писателю, библиографу,
человеку широкой культуры. Он был членом Общества Розенкрейцеров и
масоном высокой степени. Некоторые говорили и о том, что он был по
меньшей мере знаком с Братством Посвященных.
Вероятно, слово «теософия», которое предпочли всем остальным возможным
названиям, не совсем подходило к тому облику Общества, каким его
видели шестнадцать из первых семнадцати основателей. Но оно очень
хорошо подходило к тому, чем должно было Общество стать,- так задумали
те, кто стоял за кулисами, и, вне сомнений, это хорошо понимала
госпожа Блаватская.
Было решено первое официальное заседание Общества с торжественной
речью его президента провести 17 ноября в зале общественного здания в
Нью-Йорке.
Но еще до наступления этой важной даты Елена, которая знала, какое
впечатление произведет на ее друзейспиритуалистов открытие Общества,
собралась съездить в Итаку, штат Нью-Йорк, чтобы провести некоторое
время в доме одного из ведущих умов среди американских спиритуалистов
того времени, профессора Хирама Корсона.
Одно время она переписывалась с профессором. Приглашение в Итаку было
следствием того глубокого интереса, который вызвали у профессора ее
письма. Но сама она сильно беспокоилась о том, как воспримет маленький
провинциальный городок, куда ее пригласили, ее неугасимую сигарету и
«ухватки прусского гренадера на побывке». Корсон был видной фигурой и
приобретал все большее и большее значение в Корнеллском университете,
где он был профессором англосаксонской и английской литературы.
Елена кое-что знала об утонченном внешнем лоске академического
общества и опасалась, что не отвечает его требованиям. Тем не менее
профессора весьма и весьма интересовал вопрос о призраках. Возможно,
его первоначальный интерес был вызван смертью дочери. Его жена,
француженка, разделяла его интерес, но была не столь одержима. Их
обоих можно было сделать хорошими союзниками не только в войне против
материализма, но и в распространении более глубокого понимания
психических явлений.
Итак, пару дней спустя после собрания, на котором обсуждали
предполагаемое общество, Елена двинулась в путь протяженностью в
триста миль — сначала пароходом по реке Гудзон, а затем — по железной
дороге в Итаку. 17 сентября она прибыла в двухэтажный дом в
колониальном стиле.
Поездка не принесла ей полного успеха. Профессор писал своему сыну: «Я
думал, что мы проведем несколько сеансов и совместными усилиями
вызовем духов. Но она [мадам Блаватская] не только не проявила
склонности к ним, но и решительно противилась чему-нибудь в этом
роде… Она-огромный русский медведь…» И в другом письме: «Я никогда
не видел такого сильного существа; она ревностна в своих целях,
поведение напряженное, окружающее для нее ровным счетом ничего не
значит: пусть рухнут небеса — она не свернет со своего пути».
По всей видимости, путь ее состоял в том, чтобы «писать с утра до
полуночи с недолгими перерывами на обед и скручивание сигареты».
Действительно, она начала тогда первый пробный набросок того, чему
суждено было стать Изидой без покрывала.
Но если она и не разделяла склонность профессора к спиритическим
сеансам, то показывала ему, что силой своей сознательной воли может
вызывать психические явления, такие как постукивания по обстановке и
телу. Некоторые имевшие место феномены он счел совершенно
поразительными. Однажды, к примеру, она создала удивительно похожий
портрет покойной дочери Корсонов. При виде его миссис Корсон залилась
слезами и с восклицанием: «Это работа дьявола!» — бросила портрет в
огонь. Но другой образчик магии сослужил французской даме лучшую
службу.
Сын Корсонов, Эжен, который позже издал письма госпожи Блаватской к
своим отцу и матери, описывает его так: «Однажды вечером предсказали
мороз, но, когда моя мать захотела убрать с балкона комнатные
растения, Е. П. Б. попросила ее не беспокоиться: онаде прикажет Джону
внести их в дом. Все беззаботно отправились спать, а утром нашли все
комнатные растения в доме».
Те, кто знал тогда Елену Блаватскую, знали и Джона Кинга, призрака,
который, видимо, должен был всегда и всецело быть в ее распоряжении,
хотя иногда капризничал. Джон притязал быть заблудшим на земле духом
печально известного пирата XVII века сэра Генри Моргана. По какой-то
причине ему пришлось стать слугой, или «домашним духом», госпожи
Блаватской. Она написала множество забавных коротких рассказов о нем.
Иногда он, видимо, должен был служить посланником того или иного
Посвященного.
Но кем бы или чем бы ни был Джон Кинг, он не ограничивался в своих
действиях одной стороной Атлантики. Его хорошо знали несколько видных
исследователей психических явлений в Европе. Двое из них, профессор
Бутлеров, прославленный русский химик, и Аксаков, в описании сеансов в
Лондоне летом того же 1875 года сообщают: «Мистер Крукс [впоследствии
сэр Уильям Крукс], подтвердил, что призрак по имени Джон Кинг
появлялся в его собственном доме, пока миссис Крукс держала руку на
плече Уильяма [медиума], спавшего за занавесом».
Четверть века спустя Артур Дж. Г. Флетчер писал сэру Оливеру Лоджу о
явлениях на одном сеансе: «…Своего рода витая колонна тумана…
казалось, сама придавала себе определенную форму до тех пор, пока не
приняла облик мужчины в полный рост, с длинной черной бородой, очень
красивым лбом и благородной внешностью… Он подошел прямо к нашему
столу и остановился у дальнего края точно напротив меня. Он
доброжелательно приветствовал всех нас и несколько времени спустя
сказал, что его имя Джон Кинг».
Это описание очень напоминает того Джона Кинга, который написал для
генерала Липпитта свой портрет в Америке в 1870-х годах. Портрет был
позже подарен Теософскому обществу. Теперь он висит в международной
штаб-квартире Общества в индийском городе Адьяр и выглядит таким
свежим, будто его только что закончили.
Даже совсем недавно существо с тем же самым примечательным
психодинамизмом появлялось среди европейских исследователей психики и
называло себя Джоном Кингом. По мысли нескольких теоретиков, и во
времена госпожи Блаватской, и позже одним и тем же именем пользовался
целый ряд различных сущностей — фантомов покойников и живых людей или
таких существ, которые не были ни тем, ни другим. Но все, кто
использовал это имя, обладали одной и той же способностью вызывать
сильные психические феномены (ПФ) в комнатах, где происходил тот или
иной сеанс. Для Елены эта сильная и привлекательная личность вызывала
такие феномены всегда и повсюду, при любых условиях.
Елена провела у Корсонов около четырех недель. После ее отъезда
профессор писал сыну: «Госпожа Блаватская уехала. И хотя жить с ней во
многих отношениях неприятно, ее посещение доставило всем нам большое
удовольствие. Она весьма и весьма замечательная женщина. Бердсли
[фотограф из Итаки] сделал несколько ее великолепных снимков».
Но для Елены самыми важными были вопросы о том, хорошо ли она посеяла
свои семена. Станет ли профессор ее союзником в Великом Труде?
Ответить на них могло только время.
Она возвратилась в Нью-Йорк приблизительно в середине октября, ко
времени третьего собрания созданного ею Общества, которое состоялось
на сей раз в доме деятельного спиритуалистского лектора, миссис Эммы
Гардинг-Бриттен.
Елена решила, что мужчина, явно избранный Посвященными в качестве ее
главного сподвижника, полковник Олкотт, хорошо дополнял ее. Он был
сильным организатором и знал все необходимое о должном юридическом
обосновании Общества, которому суждена была долгая жизнь. Он был
действительно незаменим там, где она сама была совершенно беспомощна.
Столь же успешно он шел вперед в своих исследованиях, начиная понимать
глубокие основы оккультизма; и, что важнее всего, ее собственный Гуру,
Учитель Мориа, принял его в число своих чела.
Так или иначе, Олкотт знал вполне достаточно для того, чтобы держать
торжественную речь перед обычной публикой при открытии Общества 17
ноября в Мотт Мемориал-холле на Мэдисон-авеню. Елена не смогла бы
произнести такую речь. По всей видимости, сама форма такой лекции
перед публикой, которую надо читать с возвышения в общественном месте,
заставляла ее отступить. Поэтому в тот важный вечер она сидела в зале.
С трудом прислушиваясь к тому, что говорил ее ученик Генри Олкотт, она
изучала лица окружающих. Она хотела знать, как откликнется на это
рождение «мятежника» — мятежника со странным иноземным обликом —
консервативное, респектабельное общество потомков суровых и строгих
пуритан.
Действительно, респектабельная, но далекая от духовной жизни публика
пренебрегала новорожденным Обществом. Нападки на него исходили главным
образом от спиритуалистов. Даже ее новая надежда, профессор Корсон,
прислал ей письмо с критикой некоторых идей, высказанных в
торжественной речи Олкотта. «И ты, Брут! — ответила она.- Вы
действительно нанесли мне удар, довольно сильный и очень неожиданный».
Но ее ни в коей мере не удивило, что масса спиритуалистов невзлюбила и
новое Общество, и то, что оно отстаивало. Проблема была в основном
эмоциональной. Лишенные современной наукой надежды на жизнь после
смерти, они вновь отыскали, вновь обрели ее в спиритизме, но не в
догме и учении современного им спиритизма, а эмпирически, в
действительном (как они верили) видении тех, кто прошел ворота смерти,
и в общении с ними. Здесь было нечто большее, чем надежда,- здесь была
определенность!
Затем появилась госпожа Блаватская и ее Теософское общество, которые
стремились разъяснить им, что принятое ими за факт было заблуждением.
Формы, голоса и призраки, которые они считали исходящими от дорогих им
умерших, на самом деле исходили от тех изначальных, простейших
астральных оболочек, бездушных обитателей других плоскостей, которым,
как предполагали, доставляло удовольствие дурачить людей. Согласно
этой философии, тех, кто избежал обмана медиумов, обманывали духи.
Большинство спиритуалистов не приняло и не могло принять эту идею.
Месяц за месяцем уходили в прошлое. Олкотт читал публичные лекции.
Елена вела беседы в своем нью-йоркском салоне. Оба они писали для
прессы статьи и памфлеты в защиту новых учений. Тем временем зримая
твердыня их надежд. Теософское общество, начала рушиться у них на
глазах.
Глава 12
Эксперимент с Фелтом потерпел неудачу. Фелт оказался беспорядочен,
ненадежен и слишком меркантилен. По вопросу о том, следует или не
следует ему сдержать свои важнейшие обещания и показать на практике
вызов духов, мнения разделились. Госпожа Блаватская говорила, что
обещания следует сдержать. С другой стороны, полковник Олкотт писал,
что Фелт не сумел показать ничего, кроме «кончика хвоста настоящего
духа».
Сам Фелт утверждал, что в то мгновение, когда он начал вызывать
туманные формы, у его публики возникло неприятное чувство страха.
Реакция, говорит он, была такой, что госпожа Блаватская, которая
видела в свое время на Востоке наступление столь же неприятных
следствий определенных сходных феноменов, попросила его остановиться,
скатать рисунки и перейти к другому вопросу. По его собственному
утверждению, он мог убедить некоторых, но не всех членов Общества.
В чем бы ни состояла истина, с серией затеянных Фелтом показов было
покончено. Видимая главная идея Общества потерпела крах. Однако Елена
знала, что действительная, внутренне первостепенная цель Общества
заключалась отнюдь не в магии и чудесах, и Олкотт постепенно также
начинал понимать его более широкое назначение. Но некоторые члены
решили, что организация исчерпала себя и предпочли разойтись.
Ведущие умы из числа американских спиритуалистов, разумеется, хотели
обрести удовлетворительную философию в качестве обоснования тех
несомненных феноменов, которые происходили в комнатах для сеансов, и
часть их проявила определенный интерес к новому обществу. Но лишь
немногие из них были в состоянии воспринять и усвоить то, чему учила
по этим вопросам госпожа Блаватская.
Несколько человек на самом деле верили, что, в соответствии со
средневековой демонологией, в других плоскостях действительно обитают
существа, отличные по природе своей от умерших людей. Великий
«Провидец из Пукипси», Эндрью Джексон Дэвис, говорил о проказливых,
безнравственных мелких бесах, которые временами дают почувствовать
свое присутствие. Таких мелких бесов он называл Diakki.
Подкрепляя свои идеи цитатами из самых разных источников, Елена
писала: «Князь Долгорукий, величайший вслед за Дюпотом современный
месмерист, после тридцати лет опытов ясновидения говорит… что если
медиум недостаточно безупречен, обычно его посещают гномы и сильфы…»
Однако американские спиритуалисты оставили без внимания ее утверждение
о том, что практически все существа, которые приходили на их
