Золотая лестница.

Предисловие.

В каждую большую эпоху поступательного развития человечества одна или

несколько личностей выступают живым свидетельством того мистического

знания, которое вселенская традиция громко провозглашает вслух или

сообщает осторожным шепотом по мере чередования прилива и отлива волн

исторического бытия.

Современная нам эпоха не составляет исключения. Пробуждение древнего

знания и возрождение давно забытых истин, столетиями погребенных в

забвении и бесстрастно отрицаемых вслух на торжище дел человеческих,

доказывает явление такого свидетеля — Е. П. Блаватской. Ее пылающий

факел осветил алтари древних богов и рассеял киммерийскую тьму

закоренелого невежества и суеверия, пронеся язык пламени между теми,

кто предпочел оставаться слепыми, и теми, кто отважился смотреть и

видеть!

Духовная жизнь нашей планеты имеет свои приливы и отливы, подобные

приливам и отливам, в которых дает себя знать во всей полноте

внутренний ритм жизни космоса. За циклами духовного и

интеллектуального плодородия, когда мощно вздымаются волны

естественного вдохновения, следуют циклы духовной скудости и

интеллектуальной дремоты. Именно тогда и появляются среди людей

вдохновенные Учителя,- появляются, дабы помочь человечеству найти

тональность Духа и сохранить неразрывными мистические узы, соединяющие

его с Божественной Родиной. Стало быть, появлением Учителей правит

некий Закон, а их труд среди людей подчинен циклическому порядку,

присущему самой природе Космического Существа. Они выступают

посланниками своих собственных верховных

существ в иерархии сострадания и наделены их особыми поручениями. При

всех различиях в духовном статусе и оккультном знании большинство

таких посланников на той или иной ступени своей жизни воплощают или

транслируют через себя энергии еще более высокого порядка,

способствующие таким образом духовному подъему рода человеческого.

Кем была Елена Петровна Блаватская? И что такое Е. П. Б.? Плохо

понятая и оскорбляемая, почитаемая одними и ненавистная другим, она по

сей день принадлежит к числу живых не меньше, а может быть и больше,

чем сто лет назад. Ее имя попрежнему вызывает бурю чувств во всех

странах света, хотя имена большинства ее современников уже давно

упоминаются на страницах летописей истории лишь вскользь.

Несколько столетий спустя она, быть может, сольется с мифом, станет

той смутно очерченной легендарной фигурой давно прошедших циклов,

происхождение и цели которой размыты течением времени, а вокруг образа

витают чудеса, вызывающие изумление и ужас.

Но сейчас, когда факты известны, а сообщения очевидцев еще под рукой,

пока налицо семейная хроника и личная переписка, достаточно легко

представить себе подлинную летопись ее исполненной превратностей

деятельности и сделать некоторые очевидные выводы из той впечатляющей

массы данных, которую имеет в своем распоряжении современный историк.

Теперь мы обращаемся к беспристрастной летописи и приглашаем читателя

к увлекательному путешествию через обширный лабиринт событий и

личностей.

Проводник в таком путешествии — наш добрый друг Говард Мэрфи, и мы

уверены — путь надежен. Тонкий наблюдатель и беспристрастный историк,

искушенный в рискованных литературных начинаниях, он — убежденный

теософ и занимательный рассказчик. Его дружественное, а временами

юмористически настроенное перо ведет читателя от неопределенности и

тревоги ожидания в конце одной главы к непредвиденным приключениям в

начале следующей.

Мы предлагаем эту книгу тем, кто хотел бы приблизиться к пониманию

динамичной и исполненной тайны жизни «сфинкса» XIX века — Елены

Петровны Блаватской. Книга эта, по всей вероятности, получит то

широкое распространение, которого бесспорно заслуживает, и побудит

часть внимательных читателей к более глубокому поиску истины.

БОРИС ДЕ ЗИРКОФФ

Введение

Две легенды

Есть две легенды о жизни и личности Елены Петровны. Согласно одной,

которую досужие перья выудили некогда в помойных ведрах со сплетнями

викторианских времен, она была то ли любовницей, то ли второй женой

двоеженца Агарди Метровича, известного тогда оперного певца. Кроме

того, у нее было множество других любовников и по меньшей мере один

незаконный ребенок. Отцом его называют многих мужчин, но предпочтение

среди них отдают принцу Эмилю фон Сайн Витгенштейну, двоюродному брату

российской императрицы.

Продолжение истории гласит, что одно время она зарабатывала себе на

жизнь в парижском полусвете, потом была наездницей в турецком цирке,

пускалась в сомнительные коммерческие предприятия, давала фортепианные

концерты в Лондоне и Париже и при полном невежестве в музыкальной

теории дирижировала большим оркестром. Ей даже доверили управление

хоровым ансамблем короля Сербии.

Среди ее замечательных талантов был, говорят, дар сочинять

сатирические стихи, и однажды она расклеила по дверям и стенам домов

старинного Киева оскорбительный пасквиль в стихах на тогдашнего

генерал-губернатора — князя Дондукова-Корсакова. Закончилось это ее

поспешным отъездом из города.

Позже, когда в Америке стал широко известен спиритуализм, она

воспользовалась этим обстоятельством в корыстных целях. Затем, после

встречи в спиритуалистских кругах с полковником Олкоттом, пустилась в

самые дерзкие жульнические проделки своего столетия.

Она положила основание Теософскому обществу и в подкрепление его

выдумала махатм — тех посвященных в оккультные науки, которым

приписывала множество происходивших вокруг нее чудесных явлений.

Действительными же причинами так называемых чудес были искусные уловки

и фокусы, явно усвоенные ею на какой-то ступени ее пестрой карьеры.

Она даже состряпала ряд текстов, принадлежащих якобы нескольким

вымышленным ею махатмам и под этой маской вела оживленную переписку по

трудным для понимания вопросам с мистером А. П. Синнеттом, издателем

«Пионера» — газеты, которую считали тогда самой влиятельной в

Британской Индии.

Крупное жульничество с теософией и махатмами прикрывало собой сначала

русский шпионаж, а затем — добывание денег.

Именно такова суть яркой легенды, и такая легенда приносит недурной

барыш сочинителям популярных биографий. Но в какой мере она правдива?

Происхождение большинства ее подробностей легко проследить вплоть до

гостиных викторианской поры, в особенности русских гостиных. С учетом

известных обстоятельств происхождение это не удивительно.

Прежде всего, Елена Петровна нарушила большинство строгих социальных

условностей своего времени. Она рассталась со своим мужем почти сразу

же после заключения брака и странствовала по просторному, опасному

миру середины XIX века в одиночестве. Любая женщина, которая поступала

так,- а их было не слишком много,- вольно или невольно навлекала на

себя подозрения и становилась мишенью для изобретательных на вымыслы

злых языков.

Подливая масло в огонь злословия, Елена окутывала свои перемещения

покровом тайны. Более того, она даже поощряла слухи о своем крайне

чуждом условностям житейском укладе. Она не хотела позволить своим

родственникам в России узнать подлинную причину ее кочевой жизни.

Родственники, надеялась она, не примут всерьез расхожие тогда

россказни о безнравственном поведении, но, стань прежде времени

известны ее действительные увлечения, они поверили бы всему, что

слышали, и, будучи старомодными ортодоксальными христианами, пришли бы

в ужас.

Нимало не заботясь тогда о пустой болтовне светского общества, она

использовала слухи в качестве дымовой завесы и скрывала за ней свои

следы. «Будь я обыкновенной п…,- писала она (никто не произносил

полностью слово «проститутка» в глаза притворной викторианской

стыдливости),- они предпочли бы это моим занятиям оккультизмом». Со

временем Елена сумела несколько изменить их взгляды, и они восприняли

определенные идеи высшего оккультизма. Но в те годы, когда она вела

великий поиск в мире тайных культов, ее семья при первой же вести о

таких исканиях сочла бы ее «продавшейся Сатане».

Еще одну щепотку острой приправы к пикантным слухам о Елене прибавляло

то, что общество часто смешивало ее с широко распространенным тогда

вымышленным образом. Это был образ постыдно известной злодейки г-жи

Гелуа Блаватской — предводительницы антисемитской политической клики

под названием «Черная сотня». Ее придуманные поступки, по всей

видимости, часто приписывали Елене.

Скандальные россказни о Елене естественно исходили из той мишуры,

которой пестрели газетные колонки. Одна русская газета выступила, к

примеру, с потрясающим сообщением о том, что написанная Еленой в

Америке книга Изида без покрывала на самом деле принадлежит перу «той

самой г-жи Б., которая в семнадцать лет убила своего мужа, а потом

бежала из России».

Поколением позже авторы — разгребатели грязи,- полные решимости

сделать деньги на мрачных преданиях, полагали, что нашли подлинный

источник сведений в «Мемуарах» графа Сергея Юльевича Витте, изданных в

1921 году. Книга вышла в свет тридцать один год спустя после смерти Е.

П. Блаватской и несколькими годами позже кончины самого графа.

Сергей действительно был двоюродным братом Елены, но ему не

исполнилось еще и года от роду, когда она в своих странствиях впервые

оставила Россию. Его мать, Екатерина Витте, всегда была невысокого

мнения о своей племяннице Елене, и мальчик, вероятно, в известной

степени усвоил ее отношение к родственнице. Когда Елена в конце 1858

года после девятилетних странствий впервые приехала в Россию, Сергею

Витте было всего лишь около десяти лет.

Следовало ожидать, что известный отставной премьер-министр России,

пишущий по вопросам, имеющим отношение к национальной истории,

обладает достойным доверия пером. В действительности же он делает

множество невероятных ошибок даже относительно тех подробностей,

которые можно легко обнаружить в исторических хрониках, и часто

противоречит сам себе.

Вот всего лишь несколько таких огрехов относительно его собственной

жизни: он приводит ошибочные и противоречивые даты с нередким

отклонением от истинных на несколько лет, когда речь идет о

назначениях его на высокие официальные должности; его высказывания о

взаимных отношениях с Николаем II полны внутренних противоречий; он не

в состоянии правильно указать хотя бы дату своей собственной свадьбы.

Что же до своей двоюродной сестры Елены, то граф передает здесь

множество старых светских сплетен и прибавляет к ним собственную долю

яда.

Кроме того, сомнение в достоверности и надежности его воспоминаний

вызывают ошибочные высказывания о легко проверяемых фактах истории

Теософского общества. Так, например, говоря о месте основания

Теософского общества, он подменяет Нью-Йорк Англией и утверждает, что

главой Общества была Елена Блаватская, которая поселилась в Париже. На

самом деле она жила в Лондоне, а признанным и должным образом

избранным главой Общества был его президент-основатель полковник Г. С.

Олкотт, резиденциями которого были индийские города Адьяр и Мадрас.

Трудно допустить, что заслуженный государственный деятель, считающийся

наиболее одаренным среди царских министров, мог столь небрежно

излагать факты в своих «Мемуарах». Он работал над рукописью в Париже

во время отпусков и после отставки. Умерший сравнительно молодым, в

шестьдесят шесть лет, он вряд ли страдал старческим слабоумием.

Разумеется, не исключено и постепенное помрачение разума, но есть

люди, которые предлагают более зловещее объяснение.

Виктор Эренсби в своей книге «Зал мистических зеркал» предполагает,

что после смерти графа русская тайная полиция завладела рукописью и

внесла в нее изменения, приспособив текст к надобностям имперской

пропаганды. Иными словами, она стремилась поставить под сомнение

достоверность и надежность воспоминаний графа Витте.

Такие действия были достаточно обоснованы несколькими причинами

маккиавеллистического свойства. Граф Витте был противником

русско-японской войны и выступал против тех махинаций и маневров

русского правительства, которые привели к первой мировой. Он был

реформатором и либералом, создателем Думы — парламента с «почти

всеобщим избирательным правом и выборами, свободными от контроля

кабинета». Царь счел, что преобразования зашли слишком далеко,

отправил его в отставку, а вслед за отставкой распустил парламент.

Поэтому опасались, что «Мемуары» графа Витте могут обнажить слишком

многие подробности политики русского правительства. Известно, что

царские агенты и при жизни, и после смерти графа не раз пытались

доставить рукопись в Россию для цензуры. Существует теория, согласно

которой русская тайная полиция после смерти графа успешно

«позаимствовала» рукопись из подвала банка во Франции на срок, вполне

достаточный для внесения изменений, и таким образом лишила текст

значения исторического документа.

Одновременно, по той же теории, царские агенты не упустили удобного

случая фальсифицировать и ту часть воспоминаний, которая касалась

Елены Блаватской, чьи произведения были враждебны светским и духовным

установлениям российского общества.

В самом деле, не менее странным, чем детские ошибки в фактах, выглядит

намерение русского аристократа и видного исторического деятеля стирать

на глазах потомков грязное белье своей фамилии даже в том случае, если

он сам верил слухам о скандальной, безнравственной и мошеннической

деятельности Елены Блаватской.

Беатрис Гастингс, которая писала несколькими годами ранее Эренсби,

отметила, что «Мемуары» графа «несут на себе следы подделки». Истина

часто выглядит удивительнее вымысла,