в Европе и в 1854 году была привезена в Россию
людьми, которые наблюдали спиритические явления за границей. В
светских гостиных Санкт-Петербурга многие забавлялись новым
сумасбродством, хотя его осуждали и государственная церковь, и
«научные авторитеты». Церковь называла его делом Сатаны, а ученые
отметали как «психическое расстройство».
Обитатели Пскова, расположенного в ста восьмидесяти верстах от
Санкт-Петербурга, слышали о таких вещах, но никогда не видели своими
глазами ни одного спиритического явления. Теперь здесь быстро распро-‘
странилось известие о том, что Елена была «медиумом»; общество было
взбудоражено. В особняке Яхонтова без устали звонил дверной
В большинстве своем те, кто приходил туда, подозревали, что их
каким-то образом дурачат. Все происходившее казалось им слишком
фантастичным для действительности. Они требовали обыскать «медиума»,
связать руки и ноги и подвергнуть всем мыслимым испытаниям. Елена
снисходительно подчинялась.
Многие все-таки не верили. «Как она проделывает все это1 — спрашивали
они.- Что такое эти постукивания?», «Как вы можете так хорошо
угадывать мысли?», «Как вы смогли узнать, о чем я думаю?» и тому
подобное.
Труднее всего было убедить мужчин. Даже ее брат и отец думали, что
где-то в своих странствиях Елена научилась делать эти сложные салонные
фокусы для развлечения общества.
Однажды вечером гостиная была наполнена посетителями; одни играли в
карты, другие музицировали, но большинство досаждали Елену разговорами
о неких психических трюках. Ее брат Леонид, теперь уже сильный,
мускулистый молодой человек, «исполненный университетской латинской и
германской премудрости», стоял за креслом сестры и высокомерно слушал
ее рассуждения о том, как маги могут изменять вес вещей.
— И вы хотите сказать, что сами в состоянии сделать это? — ехидно
усмехнулся он.
— Я уже делала это несколько раз, но не могу ручаться за успех.
За словами Елены немедленно последовал хор обращенных к ней просьб еще
раз испытать свои силы.
В конце концов она согласилась, предупредив их, что ничего не обещает.
Затем, попросив одного из молодых людей проверить вес маленького
шахматного столика, стоявшего поблизости, она устремила на него
напряженный, пристальный взгляд своих голубых глаз. Мгновенье спустя
она жестом попросила того же молодого человека снова проверить вес
столика. На сей раз он оказался не в силах хотя бы приподнять
Все были поражены; все — кроме Леонида, который, заглянув молодому
человеку в глаза, явно заподозрил, что сестра действовала в сговоре с
ним.
— Можно ли попробовать мне? — сардонически усмехаясь, спросил он.
— Пожалуйста, мой дорогой.
Он подошел и с улыбкой взялся за столик мускулистой рукой. Улыбка
погасла, когда столик даже не пошевелился. Он сделал шаг назад и
тщательно осмотрел странный предмет. Затем он сильно ударил столик
ногой, но тот остался недвижим, будто приклеенный к полу. В следующее
мгновенье он обхватил столик обеими руками и начал всеми силами
раскачивать его из стороны в сторону. Дерево трещало, но столик не
сдвинулся с места ни на йоту. В конце концов Леонид выпрямился и с
удивлением посмотрел на сестру.
«Как странно»,-тихо сказал он. Все согласились, что положение было и в
самом деле по меньшей мере странным. Вслед за тщетными усилиями
нескольких мужчин повторить попытку Елена со своим обычным беззаботным
смехом сказала брату: «А теперь еще раз попробуй поднять столик».
Он медленно и осторожно подошел к маленькой вещи, постоял в
нерешительности, сделал глубокий вдох и, ухватив за ножку, рванул
столик вверх со всей силой, на какую только был способен. Он почти
потерял равновесие и вывихнул руку, когда столик с легкостью перышка
взвился в воздух.
После этого Леонид не высмеивал более «психические феномены», на
которые ссылалась его сестра.
Полковник фон Хан, прослывший у современников старым вольтерьянцем, ни
во что не верил и не удостаивал ни малейшим интересом «суеверный
вздор», как называл он новое модное сумасбродство.
Однажды вечером у него были в гостях двое мужчин; полковник был знаком
с ними многие годы, а с одним учился когда-то в «Пажеском корпусе». К
его удивлению и даже отвращению, их обоих сильно занимали те глупые
психологические игры, которыми обычно забавлялись женщины. Гости в
свой черед бранили его за безразличие. Один из них, генерал, сказал:
«Я не понимаю, как ты можешь держать глаза и разум закрытыми перед
теми удивительными явлениями, которые совершает твоя дочь!»
«Вздор! -резко ответил полковник.-Это не стоит внимания серьезных
людей». Он продолжал раскладывать карты для гран-пасьянса.
Но его старинных друзей было не так-то легко принудить к молчанию. В
конце концов они уговорили его на простой эксперимент. Он должен был
выйти в соседнюю комнату и написать на клочке бумаги любое слово,
которое только придет ему на ум, а потом они поглядят, сможет ли
незримая разумная сила повторить это слово постукиваниями.
К удовольствию друзей, полковник уступил. Он подошел в соседней
комнате к письменному столу, взял полоску бумаги, написал на ней
слово, положил в карман и вновь занялся своими картами. Но, улыбаясь в
усы, он прислушивался к тому, что происходило рядом.
Кто-то повторял алфавит; постукивания указывали нужные буквы, а
генерал записывал их. Елена, по своему обыкновению, казалось, ничего
не делала. Она и в самом деле сидела сбоку, достаточно далеко от
стола. У нее не было ни малейшей возможности проделать какой-нибудь
Наконец постукивания утихли. Но никто из тех, кто сидел за столом, не
был, по всей видимости, удовлетворен полученным словом. «Они потерпели
неудачу,- думал полковник,- и я знал, что так и будет». Глядя поверх
очков, он спросил:
— Ну что, получили вы свой ответ? Он должен быть очень тонким и
глубоким!
Полковник встал и подошел к столу. Вера в замешательстве и смущении
протянула ему полоску бумаги, на которой было записано слово,
продиктованное постукиваниями.
При взгляде на слово у полковника глаза полезли на лоб, а красноватое
лицо побледнело. Он поправил очки, прокашлялся и странным, напряженным
голосом громко прочитал слово вслух:
— Зайчик! Да, Зайчик! Как это странно!
Он вынул из кармана лист бумаги, на котором писал в соседней комнате,
и молча подал его участникам опыта. Они прочитали: «Как звали моего
любимого боевого коня, на котором я ездил в свою первую турецкую
кампанию?» Внизу страницы он написал в круглых скобках слово «Зайчик».
После этого случая полковник с жаром вновь обращенного погрузился в
область психических феноменов. С их помощью он стремился проверить и
по возможности восполнить потерянные линии в генеалогическом древе
своего рода, начиная с рыцаря-крестоносца графа фон Ротерштерна.
Однажды, разбуженный криком петуха (hahn), граф обнаружил в своей
палатке сарацина. Незваный гость намеревался убить его. Спасший ему
жизнь петух был включен в родовой герб и родовое имя, которое с тех
пор стало звучать Хан фон Ротерштерн-Хан.
Дядюшку Елены, И. А. фон Хана, почт-директора в Санкт-Петербурге,
одолевало честолюбивое желание закрепить за своим старшим сыном
наследственный титул графа. Он проявил деятельный интерес к этой
мистической работе. В подтверждение сведений, полученных из незримых
источников, были наведены справки по документам в архивах России и
Германии. Во всех вопросах, которые только можно было проверить по
бумагам, представленный психическими посланиями таинственный разум не
ошибся ни разу.
Часть этой работы была, вероятно, проделана в СанктПетербурге, куда
полковник взял с собой Елену, Веру и дочь от второго брака Елизавету.
Елизавете (Лизе) было тогда, весной 1859 года, около девяти лет. Все
они жили в Санкт-Петербурге в гостинице «Отель де Пари». Отсюда
семейство вскоре уехало в Ругодиво Псковской волости, где было
расположено имение, унаследованное Верой от мужа.
Ее муж купил имение Ругодиво с деревней с несколькими сотнями
крепостных незадолго до своей смерти. Ни сама Вера, ни кто-то иной из
членов ее семьи раньше ни разу здесь не бывали. Также никто ничего не
знал о прежних владельцах, крепостных и соседях.
Старинный барский дом в окружении поросших густым сосновым бором
холмов, большие парки с древними деревьями и тихие озера должны были,
думалось Елене, часто посещать любопытные призраки. В одной комнате
она особенно ясно видела несколько фигур; многие из них выглядели
весьма своеобразно. Она описывала странные привидения Вере, которая
была не способна видеть их сама. Как ни странно, вторым и последним
человеком во всем доме, способным видеть призраки, была маленькая
Лиза. Но Лиза, несколько раз увидев их идущими по коридору, приняла
привидения за живых людей, населяющих большой дом.
Осторожные расспросы старых слуг имения показали, что, судя по
внешности, в доме обитали призраки тех, кто некогда жил и умирал в его
стенах. Комната, где они чаще всего появлялись, была общей для всех
них, иными словами, тем покоем, где они умирали. В смертном покое их
тела лежали от трех до пяти дней, прежде чем их выносили для
погребения в старую часовню на другом берегу темного озера.
Елена сделала несколько интересных замечаний о привидениях. Эти выводы
свидетельствуют о глубине ее знания и освещают работу того времени.
Вера, которую одолевали и страх, и любопытство, хотела «вызвать» духов
на спиритическом сеансе. Елена отвечала: «Мы можем их вызвать, но что
из того? Можно ли на кого-то из них полагаться или верить ему? Я
заплатила бы любую цену за способность властвовать и управлять ими
так, как могут властвовать и управлять Они — несколько личностей,
которых я могла бы назвать поименно. Но я не могу. Я многие годы
должна терпеть неудачу за неудачей»,- печально заключила она.
— Кого ты называешь «они»? — спросила Вера.
— Тех, кто знает и может,- не медиумов! Позже она заметила:
— Это очень интересно; но еще интереснее то, что я вижу их
[привидения] очень редко… гораздо реже, чем в те давние годы, когда
я была ребенком.
Она пояснила сестре, что смутные фигуры, которые она видела, — это
отражения мертвых тел, а не бессмертных душ.
— Почему никогда нельзя или только изредка можно войти в
соприкосновение с близкими и дорогими? — спрашивала Вера.- Я имею в
виду любимых, родных или друзей — вместо призраков чужих людей!
— Вопрос, на который трудно ответить,- заметила Елена.- Как часто, с
какой предельной настойчивостью старалась я увидеть и распознать в
призраках, являющихся мне, кого-нибудь из дорогих нам родных или
друзей. Как страстно в глубине души я желала этого — но все было
тщетно! Эти «отражения умерших»,-продолжала она,- привлекают не живые
люди, но те места, где они жили и страдали, где их личности и внешние
формы оставили самые глубокие отпечатки в окружающей их психической
атмосфере.
Вскоре после этих опытов и споров Елена тяжело заболела. В области
сердца открылась глубокая рана. Она тяжко страдала; временами ее били
судороги, за которыми наступал подобный смерти транс. Озадаченные и
перепуганные, полковник и Вера послали в соседний город за врачом.
Когда врач при первом посещении исследовал рану, Елена лежала перед
ним в изнеможении и без сознания. Внезапно он увидел темную призрачную
руку, которая медленно, с перерывами и остановками, двигалась от шеи к
пояснице его пациентки. Одновременно комнату наполнил хаос шумов и
звуков. Они исходили с потолка, с пола, от оконных стекол и каждого
предмета обстановки. Бедняга был перепуган до такой степени, что
наотрез отказался остаться в комнате наедине с потерявшей сознание
Считанные дни спустя рана закрылась; остался только шрам. Елена
никогда не рассказывала ни своей семье, ни кому-то еще, как она
получила эту страшную рану, которая время от времени открывалась.
Весной 1860 года Елена и Вера с двумя маленькими сыновьями оставили
Ругодиво; они собрались навестить деда и бабушку в далеком Тифлисе.
Вера описала множество странных происшествий, которые сестрам пришлось
пережить за три недели путешествия на почтовых лошадях через всю
Россию.
Так, например, в Задонске их пригласили посетить просвещенного
Исидора, одного
