продолжала разговор по-французски со своей
спутницей, но чувствовала, что мужчина пристально рассматривает ее.
Быстро взглянув на него, она увидела крупный нос и на нем очки в
золоченой оправе, густые бакенбарды и несколько меланхоличное, но
умное лицо. Ему должно быть около сорока, предположила она. После
завтрака она вышла со своей подругой из столовой на яркий солнечный
свет и свернула себе сигарету. Прежде чем она успела чиркнуть спичкой,
тот же самый мужчина встал перед ней, предлагая огоньку. Внезапно она
поняла, что этот человек с классическим профилем и благородной
наружностью и есть полковник Олкотт. Она ощутила проказливое желание
поддразнить его.
Он сделал несколько любезных замечаний — по-французски, но с выговором
янки. Она посетовала, что ей пришлось заплатить целый доллар за тот
выпуск «Дейли график», в котором ее интересовало описание событий на
ферме Эдди.
— И даже после этого я сомневалась, стоило ли мне приезжать сюда.
— Почему же?
— Ну, я опасалась, что полковник Олкотт может воткнуть меня в одну из
своих газетных статей.
Его глаза мгновенно обратились к Грин Маунтинз, а затем — прямо к ней.
— Вам нечего опасаться на этот счет, мадам, — сказал он,- без вашего
позволения полковник Олкотт ничего не сделает. Могу заверить вас в
этом, потому что я и есть полковник Олкотт, к вашим услугам!
Елена рассмеялась, назвала себя и пожала его руку. Она чувствовала,
что именно этому человеку предназначено стать ее сподвижником. Правда,
никто не мог быть уверен в том, что Учителя, если они избрали его для
свершения труда, не будут в течение некоторого времени подвергать его
дальнейшим испытаниям. Но она чувствовала, что ее географический поиск
закончен, ее нескончаемое странствие по миру завершено. Теперь она
поедет лишь туда, куда пошлет ее Гуру. Однако закончен был лишь
внешний поиск; внутренние искания были еще определенно далеки от
завершения.
Конечно, сейчас, в октябре 1874 года, у нее будет несколько интересных
вечеров в той комнате, которую непосвященные называют «мастерской
призраков», а несколько приятных солнечных дней она проведет в
разговорах со своим новым другом и, думалось ей, будущим сподвижником.
Госпожа Блаватская находилась в той комнате на верхнем этаже сельского
дома, где проходили сеансы. Ее присутствие вызвало появление
нескольких странных существ среди тех материализованных форм, которые
расхаживали по помосту, пока Уильям Эдди пребывал в состоянии транса.
Среди призрачных посетителей, появившихся исключительно для нее, был
грузинский мальчик, слуга в доме ее тетушки Екатерины Витте. Елена
обратилась к нему на его родном языке, и по ее просьбе он сыграл на
гитаре несколько национальных черкесских мелодий.
Другим был тот старый персидский купец в полном национальном одеянии,
которого она и ее семейство многие годы знали в Тифлисе. Появился
здесь и знакомый ей по Тифлису «нукер» — слуга, который ездит верхом
перед важным лицом или около него. Когда Елена неверно назвала его
имя, он поправил ее. Елена повторила имя правильно; он гортанно
произнес по-татарски «чох яхши» (очень хорошо), отдал поклон и ушел.
Одним из самых поразительных призраков был необычайно рослый воин из
Курдистана; он нес длинное копье, украшенное яркими разноцветными
перьями. Он потрясал копьем и делал в знак приветствия и уважения
другие жесты, принятые у курдистанских племен. Елена сразу же узнала в
нем Сафара Али-бека, того молодого вождя, который по приказу ее мужа
должен был охранять ее во время прогулок верхом в окрестностях Еревана
и горы Арарат.
Елена без всякого удивления встречала и эти, и другие существа из ее
собственного прошлого в доме, расположенном в сельской местности штата
Вермонт. Но она едва не упала в обморок при появлении седого
господина, одетого в обыкновенный черный костюм. Она подумала, что это
был сам полковник Петр фон Хан; наконец-то она увидела одного из тех,
кого любила и с кем страстно хотела поговорить,- своего дорогого отца!
«Вы мой отец?» -волнуясь, спросила она по-английски. Он покачал
головой и ответил на русском: «Нет, я ваш дядя». Все, кто был в
комнате, утверждала она, должны были слышать слово «дядя» (uncle). Это
был покойный Густав фон Хан, председатель уголовного суда в российском
городе Гродно. Внешне он был очень похож на ее отца, поясняла она,
хотя немного уступал ему в росте.
Полковник Олкотт использовал в своих исследованиях происходящего все
приемы, которые только могла подсказать его изобретательность. Он был
восхищен столь очевидными явлениями. Как могли даже самые отчаянные
скептики из тех приблизительно тридцати человек, сидевших в «круглом
зале», поверить в то, что кто-то из семейства Эдди знал обычаи,
народную музыку, иностранные языки и тому подобное — словом, все
необходимое для столь тщательно подготовленной фальсификации? И даже
если эти простые бедные крестьяне могли где-то получить столь
специальные знания, у них не было под рукой ни костюмов, ни реквизита,
а стремительное приобретение их вслед за приездом госпожи Блаватской
Елена решила, что с лихвой оправдала все хлопоты и расходы на долгое
путешествие из Нью-Йорка. Теперь она была в состоянии нанести на
страницах «Дейли график» страшный удар по всем этим самодовольным и
ограниченным скептикам и материалистам, не говоря уже о еще более
существенном знакомстве с полковником Олкоттом.
Однако она знала и не удивлялась тому, что некоторые приезжали на
ферму Эдди с намерениями разоблачить «обман и мошенничество»,
которые-де творились там. В большинстве своем они составляли себе
вполне определенные представления еще до приезда на место действия.
Они проводили на ферме одну или, возможно, две ночи, а затем со всех
ног неслись прилюдно обличать и поносить семейство Эдди.
Одним из самых предвзятых «разоблачителей» Эдди был некий доктор
Джордж Бирд из Нью-Йорка. После мимолетного посещения фермы он начал в
печати настоящую атаку, заявляя: «Мне нужен всего лишь подержанный
занавес ценой в три доллара, чтобы показать, как материализовать все
духи, которые посещают дом Эдди». Он рассчитал, и правильно рассчитал,
что такие высказывания принесут ему лично по меньшей мере двойную
выгоду. Они вызовут спор в печати, а спор даст ему полезную для
карьеры известность, паблисити. Далее он покажет себя сторонником тех
двух ангелов, которые враждуют между собой, но совместно защищают
общество,- сторонником старинной церкви и современной науки. Церковь и
наука были респектабельны; спиритизм респектабельным не был.
Доктор Джордж Бирд представлял собой тех наиболее опасных врагов
госпожи Блаватской, которые будут описывать все паранормальные явления
в качестве «обмана и мошенничества» и, таким образом, в меру своих
возможностей обрекать мыслящий разум XIX века на безысходное заточение
в оковах материализма. Сама Блаватская не могла согласиться с такими
толкованиями и объяснениями подобных явлений в современном ей
спиритизме, но знала, что многие из этих феноменов вполне реальны.
Поэтому она облачилась тогда в мантию спиритизма, взялась за перо и
написала на английском статью для американской прессы.
Статья под названием Чудесные спиритические явления была напечатана в
нью-йоркской «Дейли график» от 30 октября 1874 года. Она была столь же
полемической, как и многие ее позднейшие произведения, и написанной в
живом, увлекательном стиле. Статью она отправила в печать из дома №
124 по Шестнадцатой Восточной улице в Нью-Йорке.
Это была большая статья; в ней Елена говорила о том, что своими
собственными глазами видела на протяжении примерно четырнадцати ночей
на ферме Эдди. Она с убийственной иронией разобрала по косточкам
Джорджа Бирда и в конце бросила ему открытый вызов. Ему было
предложено «за сумму в 500 долларов прилюдно показать перед зрителями
и в тех же самых условиях те явления, которые были засвидетельствованы
на ферме Эдди, или, при неудаче, взять на себя постыдные следствия
своего мнимого разоблачения*.
Бирд так и не ответил на вызов. Он написал еще несколько статей, и в
печати продолжился спор между спиритуалистами и материалистами.
Единственным приятным следствием статьи Блаватской было дружеское и
благодарное письмо от Элбриджа Джерри Брауна, молодого американца,
редактора журнала «Спиритуэл Сайентист». Он благодарил ее за услугу
спиритизму, хвалил «привлекательный стиль» ее статьи и просил
разрешения позвонить ей по телефону, если она когда-нибудь приедет в
Бостон, где выходил в свет его журнал.
Госпожа Блаватская, которая к тому времени открыла в себе добрую
журналистскую жилку, написала статью в номер «Спиритуэл Сайентист» от
3 декабря 1874 года. В этой статье она обрушилась на краеугольные
основы и устои самодовольного приличного общества, в том числе на
церковь, и вместе с тем — на «духовную трусость» так называемых
спиритуалистов. Поскольку она до сих пор, вопреки собственной критике
известных сторон спиритического движения, появлялась на люди в
облачении спиритуалистки, они все еще считали ее своей самой
бесстрашной заступницей.
Елена знала, что она обязана поддерживать веру в подлинность
спиритических феноменов. Иначе, в связи с разоблачением мошеннических
действий нескольких видных, хорошо известных медиумов, тысячи
спиритуалистов утратят веру и соскользнут назад, в атеистический
Поэтому она позволила публике наклеить на себя ярлык спиритуалистки и,
кстати, чувствовала себя не слишком уж неловко. Она считала, что может
принять такое положение, подразумевая в понятии спиритизма более
широкое дополнительное значение. Она и в самом деле была
спиритуалисткой в «древнем александрийском,- поясняла она в письме
тетушке Надежде,- а не в современном американском смысле слова». Даже
в разговорах с полковником Олкоттом, который наконец-то возвратился из
Вермонта, она считала нужным тщательно обдумывать каждое слово.
Тамошние феномены убедили его в бессмертии души, и он стал весьма и
весьма ревностным спиритуалистом.
Олкотт был теперь почвой, почти готовой принять семена истинного
оккультизма. Но в то время он слишком отождествлял себя со
спиритическим движением и, вне сомнений, был его стойким и верным, но
не упрямым представителем.
Когда она склонит полковника на свою сторону, его личные качества
несомненно послужат широкому эксперименту Великих. Она начала свою
кампанию по образованию и привлечению на свою сторону полковника,
удивляя его феноменами, которые создавала исключительно с помощью
своей подготовленной воли — без темных комнат, погруженных в транс
медиумов и других внешних атрибутов спиритизма.
Одновременно члены Египетской Ложи Великого Братства начали писать
Олкотту письма. Они исподволь подводили его к осознанию определенных
целей, впечатляя силою своего сознания, телепатией и ясновидением, а
часто и прямой передачей ему своих писем.
Елене казалось, что, кроме полковника. Учителя намерены привлечь к
великому делу мистера Э. Джерри Брауна и его журнал «Спиритуэл
Сайентист» — самое лучшее тогда спиритуалистское издание. Если другие
журналы использовали спиритуалистское движение для получения
сенсационных историй, то «Спиритуэл Сайентист» был гораздо более
серьезным и толковым. Возможно, он мог стать средством распространения
той эзотерической философии, которая открывала истинную перспективу и
подлинное значение оккультных феноменов.
Как только Елена увидела эту возможность, она взяла на себя тяжкий
труд осуществить ее. Она сама написала для этого журнала множество
статей и старалась побудить к этому некоторых знакомых ей
спиритуалистов-интеллектуалов.
«Постепенно, с помощью таких людей, как Вы,- писала она в письме
профессору Хираму Корсону из Корнеллского университета,- Эпес
Сарджент, генерал Липпитт, полковник Олкотт и другие, кого я могу
назвать поименно, в список сотрудников журнала вошли известные авторы,
и мне хотелось бы, чтобы список этот был пополнен перечнем тех
авторов, которые выступают исключительно на его страницах. Я думаю, не
следует обременять мистера Э. Дж. Брауна единоличным руководством
нашей кампанией».
Но, к сожалению, в мистере Э. Дж. Брауне исподволь прорезывался
закоренелый, твердолобый спиритуалист, которого в определенных
ключевых вопросах нельзя было сдвинуть с места.
Кроме того, у Елены возникла тогда острая проблема личного свойства.
Известность фермы Эдди привела в ее жизнь некоего выходца из русской
Грузии, который всеми силами старался наладить тогда
экспортно-импортное предприятие в Филадельфии. Он объявил себя безумно
влюбленным в Елену и сделал ей предложение руки и сердца.
Елена сначала удивилась. Несмотря на свои
