в самом начале июля, но семейство не могло
известить Елену до тех пор, пока не получило письмо с ее нью-йоркским
адресом. Письмо Лизы было датировано 18 октября (по старому стилю)
1873 года.
Оно передавало последнюю волю их отца и, в частности, гласило: «…как
Вы можете видеть, согласно выдержкам из заверенного нотариусом
завещания, Ваша доля исчислена в 6 тысяч рублей серебром. 1500 рублей
будут выплачены Вам немедленно; остальные 4500 рублей остаются у меня
на хранении до тех пор, пока Вы не потребуете их. Располагая Вашим
последним, адресованным батюшке письмом, я решила, что будет уместным
безотлагательно, не дожидаясь Вашей просьбы, послать Вам Ваши деньги.
1500 рублей в 5%-х банковских билетах уже отправлены Вам».
После получения денег Елена переехала в собственную бедно обставленную
комнату в доме на углу Четырнадцатой стрит и Четвертой авеню. Визит к
ней вызвал у Элизабет Хант чувство вины: комната Елены была
расположена над салуном, где подавали спиртное.
Но Елене не хватало денег для покупки роскошной квартиры в изысканном
районе, и не хватало в особенности потому, что среди ее новых друзей
были те, кто нуждался в помощи. Экономка дома № 222 рассказывала
журналисту: «Одной девушке, которая попала в беду и прижила ребенка,
она [госпожа Блаватская] дала столько денег, что их достало на
маленький домик в сельской части штата, и наказала ей: «Никогда не
говорите, кто дал вам эти деньги».
Это могло произойти только после того, как она получила из России
остаток своего наследства. Касаясь вопроса о деньгах, Элизабет Хант
приводит слова госпожи Блаватской о том, что всякий раз, когда ей
нужны деньги, «ей достаточно попросить Их, и она найдет все
необходимое в одном из выдвижных ящичков маленькой стеклянной горки на
своем столе». Элизабет не могла взять в толк, почему Мадам постоянно
нуждается в деньгах. Она, конечно же, не понимала, что оккультный
закон запрещал г-же Блаватской использовать такие силы для своих
собственных надобностей.
Согласно истории, которую сама Елена рассказала полковнику Олкотту,
когда они встретились приблизительно годом позже, в то время у нее
действительно была при себе значительная сумма денег. Рассказ не
позволяет выяснить, каким образом или когда она получила эту сумму
(которая, по мысленным подсчетам полковника, достигала 23 тысяч
французских франков). По его словам, Учитель доверил ей деньги и велел
ждать распоряжений. Елена, разумеется, не могла тратить их на свои
повседневные нужды.
Наконец, повествует он, пришел приказ. Ей надлежало выехать по
известному адресу в Буффало, штат НьюЙорк, без всяких объяснений
вручить деньги определенному человеку и незамедлительно вернуться в
Нью-Йорк. Прибыв по указанному адресу, она нашла там мужчину, который,
сидя за столом, писал прощальное письмо жене; на столе лежал
заряженный пистолет. Мужчина попал в финансовые затруднения и был
намерен именно в этот час покончить с собой. Очевидно, роль Елены
сводилась к тому, чтобы вовремя вручить ему деньги и тем самым спасти
его «ради событий, которые воспоследуют во времени,-событий поистине
мирового значения». Елена рассказала полковнику, что ровно год спустя
после этого случая она должна забыть и навсегда забудет имя этого
человека и его адрес в Буффало.
Но в обыденной жизни, подчеркивали ее друзья, у нее была присущая
русским склонность бросаться деньгами так, будто они были в тягость.
Приблизительно в середине 1874 года она встретила старинную знакомую
из Тифлиса, даму по имени Клементина Жеребко. Клементина убедила ее
пуститься в рискованное сельскохозяйственное предприятие. Елена
заключила с ней совершенно законный договор о товариществе, по
которому она выплачивала госпоже Жеребко 1000 долларов и становилась
совладелицей фермы в шесть акров земли в графстве
Суффольк, на Лонг-Айленде. По договору, «все доходы с урожая, домашней
птицы, изделий и других плодов хозяйственной деятельности на
означенной ферме надлежит делить поровну, равно как и все расходы».
Однако документ, дающий право собственности на землю, должен быть
составлен на имя г-жи Жеребко.
Елена не испытывала ни тени сомнения в том, что она отыскала средство
преодолеть свои вечные экономические сложности и радовалась
материальной обеспеченности. Счастливая, она оставила жаркий Нью-Йорк
после того, как прожила там целый год, и отправилась на
лонг-айлендскую ферму.
Но вскоре дела там пошли плохо. Вот что рассказала Елена в
нью-йоркском журнале «Санди Меркьюри» в ответ на статью, ранее
напечатанную на его страницах: «В первый месяц я потратила около 500
долларов на постройки и все остальное; по истечении этого месяца она
[г-жа Жеребко] упросила меня расторгнуть договор и была готова
выплатить мне мои деньги. Я согласилась и дала ей разрешение
распродать с аукциона все, что мы имели, за исключением земли и
построек на ферме. Мы вдвоем поехали в Нью-Йорк с намерением заключить
соглашение. Она должна была выдать мне долговое обязательство или
закладную на имущество на сумму, которая причиталась мне, немедленно
по приезде в НьюЙорк. Увы! на третий день после того, как мы
поселились в общей квартире, я пришла домой и обнаружила, что
прелестная графиня исчезла, не сочтя нужным оплатить мне маленький
счет на тысячу долларов».
Нью-йоркские друзья убедили Елену добиваться возвращения своих денег
по закону и свели с бруклинской юридической фирмой Бергена, Джекобса и
Ивинса.
Здесь она встретила Уильяма М. Ивинса — адвоката, который испытывал
интерес к оккультизму и вскоре стал ее добрым другом. Но ее дело
долгие месяцы дожидалось своей очереди быть рассмотренным в суде.
Тем временем Елена нашла новый способ зарабатывать. Она переводила на
русский язык все статьи по спиритизму, какие только появлялись в
американских журналах. Она полностью перевела на русский вторую часть
«Эдвина Друда» — романа, закончить который Ч. Диккенсу помешала
смерть. Медиум по имени Джеймс закончил роман на английском языке и
уверял, что его рукой водил дух Диккенса.
«Дух ли Диккенса или сам медиум Джеймс,- писала Елена своей
соотечественнице А. Н. Аксаковой,- не суть важно. Американская и
европейская пресса за немногими исключениями хорошо приняла книгу как
совершенное факсимиле стиля Диккенса и его неподражаемого юмора».
Одновременно она заводила друзей среди тех, кого интересовал
спиритизм, и в особенности среди тех, чьи интересы простирались на
более широкие течения в культуре того времени.
Пятнадцатью годами ранее, в 1859 году, вышло в свет дарвиновское
«Происхождение видов». Воздействие этой книги в Америке становилось
все более и более сильным. Эволюционная теория была предметом горячих
споров. Некоторые охотно принимали ее и радовались тому удару, который
она наносила по старой, умирающей церковной теологии. Она обеспечивала
им научное обоснование их агностицизма или атеизма.
Другие яростно отрицали ее, придерживаясь того традиционного учения,
согласно которому Бог сотворил человека по своему образу и подобию и
поместил его в Эдемский сад некоторое, вполне исчислимое время тому
назад. Они были крайне недовольны тем, что по новой теории
«происходили от обезьян», на самом деле возмущаясь тем, что у них-де
нет души, сами они суть не более, чем тело, а потусторонний мир —
всего лишь мечта, сдуру принятая за действительность.
Это была философия, действительно печальная и мучительная для умов,
воспитанных в уюте христианской веры. Но, возмещая причиненные ей
потери, набирала силу новая наука — спиритизм,- которая крепла на
глазах и шла вперед, основываясь на удивительных явлениях 1880-х
годов. «Позвольте ученым безбожникам говорить все, что они могут
сказать,- заявляли его восторженные сторонники,- есть вполне
определенные и, главное, фактические доказательства того, что человек
живет после смерти».
К этому времени госпожа Блаватская обрела наиболее общее представление
о том, в чем состоит предназначенный ей свыше всемирный труд. Для
начала ей надлежало использовать новый тогда интерес общества к
психическим феноменам и постепенно привести общество к тому более
глубокому учению, которое стоит за такими феноменами. Следовало
отвести поток интеллектуальной мысли от ложных выводов дарвинизма.
Спиритизм, сам по себе далеко не достаточный, можно было использовать
как залог более глубокого и удовлетворительного понимания таинств
жизни, которое обнаруживалось в эзотерическом учении Посвященных.
Да, теперь она точно знала, к чему готовили ее Учителя и зачем она
послана в эту грубую, неотесанную, но свободно мыслящую страну. Но она
еще не знала, где и когда ей следует начинать. Было существенно важно
не допустить еще одно ошибочное начало, подобное тому, которое она
импульсивно совершила в Египте. Ей надлежало дожидаться Их слова.
Однажды на улице в начале октября 1874 года Елена заплатила доллар за
выпуск нью-йоркской газеты «Дейли график». Она не могла смириться с
подобным расходом: смешно, но было совершенно невозможно купить газету
за меньшую цену. Причиной жаркой погони за «Дейли график» было
сенсационное сообщение о «спиритических материализациях»,
происходивших в старом сельском доме близ деревни Читтенден в штате
Вермонт. Журналиста, который вел репортаж с места событий, звали
полковник Генри С. Олкотт.
Сама Елена читала сообщение без особого интереса. Она видела и такие
же, и еще более примечательные феномены в других частях света. Тем не
менее это явление было названо самым поразительным и необычным в
современной Америке. Возможно, ей следует поехать туда самой и
посмотреть, что же происходит на самом деле.
Затем она получила послание от своего далекого Гуру — внятное, ясное,
безошибочное телепатическое послание, одно из таких, какие она смогла
получать после своей подготовки на Тибете. Послание гласило, что ей
определенно следует ехать в тот старый сельский дом в Вермонте, где
разгуливают «духи». Там она встретит мужчину, избранного быть ее
сподвижником в великом труде. Настало время начинать его.
Часть II
СОЛНЦЕ ВОСХОДИТ МЕДЛЕННО, ТАК МЕДЛЕННО
Для постижения принципов закона природы… читатель должен помнить
фундаментальные утверждения восточной философии…
1. Чудес не бывает. Все, что происходит, происходит вследствие закона
— вечного, неизменного, постоянно действующего.
2. Природа тройственна: есть видимая, объективная природа; есть
природа невидимая, постоянно пребывающая, сообщающая энергию, точный
прообраз и жизненный принцип первой природы; а выше их обеих — дух,
источник всех сил, единственно вечный и несокрушимый.
3. Человек также тройственен: у него есть объективное физическое тело,
сообщающее жизнь астральное тело (или душа); обе эти ипостаси
осмыслены и просвещены третьей — верховным бессмертным духом…
4. Магия как наука есть знание этих принципов и того пути, на котором
личность, пока она еще пребывает в теле, может обрести всеведение и
всемогущество духа и его власть над силами природы. Магия как
искусство есть применение такого знания на практике.
5. Тайное знание в ложном применении — колдовство; в благотворном
применении — истинная магия, или мудрость.
6. Медиумизм противоположен посвящению; медиум — пассивное орудие в
руках внешних сил; посвященный действительно властвует над собой и над
всеми внутренними силами.
7. Все, что извечно было, есть и будет, оставляет свой след в
астральном свете и на плоской поверхности незримой вселенной; истинно
посвященный с помощью своего духовного видения может узнать все, что
можно было знать прежде и можно узнать сейчас.
8. Человеческие расы разнятся в духовной одаренности точно так же, как
разнятся в цвете кожи, стати и всех основных внешних свойствах.
9. Первая фаза магического искусства есть добровольное и сознательное
удаление внутреннего человека (астральной формы) из человека внешнего
(физического тела).
10. Краеугольный камень магии, есть добротное практическое знание
магнетизма и электричества, их соотношений и потенциальных
возможностей.
Если подытожить сказанное в нескольких словах, магия есть мудрость
духа*, природа — материальный союзник, ученик и слуга мага. Все сущее
пронизано одним, наиболее общим жизненным принципом, и принцип этот
подвластен совершенной человеческой воле.
* lsis Unveiled. Vol. II, р. 587-590.
Глава 10
В читтенденском доме привидений завтракали. Елена сидела рядом с мадам
Маньон, канадской француженкой, которая сопровождала ее в пути из
Нью-Йорка. Они только что приехали и впервые ели здесь.
Некоторое время спустя пришел мужчина и сел прямо напротив них, хотя
за длинным столом с избытком хватало других свободных мест. Не обращая
на него внимания, Елена
