мечтатели.
Миша, сконфуженно мыча, удаляется в другой угол.
Старик (внезапно, хозяйке). Нина! Сиди смирно. У тебя на спине платье расстегнулось.
Хозяйка (вспыхнув) Да полно, дядя, нельзя же при всех! Вы слишком… откровенны…
Старается незаметно застегнуть платье. В комнату впархивает молодая дама, за ней идет огромный рыжий господин.
Дама. Ах, здравствуйте, здравствуйте! Вот, позвольте вас познакомить: мой жених.
Рыжий господин. Очень приятно.
Угрюмо удаляется в угол.
Дама. Пожалуйста, не обращайте на него внимания. Он очень застенчив. Ах, представьте, какой случай!..
Торопливо пьет чай и шопотом рассказывает хозяйке что-то пикантное, судя по тому, что обе ерзают по дивану и хихикают.
Дама (вдруг оборачивается к жениху). У тебя мой платок?
Жених угрюмо вытаскивает платок.
Рыжий господин (неожиданно угрюмо). Пей, да помалкивай.
Молчат. Пьют. Вбегает молодой человек и радостно бросается к другому. В последнем легко узнать того, кто увел незнакомку.
Молодой человек. Костя, друг, да она у дверей дожида…
Запинается на полуслове. Все становится необычайно странным. Как будто все внезапно вспомнили, что где-то произносились те же слова и в том же порядке. Михаил Иванович смотрит странными глазами на Поэта, который входит в эту минуту. Поэт, бледный, делает общий поклон на пороге притихшей гостиной.
Хозяйка (с натянутым видом). Мы только вас и ждали. Надеюсь, вы прочтете нам что-нибудь. Сегодня престранный вечер! Наша мирная беседа не клеится.
Старик (выпаливает). Точно кто-нибудь умер. Богу душу отдал.
Хозяйка. Ах, дядя, перестаньте! Вы всех окончательно спугнете… Господа! Обновим наш разговор… (Поэту.) Вы прочтете нам что-нибудь, не правда ли?
Поэт. С удовольствием… если это займет…
Хозяйка. Господа! Молчание! Наш прекрасный поэт прочтет нам свое прекрасное стихотворение, и, надеюсь, опять о прекрасной даме…
Все замолкают. Поэт становится у стены, прямо против двери в переднюю, и читает:
Уже сбегали с плит снега,
Блестели, обнажаясь крыши,
Когда в соборе, в темной нише,
Ее блеснули жемчуга.
И от иконы в нежных розах
Медлительно сошла Она…
Тоненький звонок в передней. Хозяйка умоляюще складывает руки по направлению к Поэту. Он прерывает чтение. Все с любопытством заглядывают в переднюю.
Хозяин. Сию минуту. Прошу извинения.
Выходит в переднюю, но не кричит там: «А-а-а!» Молчание.
Голос хозяина. Чем могу служить?
Женский голос отвечает что-то. Хозяин появляется на пороге.
Хозяин. Ниночка, какая-то дама. Ничего не могу разобрать. Вероятно, к тебе. Извините, господа, извините…
Сконфуженно улыбается во все стороны. Хозяйка идет в переднюю и запирает за собой дверь. Гости шепчутся.
Молодой человек (в углу). Да не может быть…
Другой (прячась за него). Да уверяю тебя… вот скандал!.. Я слышал ее голос…
Поэт стоит неподвижно против дверей. Двери открываются. Хозяйка вводит Незнакомку.
Хозяйка. Господа, приятный сюрприз. Моя очаровательная новая знакомая. Надеюсь, мы примем ее с радостью в наш дружеский кружок. Мария… извините, я не расслышала, как вас называть?
Незнакомка. Мария.
Незнакомка. Мария. Я зову себя: Мария.
Хозяйка. Хорошо, милочка. Я буду звать вас: Мэри. В вас есть некоторая эксцентричность, не правда ли? Но тем веселее мы проведем сегодняшний вечер с нашей восхитительной гостьей. Не правда ли, господа?
Все сконфужены. Неловкое молчание. Хозяин замечает, что один из гостей проскользнул в переднюю, и выходит за ним. Слышен извиняющийся шопот, слова: «не совсем здоров». Поэт стоит неподвижно.
Хозяйка. Итак, может быть, наш прекрасный поэт продолжит прерванное чтение? Дорогая Мэри, когда вы вошли, наш известный поэт как раз читал нам… читал нам.
Поэт Простите. Позвольте мне прочесть в другой раз. Я так извиняюсь.
Никто не выражает неудовольствия. Поэт подходит к хозяйке, которая некоторое время делает умоляющие жесты, но скоро перестает. Поэт спокойно садится в дальний угол. Задумчиво смотрит на Незнакомку. Горничная разносит, что полагается. Из общего бессмысленного говора вырывается хохот, отдельные слова и целые фразы:
Нет, как она танцевала! Да ты послушай! Русская интеллигенция…
Кто-то (особенно громко). Да и вам не поймать! Да и вам не поймать!
Все забыли о Поэте. Он медленно поднимается со своего места. Он проводит рукою по лбу. Делает несколько шагов взад и вперед по комнате. По лицу его заметно, что он с мучительным усилием припоминает что-то. В это время из общего говора доносятся слова: «рокфор», «камамбер». Вдруг толстый человек, в страшном увлечении, делая кругообразные жесты, выскакивает на середину комнаты с криком:
Бри!
Поэт сразу останавливается. Мгновение кажется, что он вспомнил все. Он делает несколько быстрых шагов в сторону Незнакомки. Но дорогу ему заслоняет Звездочет в голубом вицмундире, входящий из передней.
Звездочет. Извините, я в вицмундире и запоздал. Прямо из заседания. Пришлось делать доклад. Астрономия…
Хозяин (подходя). Вот и мы только что говорили о гастрономии. Ниночка, не пора ли ужинать?
Хозяйка (встает). Господа, прошу вас!
Все выходят вслед за нею. В потемневшей гостиной остаются некоторое время Незнакомка, Звездочет и Поэт. Поэт и Звездочет стоят в дверях, готовые выйти. Незнакомка медлит в глубине у темной полуоткрытой занавеси окна.
Звездочет. Нам опять привелось встретиться с вами. Я очень рад. Но пусть обстоятельства нашей первой встречи останутся между нами.
Поэт. Прошу о том же и вас.
Звездочет. Я только что сделал доклад в астрономическом обществе — о том, чему вы были невольным свидетелем. Поразительный факт: звезда первой величины…
Поэт. Да, это очень интересно.
Звездочет (восторженно). Да! Я занес в мои списки новый параграф: «Пала звезда Мария!» Наука в первый раз… Ах, извините, что я не спрашиваю вас о результатах ваших поисков…
Поэт. Поиски мои были безрезультатны.
Он оборачивается в глубь комнаты. Безнадежно смотрит. На лице его — томление, в глазах — пустота и мрак. Он шатается от страшного напряжения. Но он все забыл.
Хозяйка (на пороге). Господа! Идите же в столовую! Я не вижу Мэри…
Грозит им пальцем.
Ах, молодые люди! Вы спрятали куда-нибудь мою Мэри?
Всматривается в глубь комнаты.
Где же Мэри? Да где же Мэри
У темной занавеси уже нет никого. За окном горит яркая звезда. Падает голубой снег, такой же голубой, как вицмундир исчезнувшего Звездочета.
1906
Комментарии
Сборники своих пьес Блок издавал трижды — в 1908, 1916 и 1918 годах. В последние годы жизни Блок планировал наиболее полное издание своего «Театра», которое, однако, при жизни поэта осуществлено не было.
«Незнакомка» печатается по тексту сборника «Театр» (1918).
Эпиграфы к драме взяты из романа Достоевского «Идиот». Текст эпиграфов относится к главной героине романа Настасье Филипповне.
Рукописное заглавие драмы — «Три видения» — помогает увидеть в «Незнакомке» перекличку с поэмой Вл. Соловьева «Три свидания», рассказывающей о чудодейственных явлениях герою олицетворенного идеала красоты, мудрости и абстрактной «женственности». Сопоставление эпиграфов из Достоевского с таким обращением к Вл. Соловьеву дает понять, что драма предлагает не повторение мотивов «Прекрасной Дамы», а антитезу им (ср. воспоминания о Блоке Н. А. Павлович, Блоковский сборник, Тарту, 1964, стр. 485).
К драме «Незнакомка» Блок приходит через «Балаганчик». Как и «Балаганчик», эта драма тесно связана также с более ранним одноименным стихотворением, необычайно дорогим Блоку.
«Дьявольский», но возвышенный женский образ в стихотворении «Незнакомка» многие понимали как поэтизацию ресторанной «дамы полусвета», и в своей драме Блок обнажает важную для него антитезу «быта» и «запредельности». Для взаимоотношений Блока с его окружением крайне характерно, однако, что драму, исключающую «пикантное» толкование образа Незнакомки, публика встретила сравнительно холодно.
Такую судьбу драмы определило, возможно, и углубление блоковской сатиры. В имевшем шумный успех «Балаганчике» социальныи, а не только кружковый пафос ощущался лишь немногими, а в «Незнакомке» социально-критическая тенденция очевидна. Интересно в связи с этим резкое изменение роли масок у Блока. Традиционные образы Арлекина — Пьеро — Коломбины поднимали коллизии «Балаганчика» до уровня мировой драмы. В «Незнакомке» же «вылитый Верлэн» и «вылитый Гауптман», которых автор увидел в завсегдатаях ресторана как бы глазами «не чуждого культуре» обывателя, выполняют обратную функцию. Эти уподобления тоже являются своеобразными театральными «масками» и имеют даже более прямое, чем маски «Балаганчика», «литературное» происхождение. Но задача этих «масок» — предельно снизить образ «цивилизованного горожанина» (культура которого, впрочем, не только опошляла «антибуржуазные» ценности декадентского искусства, но по иронии судьбы сама была питательной почвой для декаданса).
Осознавая «Незнакомку» как преддверие к своим произведениям отчетливо общественной проблематики, Блок говорил: «Если б я не написал «Незнакомку» и «Балаганчик», не было бы написано и «Куликово поле» (см. воспоминания о Блоке С. Соловьева в книге «Письма Александра Блока». Л., 1925, стр. 36).
С. Небольсин
Примечания
1 Дорогой (франц.)
