тобою — одни, смущены,
Взволнованы думой о боге.
Нам чудятся здесь голоса с вышины
И страшная тень на пороге.
Кто может быть тайный, нежданный пришлец?
Тобой ли забытый — из гроба
Он встал — и грозит, одинокий мертвец, —
И мы содрогаемся оба…
Март 1902
«Она была — Заря Востока…»
Она была — Заря Востока,
Я был — незыблемый гранит.
Но мощным веденьем пророка
Пылал в жару ее ланит.
Ее глубокие пожары
Точили сердце мертвеца.
Казалось — мощные удары
Разрушат камень до конца.
Но, воспылав Ее зарею,
Я воскресал на новый бой
И возносился головою
До самой тучи грозовой.
И там, бежав людского плена,
Свободный, в гордости веков —
Я чуял розовую пену
С Ее любимых берегов.
Март 1902
«У окна не ветер бродит…»
У окна не ветер бродит,
Задувается свеча.
Встал — и дышит у плеча.
Обернусь и испугаюсь…
И смотрю вперед — в окно:
Вот, шатаясь, извиваясь,
Потянулся на гумно…
Непонятный, как во сне…
Он — таинственное дело
Нашептать пришел ко мне…
Март 1902
«Ты, отчаянье жизни моей…»
Ты, отчаянье жизни моей,
Без цветов предо мной и без слез!
В полусумраке дней и ночей
Безответный и страшный вопрос!
Ты, тревога рассветных минут,
Непонятный, торжественный гул,
Где невнятные звуки растут,
Где Незримый Хранитель вздохнул!
Вас лелея, зову я теперь:
Укажите мне, скоро ль рассвет?
Вот уж дрогнула темная дверь,
Набежал исчезающий свет.
1 апреля 1902
«Завтра в сумерки встретимся мы…»
Завтра в сумерки встретимся мы.
Ты протянешь приветливо руки.
Но на памяти — с прежней зимы
Непонятно тоскливые звуки.
Ты, я знаю, запомнила дни
Заблуждений моих и тревог.
И когда мы с тобою одни
Начинают незримо летать
Одинокие искры твои,
Начинаю тебя узнавать
Под напевами близкой любви,
И на миг ты по-прежнему — ты,
Легкой дрожью даешь вспоминать
О блаженстве протекшей зимы,
Отдаленной, но верной мечты,
Под напевом мороза и тьмы
И, как прежде, мгновенную речь
Я стараюсь во тьме подстеречь…
13 апреля 1902
«Когда я вышел — были зори…»
Когда я вышел — были зори,
Белело утро впереди.
Я думал: забелеет вскоре
Забытое в моей груди.
О, час коварный, миг случайный!
Я сердцем слаб во тьме ночной,
И этой исповедью тайной
В слезах излился пред тобой…
И вышел в снах — и в отдаленьи
Пошла покинутая там,
И я поверил на мгновенье
Встающим в сумраке домам.
Смотрел на ласковые зори,
Мечтал про утро впереди
И думал: забелеет вскоре
Давно забытое в груди…
17 апреля — 28 сентября 1902
«Я тишиною очарован…»
Я тишиною очарован
Здесь — на дорожном полотне.
К тебе я мысленно прикован
В моей певучей тишине.
Там ворон каркает высоко,
И вдруг — в лазури потонул.
Из бледноватого далёка
Железный возникает гул.
Вчера твое я слышал слово,
С тобой расстался лишь вчера,
Не так нам встретиться пора…
Вдали от суетных селений,
Среди зеленой тишины
Обресть утраченные сны
Иных, несбыточных волнений.
18 апреля 1902
На полотне Финл. жел. дороги
«Ты — молитва лазурная…»
Ты — молитва лазурная,
Ты — пустынная тишь,
В это небо безбурное
Молчаливо глядишь.
Я замолк, и приник,
И вдыхаю, желанная,
Мне и мнится и верится
В бездыханной тиши:
В этой жизни измерится
Гнев пустынной души.
27 апреля 1902
«Догорай, не узнавая…»
Догорай, не узнавая,
Встретим вместе, умирая,
Одинаковую тень.
Сожаленье, память, сон?..
Сердцу ль биться суеверней
В час последних похорон?
Иль вздохнула, узнавая,
На исходе поздних лет?..
Встретим вместе, воскресая,
Апрель 1902
«Как любовно сплетал я тончайшую сеть!..»
Как любовно сплетал я тончайшую сеть!
Но один — на другом берегу —
Жду — в полночной поре незаметно сгореть,
Искру прошлого дня берегу.
В тайный круг замыкали мы злую печаль
И дошли до последней дуги.
С легким звоном распалась блестящая сталь, —
Всё сомкнутые мнились круги…
1 мая 1902
«Проходят сны и женственные тени…»
Проходят сны и женственные тени,
В зеленый пруд смотрю я, не дыша.
Туда сойдут вечерние ступени,
Забытый сон воспразднует душа.
Безводный сон мгновенней и короче,
Мой сон продлит зеленая вода.
Настанет ночь — и влажно вскроешь очи
И ты на дне заглохшего пруда.
Они проходят, женственные тени —
Безмирные и сладостные сны.
К ним возведу забытые ступени,
Воспраздную желаний глубины.
Май 1902
Ботанический сад
«Всю ночь я слышу вздохи странные…»
Всю ночь я слышу вздохи странные,
У изголовья слышу речь.
Я опущусь в окно туманное
И буду с улицы стеречь.
Ах, эти страхи все напрасные,
Все эти шорохи бесстрастные —
Поверь, величье в тишине.
Я подстерег и успокоился.
И кто другой бы мог придти?
И только мой восторг удвоился —
Всё Ты же на моем пути!
О, это Ты — и вздохи странные,
И сны, и шорохи, и речь…
Ты — безначальная, желанная,
Ты — разрешенье милых встреч!
Май 1902
Горькая мудрость стучит.
Всё ликованье забытое
Перелетело в зенит.
Поздно. Меня не обманешь ты.
Смейся же, светлая тень!
В небе купаться устанешь ты —
Сменится мертвенной скукою —
Краски поблекнут твои…
Мудрость моя близорукая!
Темные годы мои!
Май 1902
«Сплетались времена, сплетались страны…»
Сплетались времена, сплетались страны.
Мы из Венеции на север шли,
Мы видели дождливые туманы.
Оторвались, — и к Лидо подошли.
Но берег пуст, и даль оделась в сети
И долгого и тонкого дождя.
Мы подождем. Мы будем только дети,
Так началось времен изображенье.
Бесчисленные развернулись звенья,
Летели брызги, искры, жемчуга.
Но кто прошел? кто заглянул в туманы?
Игру, мечту — кто видел издали?..
Сплетались времена, сплетались страны,
Мы, не свершив, на север отошли.
2 июня 1902
«Загадай и скройся в ночь…»
Загадай и скройся в ночь,
И следи, одетый мраком:
За ночным росистым злаком
Выйдет северная дочь.
У нее в глазах мечта —
Отдаленное моленье.
Как у матери Христа,
Тайной силы откровенье.
Ризы длинные белей
Херувимских нежных крылий.
Ах, в объятиях у ней
Сонмы девственные лилий…
Загадай и скройся в ночь,
И следи, одетый мраком:
Выйдет северная дочь
За вечерним гибким злаком…
2 июня 1902
Голоса («Грустнее не бывали думы…»)
Грустнее не бывали думы.
Последних лет на рубеже
Бесцельно вслушиваюсь в шумы
На доцветающей меже.
Усыплён я земными тревогами,
В тишине над святыми дорогами
Почивает безбрежный туман.
Здесь встретятся богач и нищий,
Но в тумане надежды затеряны,
И поют мои песни вдали.
До конца сочтены и измерены
Эти стоны недужной земли.
Земля зарделась не случайно,
Передо мной, сгорая тайно,
Жена лазурная плыла.
Нет предела земному познанию,
Гладь земная видна далеко…
Завтра — снова светло и легко.
7–8 июня 1902. Шахматово
«Мы истомились в безмерности…»
Καὶ εἷδον οὐρανὸν καινὸν κα ὶ γῆν καινήν ὁ γὰρ πρῶος οὐρανὸς κα ὶ ἡ πρώτή γῆ παρ ῆ λϑε, κα ὶ ἡ ϑάλασσα οὐκ ἔστιν ἔ τι. Καὶ τὴν πόλιν τὴν ἁγιαν, Ἱερουσαλὴμ καιν ὴ ν, εἷδον καταβαίνουσαν ἐν τοῦ οὐρανοῦ απὸ τοῦ ϑεοῦ, ἡ τοιμασμένημ ώς νύμφην κεκοσμημένην τῷ ἀνδρ ὶ ἀυτῆς.
Ἀποκάλυψις, κα, 1–2[18]
Мы истомились в безмерности.
Вот мои песни — и дни.
Речи задумчивой верности —
Не сочтены ли они?
Нет. Еще всё не измерено.
Всё еще чую красу.
Знамя блаженства потеряно.
Я отыскал — и несу!
Страшные клятвы победные,
Невероятные сны.
Звуки могучие, медные,
Стоны моей глубины!
Что же? В последнем пылании
Ярче и громче обман!
Если не будет свидания, —
Пусть пролетит ураган!
Облако! Тени придвинулись!
Вот — бездыханность близка.
Мы над землей опрокинулись,
Нам промечтались века!..
Дева! Астарта! Невнятное!
Близко — и весело там!
Ах! Стережет необъятное.
Вот он — белеющий храм!..
О, неизбежное, милое…
О, Лучезарная, Ты?
Над незарытой могилою
Как побелели цветы!
Крики умолкли. В смятении
Нам промечтались века…
Смерть ли? О, нет, об успении
Дума уже высока…
Всё отступило из времени.
Сила пределов мертва.
Память проклятого семени
Смыла Иная Молва.
Где вы, обильные матери
С грудью Сидонских богинь?
Пламень, бушующий в кратере,
Знаменье — риза струящая
Неиссякающий свет.
Это — Жена восходящая —
21 июня 1902
«Они идут — туманные…»
Они идут — туманные
С мерцаньями в глазах.
На них одежды странные,
Несут обетования,
Но шаг их мерно-тих.
Ужасные желания
Когда-то были в них.
Они сердца кровавили,
Их слезы запеклись.
Кровавый ток оставили
И улетели в высь.
Теперь идут туманные,
Одежды их белы.
Но чудные, но странные,
Исполненные мглы.
23 июня 1902
Канун Иванова дня
«Я помню тихий мрак и холод с высоты…»
Я помню тихий мрак и холод с высоты.
Там своды мрачные задумчиво чернели.
Там нити прочные сплетались, как мечты,
Здесь — думы грешные, сплетаясь, пламенели.
Там — лестницы взбегали к куполам,
И образа мерцали странным светом.
Недосягаемым тогда казалось нам
Предаться пламенеющим обетам…
29 июня 1902
«Ушли в туман мечтания…»
Ушли в туман мечтания,
Забылись все слова.
Вся в розовом сиянии
Воскресла синева.
Умчались тучи грозные,
И пролились дожди.
Великое, бесслезное!..
Надейся, верь и жди.
30 июня 1902
«Вот снова пошатнулись дали…»
Вот снова пошатнулись дали,
Бегут, синеющие, в высь.
Открыли всё, что закрывали,
И, засмеявшись, вновь слились…
Пускай же долго без просвета
Клубятся тяжко облака.
Ты неизбежна, Дева Света,
Душа — предчувствием легка.
Она займется в час вечерний,
В прохладном таинстве струи,
И скроет свой восторг безмерный
В одежды белые Твои.
Июнь 1902
«Хоронил я тебя, и, тоскуя…»
Хоронил я тебя, и, тоскуя,
Я растил на могиле цветы,
Но в лазури, звеня и ликуя,
Трепетала, блаженная, ты.
И к родимой земле я клонился,
И уйти за тобою хотел,
Но, когда я рыдал и молился,
Звонкий смех твой ко мне долетел.
Похоронные слезы напрасны —
Ты трепещешь, смеешься, жива!
И растут на могиле прекрасной
Не цветы — огневые слова!
Июнь 1902
«Когда смыкаешь ты ресницы…»
Когда смыкаешь ты ресницы,
Прекрасный образ белой птицы
И в нем взрезает глади вод.
Июнь-июль 1902
«Замерла береговая песня…»
Замерла береговая песня;
В стоне чайки — белоснежный зов.
В тишине — еще, еще чудесней
Дуновенья снежных облаков.
Июнь-июль 1902
«Для меня возможны все желания…»
Для меня возможны все желания,
И великие и малые мечты.
Мне понятны бездны, содрогания,
5 июля 1902
«Исчезла, отлетела в высь…»
Исчезла, отлетела в высь.
Замолкла в сферах отдаленных.
Стезей лазурной поднимись
На крыльях светлых и влюбленных.
Там подними ее покров.
На стон ответствуй равным стоном.
Страну видений и духов
Могучим пронизай законом.
Лови, лови ее ответ.
Ты лучшие проводишь годы.
Там — впереди — ни звуков нет,
Ни снов, ни страсти, ни свободы.
Проснулся дремлющий орел
И к солнцу обратил зеницы.
И там, тоскующий, нашел
Стезю мятежной голубицы.
11 июля 1902
«В дрожащем эфире…»
В дрожащем эфире
Светила купались чудесно.
Я думал о мире
С тобою, прелестной.
С тоскою о боге,
С тоскою в невольной разлуке —
На этой дороге
Мне слышались чудные звуки.
13 июля 1902
«По узким площадям ловил я тень девицы…»
По узким площадям ловил я тень девицы,
Но камни и тоска, казалось, — заодно.
Я ночью ворожил перед окном светлицы, —
Не отворилось мне дрожащее окно.
Я птицей пролетел, бросая страсти крики,
И страстно верил я белеющим словам.
Я был перед тобой двуликий и безликий,
Я тень твою искал по узким площадям.
13 июля 1902
«Сладко найти нам звезду…»
Сладко найти нам звезду.
Вот она — в небе видна.
Я осторожно приду —
Будем шептать имена.
К нашей родной стороне
Ты устремись — и не лги.
День мой свершает круги.
18 июля 1902
«Вечер мой в красном огне…»
Вечер мой в красном огне.
День мой свершает круги.
О, не вздыхай обо мне,
Юная, сердцем не лги.
Сонная дремлет земля,
Этих огней далека.
Выйди в ночные поля,
Мы углубимся в века.
19 июля 1902
«Не знаю тебя и не встречу…»
Не знаю тебя и не встречу.
Больнее, но легче не встретить.
Лишь знак отреченья замечу —
И легче тебя обесцветить.
20 июля 1902
«Ты знаешь ли тайну свободы…»
Ты знаешь ли тайну свободы
И распри недужной земли?
Бежали угрюмые годы,
Мы были от знанья вдали.
21 июля 1902
«Зову тебя в дыму пожара…»
Зову тебя в дыму пожара,
В тревоге, в страсти и в пути.
Ты — чудодейственная кара,
К земле грозящая сойти.
Но в этом сумраке бездумном,
В отдохновительные дни —
Я полон мыслью о бесшумном,
И сердце прячется в тени.
О, пробуди на
