ободряютъ народъ и придаютъ ему см?лость; понемногу скопища на улицахъ становятся все чаще и принимаютъ бол?е угрожающій характеръ. Сегодня напали въ темномъ закоулк? на парижскаго архіепископа, вчера чуть было не утопили какого то графа или герцога; властей встр?чаютъ и провожаютъ съ гиканіемъ и свистомъ. Словомъ, проявленія народнаго возмущенія становятся все чаще и разнообразн?е, и подготовляютъ день, когда достаточно будетъ мал?йшей искры, чтобъ эти скопища превратились въ мятежъ, а мятежъ въ революцію.
— „Это возстанія черни, возстанія негодяевъ и безд?льниковъ”, — говорятъ теперь наши честные историки.
— Да, это в?рно, революціонеры буржуа искали себ? союзниковъ не среди людей состоятельныхъ, которые въ салонахъ поносили правителей, а на д?л? гнули передъ ними спину; въ пригородныхъ кабачкахъ, пользующихся дурной славой, брали они себ? товарищей, вооруженныхъ дубинами, когда д?ло шло о нападеніи на его свят?йшество парижскаго архіепископа.
IV.
Если бы революціонныя д?йствія ограничились нападками на отд?льныхъ правителей и на правительственные институты, не касаясь институтовъ экономическихъ, могла ли Великая Революція быть т?мъ, ч?мъ она была на самомъ д?л?, всеобщимъ возстаніемъ народныхъ массъ, — крестьянъ и рабочихъ противъ привилегированныхъ классовъ? Продолжалась ли бы революція четыре года? Подняла ли бы она на ноги всю Францію? Нашла ли бы въ себ? ту непоб?димую силу, которую она противопоставила королямъ?
Конечно, н?тъ! Историки могутъ п?ть хвалебные гимны Учредительному Собранію, Конвенту и вс?мъ „messieurs du Tiers”, — но мы знаемъ въ чемъ тутъ д?ло.Мы знаемъ, что революція достигла бы лишь минимальнаго конституціоннаго ограниченія королевской власти и не коснулась бы феодальнаго режима, если бы крестьянское населеніе всей Франціи не возстало и не поддерживало бы въ стран? въ теченіе четырехъ л?тъ анархію — добровольную революціонную работу отд?льныхъ группъ и индивидуумовъ, освободившихся отъ какой бы то ни было правительственной опеки. Мы знаемъ, что крестьянинъ остался бы вьючнымъ скотомъ сеньора, если бы Жакерія не свир?пствовала съ 1788 до 1793 года, — до того времени, когда Конвентъ былъ принужденъ санкціонировать закономъ то, чего уже добились крестьяне: уничтоженіе безъ выкупа ленныхъ податей и возвращеніе Коммунамъ вс?хъ богатствъ, отнятыхъ у нихъ при старомъ режим? богачами. Тщетно было бы ждать справедливости отъ Собраній; они ничего бы не дали народу, если бы голыши и санкюлоты не бросили на парламентскіе весы своихъ пикъ и дубинъ.
Но, ни агитація противъ министровъ, ни выв?шиваніе въ Париж? объявленій, направленныхъ противъ королевы, не могли подготовить возстанія въ деревняхъ. Возстаніе это было результатомъ общаго состоянія страны, результатомъ агитаціи людей, которые вышли изъ народа и направляли свои нападки на его непосредственныхъ враговъ: сеньора, священника—собственника, скупщика хл?ба и толстого буржуа.
Этотъ родъ агитаціи еще мен?е изв?стенъ, ч?мъ тотъ, о которомъ мы только что говорили. У насъ есть исторія Парижа, но исторіей деревни никто еще не начиналъ заниматься серьезно; исторія не знаетъ крестьянина; но т? немногія св?д?нія, которыя дошли до насъ, даютъ намъ о немъ н?которое представленіе.
Памфлеты и летучіе листки не проникали въ деревню; крестьяне въ то время были, большей частью, неграмотны. Пропаганда производилась при помощи простыхъ и понятныхъ картинъ, напечатанныхъ или нарисованныхъ. На этихъ лубочныхъ картинахъ надписывали н?сколько словъ, — и этого было достаточно, чтобъ воображеніе народа создало ц?лые романы, въ которыхъ д?йствующими лицами были король, королева, графы, куртизанки, сеньоры, эти „вампиры, высасывающіе кровь народа”. Картины эти переходили изъ деревни въ деревню и возбуждали умы.
Выв?шивались иногда на деревьяхъ объявленія, которыя призывали къ возстанію, предв?щали скорое наступленіе лучшихъ дней и разсказывали о мятежахъ, непрерывно вспыхивающихъ во вс?хъ концахъ Франціи.
Въ деревняхъ подъ именемъ „Jacques” образовывались тайныя общества, которыя поджигали амбары сеньора, уничтожали его урожаи и даже убивали его. Часто находили въ какомъ-нибудь дворц? трупъ пронзенный ножемъ, носящимъ надпись: De la part des Jacques! Случалось, нападали на какого-нибудь сеньора, ?дущаго въ своемъ громоздкомъ экипаж? по краю оврага. Съ помощью ямщика его связывали, клали ему въ карманъ бумагу съ надписью: De la part des Jacques! и бросали его въ оврагъ.
Или же ставили на перекрестк? двухъ дорогъ вис?лицу съ надписью: Если сеньоръ посм?етъ взимать подать, онъ будетъ пов?шенъ на этой вис?лиц?; кто посм?етъ платить сеньору подвергнется той же участи! И крестьянинъ, не принуждаемый властями, не вносилъ податей и былъ доволенъ, что нашелъ возможность избавиться отъ этой повинности. Онъ понемногу привыкалъ къ мысли, что можно не вносить платежей, не повиноваться сеньору, вскор? онъ ужъ самъ не хот?лъ платить и угрозами принуждалъ сеньора отказаться отъ взиманія какихъ бы то ни было податей.
Въ деревняхъ непрерывно появлялись объявленія, возв?щавшія, что отнын? взиманіе податей отм?нено, что надо сжигать дворцы и поземельныя росписи, что Народный Сов?тъ издалъ указъ въ этомъ смысл?. — „Хл?ба! Отм?ны налоговъ и податей!” вотъ тотъ лозунгъ, который обходилъ вс? деревни. Понятный и близкій вс?мъ, онъ проникалъ въ душу матери, д?ти которой не ?ли въ теченіе трехъ дней, пронизывалъ мозгъ крестьянина, пресл?дуемаго властями, которыя вырывали у него силой недоимки. „Долой скупщиковъ!” — и склады ихъ взламывались, обозы съ хл?бомъ захватывались, и мятежъ переходилъ изъ провинціи въ провинцію. „Долой пошлины на съ?стные припасы!” — и заставы сжигались, а города, которымъ не хватало денегъ, въ свою очередь возставали противъ центральной власти, требующей отъ нихъ платежей. — „Сжигайте реестры налоговъ, счетныя книги, архивы муниципалитетовъ!” — и въ іюл? 1789 года канцелярскія бумаги гор?ли, власть дезорганизовывалась, сеньоры эмигрировали, и революція охватывала своимъ огненнымь кольцомъ всю страну.
Все что разыгралось въ Париж?, было лишь отраженіемъ того, что происходило въ провинціяхъ, отзвукомъ революціи, которая бушевала въ каждомъ город?, каждой деревн?, которую народъ былъ готовъ всец?ло направить не противъ центральнаго правительства, а противъ своихъ непосредственныхъ враговъ: эксплоататоровъ, этихъ піявокъ, присосавшихся къ его организму.
Словомъ, революція 1788—1793 года показала намъ, какъ народная революція (революція преимущественно экономическая, какъ вс? народныя революціи) дезорганизуетъ Государство.
Во Франціи много раньше 1789 года зам?чалось революціонное настроеніе, но духъ возстанія еще недостаточно созр?лъ, чтобъ разразилась революція. И революціонеры направляли вс? свои усилія на развитіе этого духа непокорности и см?лости, духа непримиримой вражды къ существующему соціальному строю.
Въ то время, какъ революціонеры изъ буржуазіи устремляли свои нападки на правительство, революціонеры изъ народа, — т?, чьихъ именъ намъ даже не сохранила исторія, — подготовляли свое возстаніе, свою революцію и направляли вс? свои д?йствія противъ сеньоровъ, агентовъ государственной казны и всякаго рода эксплоататоровъ.
Въ 1788 году непрерывные народные бунты возв?щали приближеніе революціи. Король и буржуазія стремились подавить ее уступками, но могли ли остановить народную волну Генеральные Штаты, іезуитскія уступки 4-го августа, жалкіе указы Законодательнаго Собранія? — Такимъ путемъ можно успокоить политическія волненія, но этого слишкомъ мало, чтобъ улеглось народное возстаніе. Волна подымалась все выше; стремясь поглотить собственность, она подтачивала Государство. Она д?лала невозможнымъ утвержденіе какого бы то ни было правительства, и народное возстаніе, направленное противъ сеньоровъ и богачей, кончилось т?мъ, что черезъ четыре года королевская власть и абсолютизмъ были уничтожены.
Таковъ ходъ вс?хъ великихъ революцій. Таковъ будетъ ходъ и развитіе будущей Революціи, если она — въ чемъ, конечно, мы не сомн?ваемся, — будетъ не простой перем?ной правительства, а настоящей народной революціей, катаклизмомъ, который переродитъ режимъ собственности.
Теорія и практика.
Когда мы говоримъ о новомъ порядк? вещей, который, по нашему мн?нію, установится посл? будущей революціи, намъ обыкновенно возражаютъ:
— „Все это — теорія; оставимъ ее на время въ сторон? и займемся практическимъ д?ломъ (р?шеніемъ вопросовъ о выборахъ, наприм?ръ). Подготовимъ переходъ власти въ руки рабочаго класса и тогда мы увидимъ, что можетъ дать революція”.
Но есть что-то недоговоренное въ этихъ словахъ, и это заставляетъ усомниться въ справедливости и даже въ искренности этого разсужденія. Д?ло въ томъ, что у каждаго изъ возражающихъ намъ есть своя опред?ленная теорія относительно того, какъ должно организоваться общество на другой день, или, в?рн?е, въ день революціи. Они вс? пользуются своими теоріями, твердо держатся за нихъ и пропагандируютъ свои идеи; ихъ поступки являются логическимъ сл?дствіемъ ихъ уб?жденій.
Въ сущности говоря, слова: — „Не обсуждайте теоретическихъ вопросовъ” сводится къ сл?дующему: — „Не оспаривайте нашей теоріи и помогите намъ осуществить ее”.
Въ самомъ д?л?, вы не найдете ни одной статьи въ газет?, въ которой бы не проскальзывали взгляды автора на то, какова должна быть въ будущемъ организація общества. Слова: „Рабочее Государство”, „организація Государствомъ производства и обм?на”, „коллективизмъ” (ограничивающійся коллективной собственностью на орудія производства и отвергающій предоставленіе въ общее пользованіе вс?хъ продуктовъ), „тактика партіи”, и т. п., — вс? эти слова непрерывно встр?чаются во вс?хъ газетахъ и брошюрахъ. Т?, которые д?лаютъ видъ, что не придаютъ никакого значенія „теоріямъ”, на д?л? усердно пропагандируютъ свои теоріи. И въ то время, какъ мы изб?гаемъ подобнаго рода обсужденій и споровъ, другіе распространяютъ свои идеи и концепціи, с?ятъ новыя ошибки, съ которыми намъ придется бороться. Достаточно будетъ упомянуть о книг? „Квинтъ-эссенція Соціализма”, Шеффле, австрійскаго эксъ-министра, который подъ предлогомъ защиты соціализма стремится спасти буржуазный порядокъ во время предстоящаго разгрома. Книга эта, въ которой такъ сильно чувствуется эксъ-министръ, не им?ла, правда, усп?ха среди н?мецкихъ и французскихъ рабочихъ; но его идеи, приправленныя н?сколькими революціонными фразами, пропагандируются ежедневно.
Да это вполн? естественно. Челов?ческому уму не свойственно приниматься за работу разрушенія, пока у него н?тъ хоть н?котораго представленія о томъ, ч?мъ онъ зам?нитъ разрушенное имъ. — „Учредятъ революціонную диктатуру”, говорятъ одни. — „Провозгласятъ правительство, состоящее изъ рабочихъ, и ему поручатъ организацію производства”, говорятъ другіе. „Въ освобожденныхъ Коммунахъ все будетъ предоставлено въ общее пользованіе”, говорятъ третьи. Но вс? безъ исключенія составили себ? опред?ленное понятіе о томъ будущемъ, къ которому они стремятся, и это сознательно или безсознательно отражается на ихъ способ? д?йствія въ подготовительный періодъ.
Мы ничего не выигрываемъ, изб?гая споровъ о „теоретическихъ вопросахъ”; наоборотъ, чтобы быть „практичными”, мы должны ставить ихъ на обсужденіе и вс?ми силами оспаривать и защищать нашъ идеалъ анархическаго коммунизма.
Если теперь, въ періодъ сравнительнаго затишья, мы не будемъ разбирать этихъ вопросовъ, когда же мы это сд?лаемъ?
Въ день революціи, среди дымящихся баррикадъ, на развалинахъ стараго зданія, когда уже широко будутъ открыты двери будущему? когда надо будетъ им?ть опред?ленное р?шеніе и непреклонное желаніе привести его въ исполненіе? — Тогда будетъ уже не время разсуждать. Надо будетъ д?йствовать, д?йствовать немедленно, въ томъ или другомъ смысл?.
Предыдущія революціи не дали французскому народу того, чего онъ отъ нихъ ожидалъ, не потому, конечно, что онъ заран?е слишкомъ усердно обсуждалъ ц?ль надвигающейся революціи. Опред?леніе этой ц?ли и обсужденіе дальн?йшаго образа д?йствія народъ всец?ло предоставлялъ своимъ предводителямъ, которые неизм?нно обманывали его. Не существованіе опред?ленной теоріи пом?шало народу д?йствовать, а отсутствіе какой бы то ни
