Полное собрание сочинений и писем. Том 2. Часть 1. Стихотворения 1823 — 1834 годов. Евгений Абрамович Баратынский

ОТ РЕДАКЦИИ

В настоящем томе, продолжающем Полное собрание сочинений Е. А. Боратынского, печатаются стихотворения 1823—1834 годов.

Тексты стихотворений Боратынского проверены по доступным рукописным и печатным источникам. Помимо автографов и прижизненных публикаций, учитывались также авторитетные копии и посмертные публикации, в которых тексты Боратынского напечатаны по утраченным рукописным источникам. Проведенная работа позволила значительно уточнить тексты и датировки произведений Боратынского, выявить ряд автографов, считавшихся утраченными, обнаружить неучтенные ранее прижизненные публикации и проч.

Продолжена сплошная нумерация стихотворений.

Стихотворения печатаются в хронологическом порядке — по времени создания их ранних редакций.

Под каждым номером печатаются все редакции данного стихотворения в следующем порядке: сначала помещен текст поздней редакции (последней законченной авторской редакции стихотворения), затем — полный текст ранней редакции. При наличии нескольких ранних редакций печатаются их полные тексты.

Если известна хронология создания или публикации ранних редакций, то хронологически вторая помещается под рубрикой Промежуточная редакция; если хронологическую последовательность двух редакций определить невозможно, — та из них, которая печатается по менее авторитетному источнику, помещается без датировки под одной из следующих рубрик: Другая редакция; Вариант ранней редакции; Вариант поздней редакции.

Под текстами поздних редакций в ломаных скобках указаны две даты, первая из которых указывает на предполагаемое время создания ранней редакции стихотворения, а вторая — на предполагаемое время переработки стихотворения. Если стихотворение перерабытывалось Боратынским несколько раз, под текстом поздней редакции указываются даты создания всех редакций.

Под текстами ранних редакций отмечено предполагаемое время сочинения стихотворения — как правило, это время, предшествовавшее дате цензурного разрешения изданию, где стихотворение впервые было опубликовано. Даты <1824—1825>у <1824—1826>, <1825—1826>, <1826>, <конец 1832 — 1833>, стоящие под текстами поздних редакций, в примечаниях обычно не оговариваются, поскольку

5

отсылают к одним и тем же фактам: <1824—1825>, <1824—1826>, <1825— 1826>, <1826> — предполагаемое время переработки стихотворений, написанных в 1823—1825 гг. — для Изд. 1827; <конец 1832 — 1833> — время подготовки Изд. 1835.

Под каждым стихотворением помещены примечания, включающие сведения об источниках его публикации в настоящем издании, об автографах и авторитетных копиях; информацию о всех прижизненных публикациях; пояснения к датировкам; ссылки на издания и исследования, где впервые были приняты те или иные эдиционные решения, даны библиографические или хронологические уточнения; справки об истории публикации стихотворения в авторитетных посмертных собраниях сочинений.

Тексты печатаются с сохранением орфографии и пунктуации источников. Исправления сделаны в тех случаях, когда правописание слов, расстановка или отсутствие знаков препинания в источниках могут быть квалифицированы как опечатки или грамматические ошибки, что определяется либо устойчивыми орфографическими и пунктуационными нормами 1810-х — начала 1840-х гг., либо текстами других авторитетных источников данного стихотворения. Исправления отмечены в примечаниях под текстами стихотворений. Пояснения, касающиеся публикации фотокопий автографов, см. в заметке «Вместо комментариев» — в конце настоящего тома.

Стихотворения

1823-1834 ГОДОВ

69

1

Г—чу

Враг суетных утех и враг утех позорных,

Не уважаешь ты безделок стихотворныхъ;

Не угодит тебе сладчайший из певцов Развратной прелестью изнеженных стиховъ: Возвышенную цель поэт избрать обязан.

К блестящим шалостям, как прежде, не привязан Я правилам твоим последовать-бы могъ;

Но ты-ли мне велишь оставить мирный слог И, едкой желчию напитывая строки, Сатирою возстать на глупость и пороки?

Миролюбивый нрав дала судьбина мне И счастья моего искал я в тишине;

Зачем я удалюсь от столь разумной цели?

И звуки легкие затейливой свирели В неугомонный лай неловко преврати,

Зачем себе врагов наделаю шутя?

Страшусь их множества и злобы их опасной.

Полезен обществу сатирик безпристрастной;

Дыша любовию к согражданам своим,

20 На их дурачества он жалуется имъ:

То укоризнами возстав на злодеянье,

Его приводит он в благое содроганье,

То едкой силою забавного словца Смиряет попыхи надутаго глупца;

Он нравов опекун и вместе правды воин.

Все такъ; но кто владеть пером его достоинъ!

Острот затейливых, насмешек едких дар,

9

Язвительных стихов какой-то злобный жар И их старательно подобранные звуки, зо За безпристрастие забавные поруки!

Но если полную свободу мне дадут,

Того-ль я устрашу, кому нестрашен суд,

Кто в сердце должного укора не находит,

Кого и Божий гнев в заботу не приводит,

Кого не оскорбит язвительный языкъ!

Он совесть усыпил, к позору он привык.

Но слушай: человек, всегда корысти жадный, Берется-ли за труд наверно безнаградный? Купец разчетливый из добрых барышей 40 Вверяет корабли случайностям морей,

Из платы, отогнав сладчайшую дремоту, Поденьщик до зари выходит на работу;

На славу громкую надеждою согрет,

В трудах возвышенных, возвышенный поэтъ; Но рвенью моему, что будет воздаяньемъ:

Не слава-ль громкая? я беден дарованьем. Стараясь в некий ум соотчичей привесть,

Я благодарность их мечталъ-бы приобресть,

Но право смысла нет во слове: благодарность, зо Хоть нам и нравится его высокопарность.

Когда сей редкий муж, вельможа-гражданин, От века сих вельмож оставшийся один,

Но смело дух его хранивший в веке новом, Обширный разумом и сильный, громкий словом, Любовью к истине и к родине горя,

В советах не робел оспоривать Царя,

Когда прекрасному влечению послушный,

Внимать ему любил Монарх великодушный, Из благодарности, о нем у тех и тех 60 Какие толки шли? — «Кричит он громче всех, О благе общества как будто-бы хлопочет,

А право риторством похвастать больше хочетъ;

10

Катоном смотрит он, но тонкаго льстеца От нас не утаит под строгостью лица.» — Так лучшим подвигам людское развращенье Придумать силится дурное побужденье;

Так исключительно посредственность любя, Спешит высокое унизить до себя;

Так самых доблестей завистливо трепещет, 70 И чтоб не верить им, на оныя клевещетъ!

Нет, нетъ! разумный муж идет путем иным,

И снисходительный к дурачествам людским,

Не выставляет их, но сносит благонравно;

Он не пытается, уверенный забавно Во всемогуществе болтанья своего,

Им в людях изменить людское естество.

Из нас, я думаю, не скажет ни единой 80 Осине: дубом будь, иль дубу: будь осиной;

Межь тем, как странны мы! межь тем любой из нас Переиначить свет задумывал не раз.

<Осень 1822 — осень 1823; 1824—1826; коней, 1832 — 1833>

2

Ранняя редакция < Гнедичу от Баратынскаго >

Души признательной всегдашний властелин, Художник лучший наш и лучший Гражданин, Ты даже суетной забаве песнопенья Общеполезного желаешь назначенья!

Не угодит тебе сладчайший из певцов Развратной прелестью изнеженных стиховъ: Любовь порочная раждает ли участье? Безславны в ней беды, еще безславней счастье!

И

Безумна сих певцов новейшая Орда, ио Свой стыд поющая без всякаго стыда!

Возвышенную цель Поэт избрать обязан.

К блестящим шалостям, как прежде, не привязан Я правилам твоим последовать бы могъ;

Но ты ли мне велишь оставя мирный слог И едкой желчию напитывая строки Сатирою возстать на глупость и пороки?

Не тою, верю я, в какой иной певец,

Француза Буало приняв за образец,

Поклонник набожной его безсмертной славы,

20 По русски Гальские осмеивает нравы.

Устава новаго держась в стихах моих,

Пусть глупость Русскую дразнить я буду в нихъ;

Что будет пользы в томъ? А без особой цели Согласья легкия затейливой свирели В неугомонный лай неловко преврати,

За чем я полк врагов создам себе, шутя? Страшуся наперед я злобы их опасной!

Полезен обществу Сатирик безпристрастной!

Дыша любовию к согражданам своим, зо На их дурачества он жалуется имъ;

Упреков и улик язвительным орудьем Клеймит бездельников, забытых правосудьем, Иль едкой силою забавного словца Смиряет попыхи надутаго глупца;

Личину чуждую срывая с человека,

Являя в наготе уродливости века,

Он исправляет ихъ; и как умом ни быстр,

Едва ль полезней нам Юстиции Министръ!

Все так, но к обществу усердьем пламенея 40 Я смею ль указать на всякаго злодея?

Гражданскаго глупца позволено ли мне С негодным рифмачем цыганить наравне?

И справедливо ли, во смысле прямо здравом,

12

Кому либо из нас владеть подобным правомъ? Острот затейливых, насмешек едких дар, Язвительных стихов какой-то злобный жар И их старательно подобранные звуки —

За безпристрастие забавныя поруки!

Но если полную свободу мне дадут,

50 Того ль я устрашу, кому не страшен кнутъ?

Кого и Божий гнев в заботу не приводитъ? Наместник плох умом и явно сумазбродит — Положим, что в стихах скажу ему я такъ:

Ты доброй человек, но, слушай, ты дуракъ! Однажды с разумом вступя в очную ставку, Для общей выгоды нельзя ль подать в отставку? Уж он готовился обдумать мой советъ;

Но оду чудаку поднес другой поэт,

Где в двадцати строфах взывается безстыдно,

60 Сколь зорок ум его, сколь око дальновидно! Друзья и недруги, я спрашиваю васъ:

Кому охотнее поверит он из насъ?

Но слушай: человек всегда корысти жадный Берется ли за труд наверно безнаградный? Купец разчетливый из добрых барышей Вверяет свой корабль неверностям морей;

Из платы сладкую отвергнувши дремоту Поденьщик до зари выходит на работу;

На славу громкую надеждою согрет 70 В трудах возвышенных возвышенный Поэтъ; Но за безстрашное пороков обличенье Какое, мыслишь ты, мне будет награжденье?

Не слава ль громкая? — Талантом я убог. Признательность людей? — Людей узнать я могъ! Не обольстит меня газет высокопарность,

Где встречу я порой Сограждан благодарность, Когда сей редкой муж, Вельможа Гражданин, От века славного оставшийся один,

Но смело дух его хранивший в веке новом,

13

80 Обширный разумом и сильный, громкий словом, Любовью к истине и к родине горя,

В советах не робел оспоривать Царя,

Когда прекрасному влечению послушный Умел ему внимать Монарх великодушный,

Что мыслили о нем Сограждане тогда:

«Уж он витийствовать радёхонек всегда!

«Но столь торжественно не попусту хлопочет, «Свой дар ораторский нам выказать он хочетъ; «Катоном смотрит он, но тонкаго льстеца 90 «От нас не утаит под строгостью лица.»

Так лучшим подвигам людское развращенье Придумать низкое умеет побужденье;

Так изключительно посредственность любя Спешит высокое унизить до себя;

Так самых доблестей завистливо трепещет,

И чтоб не верить им, на оныя клевещет.

Признаться, в день сто раз бываю я готов Немного постращать Парнасских Чудаков, Сказать, хоть на ухо, фанатикам журнальнымъ: юо Срамите вы себя ругательством нахальным,

Не стыдно ль ум и вкус коверкать на подряд,

И травлей авторской смешить Гостиный рядъ; Россия в тишине, а с шумом непристойным Воюет Инвалид с Архивом безпокойнымъ; Сказать Панаеву: не Музами тебе Позволено свирель напачкать на гербе;

Сказать Измайлову: болтун еженедельной,

Ты сделал свой журнал Парнасской богадельной, И в нем ты каждаго убогаго умом но С любовью жалуешь услужливым листком.

И Цертелев блажной и Яковлев трахтирный И пошлый Федоров и Сомов безмундирный С тобою заключив торжественный Союз,

Несут к тебе плоды своих лакейских Музъ; Тобой предупрежден листов твоих Читатель,

14

Н. И. Гнедич

Гравюра с оригинала О. А. Кипренского, 1820-е гг.

Что любит подгулять почтенный их Издатель,

А я тебе скажу: по мне пожалуй пей,

Но ум не пропивай и дело разумей.

Межь тем иной из них, хотя прозаик вялой,

120 Хоть плоской рифмоплет — душой предоброй малой! Измайлов, например, знакомец давний мой,

В журнале плоский враль, ругатель площадной, Совсем печатному домашний не подобен,

Он милой хлебосол, он к дружеству способенъ: В день Пасхи, Рождества вином разгорячен Целует с нежностью глупца другова онъ;

Панаев — в обществе любезен без усилий И верно во сто раз милей своих Идиллий.

Их много таковых — за что же голос мой изо Нарушит их сердец веселье и покой?

За чем я сделаю