, которые мы видимъ въ кабакахъ большихъ городовъ, —число убійствъ не увеличится въ тотъ день, когда наказанія перестанутъ угрожать убійцамъ; возможно даже, что оно уменьшится, такъ какъ придется исключить число убійствъ, совершенныхъ рецидивистами, озв?р?вшими въ нашихъ же тюрьмахъ”.
Защитники власти намъ постоянно говорятъ о благотворномъ вліяніи закона и о ц?лительномъ свойств? наказаній. Но пытались ли они когда либо сопоставить благод?янія, приписываемыя закону и наказаніямъ, съ растл?вающимъ вліяніемъ наказаній на челов?чество? Пусть они себ? представятъ, сколько низкихъ страстей пробуждали въ зрителяхъ т? ужасныя пытки, которымъ подвергались преступники на нашихъ улицахъ. Кто лел?ялъ и развивалъ въ челов?к? инстинкты жестокости (инстинкты, незнакомые животнымъ и превратившіе челов?ка въ самаго жестокаго зв?ря), какъ не король, судья и священникъ; вооружившись закономъ, они безумно терзали свои жертвы: ломали имъ кости, выворачивали конечности, выр?зали куски мяса, заливали св?жія раны кипящей смолой — и все это для поддержанія своей власти и во имя закона! Пусть они вглядятся въ могучій потокъ разврата, который вноситъ въ наше общество система доносовъ, поддерживаемая судьями, оплачиваемая звонкой монетой правительства, подъ предлогомъ раскрытія преступленій. Пусть они пойдутъ къ заключеннымъ и посмотрятъ, ч?мъ становится челов?къ, лишенный свободы, въ развращающей атмосфер? нашихъ тюремъ; пусть они поймутъ, что, ч?мъ больше преобразовываютъ наши дома заключенія, т?мъ они становятся отвратительн?е и что современныя образцовыя тюрьмы д?йствуютъ бол?е растл?вающимъ образомъ, ч?мъ подземелья среднев?ковыхъ замковъ. Пусть просл?дятъ за развратомъ мысли, поддерживаемомъ въ нашемъ обществ? идеями подчиненія, — этой основой Закона, — идеями наказанія и власти, им?ющей право судить и карать; пусть представятъ себ? все растл?вающее вліяніе существованія должностей палача, тюремщика, доносчика, — словомъ, все зло, приносимое этимъ сложнымъ сооруженіемъ, именуемымъ Закономъ и Властью. Пусть они вникнутъ во все это; и тогда они согласятся съ нами, что законъ и карательныя м?ры — это ужасы, которые должны исчезнуть.
Народы, мен?е культурные и, сл?довательно, мен?е зараженные предразсудками о необходимости власти, прекрасно понимаютъ, что тотъ, кого называютъ „преступникомъ”, въ сущности говоря, несчастный челов?къ; они знаютъ, что безц?льно с?чь, заковывать въ ц?пи, гноить въ тюрьмахъ или приговаривать къ смертной казни преступника; надо помогать ему, облегчать его страданія братской заботливостью, обращаться съ нимъ, какъ съ равнымъ, поселить его среди честныхъ людей. Мы над?емся, что будущая Революція крикнетъ челов?честву:
— „Сожжемъ гильотины, разрушимъ тюрьмы, прогонимъ судей, полицейскихъ, доносчиковъ — все это гнусное отродье; будемъ обращаться, какъ съ братьями, съ т?ми, которыхъ страсти довели до преступленія; лишимъ вс?хъ крупныхъ преступниковъ, эти гнусные продукты буржуазной праздности, возможности выставлять на показъ свои пороки подъ соблазнительными формами, — и тогда въ нашемъ обществ? почти не будетъ преступленій!
Преступленіямъ способствуютъ (кром? праздности) Законъ и Власть: законы о правахъ собственности, законы о правительств?, законы о преступленіяхъ и наказаніяхъ и Власть, которая беретъ на себя обязанность издавать законы и сл?дить за ихъ исполненіемъ”.
Долой законы, долой судей! Свобода, Равенство и Солидарность, — вотъ т? принципы, та неразрушимая плотина, которую мы можемъ противопоставить антисоціальнымъ инстинктамъ изв?стной части нашего общества.
Революціонное правительство.
I.
Современныя правительства должны пасть, чтобъ свобода, равенство и братство перестали быть словами и облеклись въ реальную форму. Вс? виды правительства, испытанные до сихъ поръ, были лишь различными формами угнетенія и должны быть зам?нены новой формой группировки; на этомъ сходятся вс?, бол?е иди мен?е революціонно настроенные, члены нашего общества. Да и не надо быть новаторомъ, чтобъ придти къ этому заключенію; пороки современныхъ правительствъ и невозможность ихъ преобразовать такъ очевидны, что бросаются въ глаза каждому мало-мальски разумному наблюдателю. Мы знаемъ, что въ изв?стныя эпохи низвергнуть правительство почти ничего не стоитъ. Есть моменты, когда правительства, подобно карточнымъ домикамъ, рушатся почти сами собой отъ мал?йшаго натиска возставшаго народа. Мы это вид?ли въ 1848 и въ 1870 году; мы это увидимъ въ скоромъ будущемъ.
Низвергнуть правительство — вотъ конечная ц?ль для революціонера-буржуа. Для насъ же это только начало Соціальной Революціи. Когда Государственная машина лопнетъ, когда іерархія чиновниковъ будетъ дезорганизована, и солдаты потеряютъ дов?ріе къ своимъ начальникамъ, словомъ, когда армія защитниковъ Капитала будетъ поб?ждена, — передъ нами предстанетъ великое д?ло разрушенія институтовъ, стремящихся ув?ков?чить экономическое и политическое рабство. Положимъ, свобода д?йствій пріобр?тена, — что же будутъ д?латъ революціонеры?
На этотъ вопросъ только анархисты отв?чаютъ: „Долой правительство, да здравствуетъ анархія!” Вс? же остальные провозглашаютъ „революціонное правительство”. Разногласіе между ними происходитъ лишь относительно формы, которую нужно будетъ дать правительству, избранному путемъ всеобщей подачи голосовъ, въ Государств? или въ Коммун?. Н?которые же высказываются за революціонную диктатуру.
„Революціонное правительство!” Какъ странно звучатъ эти два слова для т?хъ, которые понимаютъ ч?мъ должна быть Соціальная Революція и что такое правительство. Эти два слова противор?чатъ другъ другу, взаимно уничтожаются. Мы знаемъ, что изъ себя представляетъ деспотическое правительство: стоять за реакцію противъ революціи, стремиться къ деспотизму — вотъ сущность всякаго правительства; но никто никогда не вид?лъ революціоннаго правительства. Революція — это синонимъ „безпорядка”, низверженія въ н?сколько часовъ в?ковыхъ институтовъ, насильственнаго разрушенія установившихся формъ собственности, уничтоженія кастъ, внезапнаго перерожденія взглядовъ на нравственность, в?рн?е на заступающее ея м?сто лицем?ріе, синонимъ личной свободы и свободы д?йствій, — словомъ отрицаніе правительства, этого синонима „порядка”, консерватизма, сохраненія существующихъ институтовъ, отрицанія частной иниціативы и свободы д?йствій. И, т?мъ не мен?е, намъ безпрестанно говорятъ объ этомъ „б?ломъ дрозд?”, какъ будто бы „революціонное правительство” — самая обыденная вещь на св?т?, столь же знакомая вс?мъ и каждому, какъ королевство, имперія или папство.
Революціонеры изъ буржуазіи должны пропов?дывать эту идею; оно вполн? понятно. Мы знаемъ, что они называютъ революціей. Это подштукатуриваніе буржуазной республики; это захватъ, такъ называемыми, республиканцами, доходныхъ должностей, сосредоточенныхъ сейчасъ въ рукахъ бонапартистовъ и роялистовъ; это разрывъ брака между Церковью и Государствомъ, зам?ненный ихъ конкубинатомъ; это секвестрація церковныхъ имуществъ въ пользу Государства, в?рн?е, въ пользу управляющихъ этими имуществами; быть можетъ, это референдумъ или что-либо въ этомъ род?… Но что революціонеры соціалисты стали апостолами этой идеи — абсолютно непонятно, если не допустить сл?дующихъ двухъ предположеній. Или ея защитники такъ заражены буржуазными предразсудками, которые они почерпнули, можетъ быть, даже безсознательно, въ литератур? и, главнымъ образомъ, въ исторіи, сфабрикованной спеціально для буржуазіи самими буржуа, такъ проникнуты духомъ рабства, этимъ плодомъ долгихъ в?ковъ кр?постничества, что они не способны даже представить себ?, что могутъ быть свободными. Или же приверженцы этой идеи вовсе не хотятъ той Революціи, о которой они безпрестанно говорятъ: они удовлетворятся н?которымъ преобразованіемъ существующихъ институтовъ, лишь бы это обезпечило имъ власть. Они борются съ правительствомъ исключительно для того, чтобъ какъ можно скор?е занять его м?сто. Съ ними
