и
установили там фонограф. После нескольких приветственных возгласов
перед бумажной воронкой и песни, спетой веселым английским артистом на
ломаном хинди, в машину заставили помурлыкать теософского кота
Чарлза».
19 декабря нью-йоркская «Стар» сообщает о них с борта парохода:
«О! вперед, в землю обетованную»,- сказала госпожа Блаватская своему
спутнику, стоя на палубе парохода «Канада», который уходил в плавание.
Она говорила, что счастлива, и действительно выглядела счастливой.
Казалось, она смотрит дальше не слишком приятного окружения — багажа,
машин и хлопочущих матросов — и видит бесконечные джунгли Индии…»
«Сан» за то же число рассказывает: «Иерофант [Олкотт] дюжинами писал
на столе в каюте последние распоряжения и отправлял во все стороны
гонца за гонцом, отдавая вновь избранным должностным лицам
всевозможные наставления по части управления Обществом в будущем.
Чарлза [кота] отдали в хороший теософский дом, но по дороге туда он
исчез из корзины, и с тех пор его не видели.
— Я знать не знаю, где он,- сказал иерофант,- но предполагаю, что по
прибытии в Бомбей мы найдем его там».
Репортер «Дейли график» завершил свое описание великого исхода
замечанием Е. П. Б.:
«- Я предпочитаю христианину умного атеиста; он, по крайней мере, ищет
истину и его можно убеждать.
С этими словами она пожала репортеру руку и навсегда распрощалась с
ним и со всеми остальными. Когда пароход вышел в океан, она стояла у
дымовой трубы и казалась неподвижной.
«Канада» отошла от пристани в три часа пополудни 18 декабря 1878 года,
но Е. П. Б., полковник и Эдуард Уимбридж были на борту уже поздним
вечером 17-го».
Выдержка из лондонского «Спиритист» от 24 января 1879 года:
«Некоторым из наших читателей может быть интересно узнать, что госпожа
Блаватская и полковник Олкотт посетили нашу страну по пути из
Соединенных Штатов в Индию. Они прибыли 3-го числа текущего месяца и
были гостями доктора и миссис Биллинг в Норвуде [Лондон] до последней
пятницы, 17-го, когда отправились в Индию прямым рейсом из Ливерпуля.
Братство человечества у нее [Е. П. Б.] и полковника Олкотта не просто
сентиментальная фраза или призрачное, неосуществимое стремление.
Разрушить все преграды между человеком и человеком, искоренить
предрассудки и освободить разум от теологических и материалистических
помех — таковы главные цели того великого индийского общества,
деятельным и видным агентом которого она была на Западе. Никто ранее
не предпринимал ничего подобного и не вел столь трудной борьбы…
Одна из целей госпожи Блаватской при посещении Лондона состояла в
изучении некоторых книг и рукописей в Британском музее. Она провела
там большую часть времени, которое только смогла выкроить, пока
гостила в Норвуде. Их сопровождают в Индию двое других членов
нью-йоркского отделения Общества.
Полковник Олкотт едет в Индию как уполномоченный правительства
Соединенных Штатов. Ему поручено доложить о состоянии торговли и
средствах улучшить условия торговли между двумя странами. Госпожа
Блаватская будет индийским корреспондентом одного из ведущих русских
журналов».
Четвертым лицом, упомянутым в том обществе теософов, которое уезжало в
Индию, была мисс Роза Бейтс, английская учительница. Ранее она жила в
Нью-Йорке и приехала в Англию несколькими неделями ранее остальных.
В «Спиритисте» за то же самое число Джордж Уайльд дал к радости тех,
кто много слышал о госпоже Блаватской, но не смог лично увидеть ее во
время краткого пребывания в Англии, описание ее внешности:
«Смуглая, с татарской наружностью, она высока, сильна и энергична… У
нее большой рот с правильными и крупными зубами. Ее глаза, пусть и
почти бесцветные, могут читать без очков самый мелкий печатный текст,
видеть вас насквозь и узнавать по ее усмотрению ваши мысли и характер.
Она очень одарена в музыке и языках… Фигура и осанка позволяют ей
держаться с королевским достоинством, если только она снисходит до
подобающего платья и манер. Наделенная неотразимой силой очарования,
она, видимо, презирает и не использует эту силу. Она с удовольствием
смеется по каждому поводу, но вместе с тем всегда встревожена и
печальна…
Она с пафосом говорит о всех предметах, быстро переходит от одного к
другому, но неизменно возвращается к своей ключевой идее: духовной
мудрости и силе Востока, откуда должен прийти муж, грядущий править
духовным миром. Она — воистину великая личность, но с одним, на мой
взгляд, нелепым изъяном; изъян этот очевиден и в ее книге, и в ее
речах. Он состоит в беспричинной и нестерпимой ненависти к доктринам и
трудам учителей христианства…» В заключение он пишет:
«Она, вне сомнений, маг, который властвует над движением материи и
нейтрализует действие ядов; это я испытал на себе. Она великолепна и
удивительна, и знать ее так, как знаю я сам, значит всегда вспоминать
ее с любовью, восхищением и уважением…»
Несколько ^человек выступили против утверждения доктора Уайльда о том,
что Е. П. Б. питала «беспричинную и нестерпимую ненависть» к
христианским догматам. Один из них писал: «Он… тот, кто хочет
показать людям средства оценить по достоинству их собственные духовные
способности, обязательно должен сражаться против всех систем из-за
присущего им деспотизма, и может сражаться без страха, зная, что
золото уцелеет в любом пламени, которым он только сможет испытывать
сплав».
Другой писатель сказал: «Делом ее жизни воистину была борьба; она
обладала всеми качествами бойца, и задумчивое спокойствие могло прийти
им на смену лишь после того, как дело ее жизни будет сделано».
Споры о таинственной даме временами то закипали, то утихали, подобно
пене за кормой парохода «Спик Холл», который, пыхтя машинами,
прокладывал себе путь через моря и должен был доставить теософов в
Бомбей.
Но если в Англии госпожа Блаватская интересовала лишь небольшую часть
общества, то в Индии она стала новостью для всех газет на английском
языке. В большинстве своем они встретили ее прибытие далеко не
дружественными выражениями, атакуя ее и других членов теософской
компании как врагов христианства и сдабривая свои статьи
оскорбительными намеками на ее личность. Все эти трусы вели пальбу под
прикрытием защитной стены псевдонимов.
Госпожа Блаватская отвечала под своим собственным именем на страницах
дружественного ей журнала «Индиан Спектейтор». К тому времени она
выработала сильный журналистский стиль полемики и обрушила его
уничтожающий огонь на тех, кого называла «осиным роем псевдонимов».
Главными в этом рое она считала миссионеров и их любимчиков, которые
делали все что могли с целью похоронить под могильными насыпями
презрения великую индийскую религиозную философию. Именно поэтому она
выставляла против них свои метафорические орудия с тем же
удовольствием, с каким в свое время применяла настоящие ружья против
реакционных противников великого Гарибальди.
Но она в высшей степени тщательно старалась не критиковать британское
правительство в Индии. Напротив, она хвалила его и говорила индийцам,
что им пришлось бы воистину худо, окажись они под властью русских.
Это, разумеется, не прибавляло ей популярности в определенных кругах в
России.
Е. П. Б. часто подвергалась нападкам в качестве антихристианки. Но в
своих письмах и статьях она поясняла, что ничего не имеет против
великого учения Иисуса из Назарета. Сам Иисус в свое время нападал на
официальное жречество — растленных лицемеров и ложных учителей. Теперь
она вела ту же самую открытую войну против всех, кого считала врагами
истины. Для нее ничего не значили никакие другие соображения. Теперь
она жила, сражалась, проливала кровь и была бы счастлива умереть под
своим непорочно-белым флагом истины.
Е. П. Б. понимала, что ситуация в Индии складывалась против нее по
одной своеобразной причине. Британское правительство в Индии не было
христианским в подлинном смысле слова, но должно было отстаивать
превосходство своей официальной христианской церкви. Такое
превосходство выступало одним из признаков его общего превосходства в
делах культурных и духовных, а равно и в чисто мирских делах. Стоило
однажды позволить кому-то внугЬить туземцам чувство того, что их
собственные духовные корни ничуть не менее сильны, чем духовные корни
их повелителей,- и шлюзы откроются.
Поэтому Е. П. Б. была приятно удивлена, когда вскоре после приезда в
Бомбей они получили письмо от мистера Альфреда Перси Синнетта,
редактора газеты «Пионер», которую считали тогда наиболее влиятельной
в Индии. Он писал, что в Лондоне ему в свое время выпало несколько
случаев исследовать современные спиритические феномены и его
действительно интересуют вопросы оккультного, в особенности той
философии, которая стоит за феноменами. Он будет рад, гласило письмо,
обнародовать любые интересные факты о теософской миссии в Индии, а
если основатели приедут в глубь страны, он с удовольствием встретит их
в Аллахабаде, где живет сам.
Начатая таким образом переписка привела к дружбе, а дружба нашла свое
выражение в нескольких важных событиях. Но прежде, в первые двенадцать
месяцев пребывания в Индии, основателям пришлось справляться с массой
новых впечатлений и знакомств.
Харришанд Чинтамон, которому они посылали из Нью-Йорка пожертвования
для Арья Самадж, оказался мошенником и прикарманил все средства в
собственную пользу. Он был изгнан из Арья Самадж и отправился в Англию
с намерением излить там весь яд, который только мог найти, в качестве
врага всего теософского движения в целом и госпожи Блаватской в
особенности.
В начале апреля 1879 года двое основателей со своим слугой
мусульманином Бабулой и бомбейским другом Мулджи Чакерси отправились в
путешествие на север. Путешествие должно было стать своего рода
разведкой той страны, в которой они надеялись со временем образовать
отделения Общества. Они видели нескольких интересных йогов, слышали
множество рассказов о чудотворцах, но сами не встретили ни одного. С
большим удовольствием они проехали через Раджпутану — родную землю их
Гуру, Учителя Мориа.
Спутниками в поездке по железной дороге были духота и пыль, хотя
жаркий сезон еще не достиг своей высшей точки. На всем пути за ними
ходил по пятам некий мужчина с красным лицом и обвисшими усами. Очень
скоро они поняли, что он был полицейским шпионом британского
правительства в Индии. Но что это за шпион, который обнаруживает себя
в первые же несколько дней? «Двоица» была отчасти раздражена и
рассержена, отчасти забавлялась им. Будь они на самом деле
политическими агентами, они полностью бы использовали своего стража с
его неуклюжими ухватками в своих собственных целях.
В Сахаранпуре они наконец-то встретили Свами Дайананда Сарасвати,
прославленного лидера Арья Самадж. В долгой беседе «он определил свои
взгляды на Нирвану, Мокша и Бога в понятиях, которые не могли вызвать
у нас возражений… Он полностью одобрил наш план создать отделения,
которые включали бы в себя таких верующих, как буддисты, парсы,
мусульмане, индуисты и т.д.». Основателям пришлось убедиться в том,
что видимость столь «альтруистичного эклектизма» была далека от
искренности.
Но на известное время тесные связи двух обществ были подтверждены, и
Арья Самадж обеспечила полковнику его первую большую аудиторию на
севере. Он с удовольствием обратился к морю темных страстных индийских
лиц,- оно разлилось вокруг расписных шестов, которые поддерживали
большой полотняный навес. Правда, удовольствие было несколько
подпорчено при виде хорошо знакомого красного лица, на сей раз — без
усов, сбритых, видимо, с целью сделать его неузнаваемым! Мулджи
Чакерси переводил торжественную речь полковника о выгодах культурного
обмена между Востоком и Западом.
Однажды в начале мая основатели снова сошли на платформу
железнодорожной станции Бомбей. Здесь Е. П. Б. впервые нарушила то
молчание, которое царило между ними и их полицейской тенью. Она
поздравила шпика с отменной одеждой, реквизитом и способностью тратить
казенные деньги на путешествие в первом классе. Затем она и полковник
отправились в консульство Соединенных Штатов и заявили протест против
оскорбительного обращения с американскими гражданами. Но протест не
пресек все более и более докучные признаки официального надзора за
ними.
В Бомбее их дожидалось великое множество письменных запросов, и Е. П.
Б. с лихвой хватило занятий на должности секретаря по переписке
Теософского общества. Она отвечала на все вопросы о теософской
организации, ее
