мы и не станемъ разсуждать. Поговоримъ съ т?ми, которые искренно заблуждаются.
Разберемъ первую изъ двухъ провозглашенныхъ формъ „революціоннаго правительства” — правительство выборное.
Королевская власть низвергнута, армія защитниковъ Капитала поб?ждена, везд? броженіе, жажда работать для общаго д?ла, стремленіе впередъ. Возникаютъ новыя идеи, сознается необходимость коренныхъ перем?нъ, — надо д?йствовать, надо приняться за безпощадную работу разрушенія, чтобъ очистить путь для новой жизни. Что же предлагаютъ намъ д?лать? — Созвать народъ для выборовъ, провозгласить правительство и передать ему ту работу, которую каждый изъ насъ долженъ д?лать самъ, руководствуясь своей собственной иниціативой.
Такъ и сд?лалъ Парижъ посл? 18 марта 1871 года. — „Я никогда не забуду, — говорилъ мн? одинъ пріятель, — этихъ чудныхъ моментовъ освобожденія. Я спустился изъ своей маленькой комнаты въ латинскомъ квартал?, чтобъ войти въ этотъ огромный клубъ подъ открытымъ небомъ, чтобъ см?шаться съ толпой, наводнявшей улицы Парижа. Вс? обсуждали общее д?ло; всякая личная забота была на время отложена: д?ло шло не о купл? и продаж?, вс? были готовы душой и т?ломъ ринуться въ неизв?стное будущее. Даже буржуа, захваченные общимъ порывомъ, съ ликованіемъ смотр?ли, какъ открывался новый міръ. „Если нужна соціальная революція, — произведемъ ее: пусть все станетъ общимъ достояніемъ; мы готовы!” Элементы революціи были на лицо: надо было употребить ихъ въ д?ло. Придя вечеромъ домой, я подумалъ: „Какъ челов?чество прекрасно! Его не знаютъ и всегда клевещутъ на него!” Потомъ наступили выборы, члены Коммуны были назначены, — и понемногу потухла сила самоотверженія и усердіе къ д?лу. Каждый принялся за свою обычную работу, говоря: „Теперь у насъ есть честное правительство; предоставимъ ему поступать какъ оно хочетъ”… Мы знаемъ, каковы были посл?дствія.
Народъ, вм?сто того, чтобъ д?йствовать самостоятельно, идти впереди, см?ло ринуться навстр?чу новому порядку вещей, передалъ своимъ правителямъ право иниціативы. Вотъ первое посл?дствіе — неизб?жный результатъ выборовъ. Что же будутъ д?лать эти правители, облеченные всеобщимъ дов?ріемъ?
Никогда выборы не были такъ свободны, какъ въ март? 1871 года. Даже враги Коммуны признали это. Никогда избиратели не были такъ проникнуты желаніемъ поставить у кормила правленія лучшихъ людей, людей будущаго, революціонеровъ. Такъ они и сд?лали. Вс? изв?стные революціонеры были избраны подавляющимъ большинствомъ; якобинцы, бланкисты, интернаціоналисты, вс? три революціонныхъ фракціи им?ли своихъ представителей въ Сов?т? Коммуны. Выборы не могли дать лучшаго правительства.
Мы знаемъ, каковы были результаты. Запертые въ Городской Дум?, обязанные д?йствовать, придерживаясь формъ установленныхъ предшествующими правительствами, эти ярые революціонеры, эти реформаторы потеряли способность что-либо создать. Не смотря на ихъ страстное желаніе, на ихъ храбрость, они не сум?ли организовать даже защиту Парижа. Теперь въ этомъ обвиняютъ отд?льныхъ личностей; но причина неудачи не въ нихъ, а въ самой систем?.
Въ самомъ д?л?, собраніе, избранное при всеобщей подач? голосовъ, будетъ въ лучшемъ случа? состоять изъ представителей средняго уровня понятій, распространенныхъ въ данное время въ массахъ; но въ начал? революціи эти представители не понимаютъ даже, что предстоитъ совершить и абсолютно не знаютъ, какъ взяться за д?ло. Ахъ, если бы большая часть націи или Коммуны могла до начала движенія сговориться и опред?лить, что д?лать, какъ только правительство будетъ низвергнуто! Если бы эта мечта кабинетныхъ утопистовъ могла бы быть осуществлена, у насъ никогда бы не было кровавыхъ революцій: когда желаніе большинства націи было бы опред?ленно высказанно, меньшинство добровольно подчинилось бы ему. Но на д?л? выходитъ иначе. Революція разражается задолго до того, какъ можетъ быть установлено общее соглашеніе, и т?, которые понимаютъ, что надо д?лать на другой день посл? взрыва, составляютъ въ этотъ моментъ лишь незначительное меньшинство. Большая часть народа лишь въ общихъ чертахъ представляетъ себ? ту ц?ль, къ осуществленію которой она стремится, и не знаетъ, какіе пути ведутъ къ ея достиженію. Практическое р?шеніе выяснится лишь въ тотъ моментъ, когда начнутся преобразованія: оно будетъ продуктомъ самой революціи, продуктомъ работы народа, или же оно будетъ —нич?мъ, выдумкой отд?льныхъ лицъ, абсолютно неспособныхъ найти то р?шеніе, которое должно быть рождено жизнью самаго народа.
Это положеніе вещей неизб?жно отражается на собраніи, избранномъ путемъ всеобщей подачи голосовъ, даже если оно не заражено пороками, присущими вообще вс?мъ представительнымъ правительствамъ. Представители революціонной идеи данной эпохи слишкомъ малочисленны и теряются среди представителей революціонныхъ школъ прошлаго и защитниковъ существующаго порядка вещей. Эти люди въ дни революціи должны быть среди народа, чтобъ широко распространять свои идеи, привести массы въ движеніе и уничтожить институты прошлаго; а между т?мъ они сидятъ тутъ, прикованные къ зал? Собраній, и ведутъ безконечные споры, стремясь вырвать уступки у ум?ренныхъ и переуб?дить своихъ противниковъ, которыхъ только осуществленіе новой идеи можетъ обратить въ ея сторонниковъ. Правительство превращается въ парламентъ со вс?ми недостатками буржуазныхъ парламентовъ. Это „революціонное” правительство становится непреодолимымъ препятствіемъ для революціи и народъ, если онъ хочетъ перестать топтаться на м?ст?, долженъ отставить т?хъ, которыхъ еще вчера онъ прив?тствовалъ, какъ своихъ избранныхъ. Но это уже не такъ легко. Новое правительство усп?ло организовать ц?лую іерархію администраторовъ для расширенія своей власти и подчиненія себ? народа, теперь оно уже добровольно не уступитъ своего м?ста. Стремясь удержать власть въ своихъ рукахъ, оно ц?пляется за нее со всей энергіей молодого правительства, котораго еще не усп?ло коснуться старческое разложеніе. Оно готово противопоставить силу сил? и, чтобъ его свергнуть, надо снова взяться за оружіе, произвести новую революцію. — И все это для того, чтобъ освободиться отъ т?хъ, на кого было возложено столько надеждъ!
И вотъ, революція распалась! Потерявъ столько времени на ожиданіе, она теперь будетъ тратить свои силы на распри между приверженцами новаго правительства и т?ми, которые сознали необходимость освободиться отъ него! И все это потому, что никто не хочетъ понять сл?дующей простой истины: новая жизнь требуетъ новыхъ формъ, нельзя произвести революцію, ц?пляясь за старыя формы, революція и правительство несовм?стимы, одно, — подъ какимъ бы видомъ оно ни было представлено, — всегда уничтожаетъ другое; вн? анархіи — н?тъ революціи!
То же самое можно сказать о другой форм? „революціоннаго правительства” — революціонной диктатур?.
II.
Опасность, которой подвергается Революція, когда надъ ней господствуетъ выборное правительство, такъ очевидна, что ц?лая школа революціонеровъ совершенно отказалась отъ этой идеи. Они понимаютъ, что возставшій народъ не можетъ путемъ выборовъ провозгласить правительство, которое не являлось бы представителемъ прошлаго и не м?шало народу совершить тотъ грандіозный экономическій, политическій и нравственный переворотъ, который мы называемъ Соціальной Революціей. Они окончательно отказываются отъ мысли о „легальномъ” правительств?, по крайней м?р?, на періодъ возстанія противъ легальности, и провозглашаютъ „революціонную диктатуру”.
Та партія, — говорятъ они, — которая свергнетъ правительство, захочетъ сама занять его м?сто. Она захватитъ власть въ свои руки и будетъ д?йствовать революціоннымъ путемъ. Она приметъ вс? необходимыя м?ры, чтобъ обезпечить усп?хъ возстанію, разрушитъ старые институты и организуетъ защиту территоріи. Вс?мъ, кто не захочетъ признать ея власти, — гильотина; вс?мъ, будь они изъ народа или буржуазіи, которые откажутся подчиняться ея приказамъ, изданнымъ съ ц?лью регулировать ходъ революціи, — тоже гильотина!” Вотъ какъ разсуждаютъ будущіе Робеспьеры, которые изъ великой эпопеи прошлаго в?ка запомнили лишь періодъ упадка и р?чи прокуроровъ республики.
Мы, анархисты, произнесли окончательный приговоръ надъ диктатурой, какъ одного лица, такъ и одной какой нибудь партіи, — въ сущности говоря, это одно и то же. Мы знаемъ, что одно лицо или одна группа не могутъ дать должнаго направленія соціальной революціи. Мы знаемъ, что революція и правительство несовм?стимы; что одно должно убить другое, какова бы ни была форма правленія: диктатура, королевство или парламентъ. Мы знаемъ, что сила нашей партіи заключается въ сл?дующей основной формул?: — „Только свободная иниціатива народа можетъ создать что либо ц?нное и прочное, а всякая власть стремится убить эту иниціативу”. Вотъ почему, если бы наши идеи не должны были пройти черезъ горнило народа, чтобъ быть осуществленными, если бы мы стали хозяевами того замысловатаго хитро-сплетенія, — правительства, — которое позволяетъ каждому д?йствовать сообразно своей фантазіи, то лучшіе изъ насъ черезъ нед?лю стали бы достойны смертной казни. Мы знаемъ, что всякая диктатура, какъ бы честны ни были ея нам?ренія, ведетъ къ смерти революціи. Мы знаемъ, наконецъ, что идея диктатуры есть не что иное, какъ зловредный продуктъ правительственнаго фетишизма, который вм?ст? съ религіознымъ фетишизмомъ всегда стремился ув?ков?чить рабство.
Но теперь мы обращаемся не къ анархистамъ. Мы хотимъ поговорить съ т?ми революціонерами, приверженцами правительства, которые заражены предразсудками, внушенными имъ воспитаніемъ, которые искренно заблуждаются и охотно выслушаютъ наши доводы. Мы станемъ на ихъ точку зр?нія, и такъ будемъ говорить съ ними.
Защитники диктатуры не зам?чаютъ сами, что, поддерживая этотъ предразсудокъ, они подготовляютъ почву для торжества своихъ противниковъ. Я бы посов?товалъ поклонникамъ Робеспьера твердо помнить сл?дующія его слова. Онъ въ принцип? признавалъ диктатуру. Но… — „Остерегайся больше всего диктатуры” — р?зко оборвалъ онъ Мандара, когда этотъ попробовалъ заговорить о ней. „Диктаторомъ былъ бы Бриссо!” Да, Бриссо, этотъ хитрый жирондистъ, ожесточенный противникъ стремленій народа къ равенству, ярый защитникъ собственности (которую онъ самъ когда-то называлъ воровствомъ), Бриссо, который преспокойно заключилъ бы въ тюрьму Марата и вс?хъ ум?ренныхъ якобинцевъ!
Но эти слова относятся къ 1792 году! Въ эту эпоху Франція уже три года была объята революціей! Фактически королевской власти уже не существовало: оставалось только нанести ей посл?дній ударъ; феодальный режимъ былъ уже уничтоженъ. И не смотря на это, даже въ ту эпоху, когда революція свободно и см?ло несла свои волны, все же контръ-революціонеръ Бриссо им?лъ вс? шансы быть провозглашеннымъ диктаторомъ! А что было бы раньше, въ 1789 году? Мирабо былъ бы призванъ стать во глав? правительства! Мирабо, этотъ челов?къ, который торговалъ своимъ краснор?чіемъ, продавалъ его королю, — вотъ въ чьи руки въ ту эпоху перешла бы власть, если бы возставшій народъ, опираясь на штыки, не провозгласилъ своего могущества и не воспользовался поб?дами Жакеріи, чтобъ сд?лать призрачной всякую власть, утвержденную въ Париж? или въ департаментахъ.
Но, правительственный предразсудокъ такъ осл?пляетъ т?хъ, которые думаютъ о диктатур?, что они предпочитаютъ подготовить диктатуру какого-нибудь новаго Бриссо или Наполеона, ч?мъ отказаться отъ мысли навязать новаго повелителя челов?честву, разрывающему свои ц?пи.
Тайныя общества временъ реставраціи и Людовика-Филиппа въ значительной степени способствовали развитію принципа диктатуры и поддерживали этотъ предразсудокъ. Буржуа республиканцы той эпохи, опираясь на трудящіяся массы, составили ц?лый рядъ заговоровъ, чтобъ свергнуть королевскую власть и провозгласить республику. Не отдавая себ? отчета въ томъ, какое глубокое перерожденіе должно произойти во Франціи, даже для того, чтобъ установился буржуазный республиканскій режимъ, они воображали, что путемъ одной только конспираціи они сум?ютъ свергнуть короля, захватить власть и провозгласить республику. Въ теченіе тридцати л?тъ, эти тайныя
