подтолкнут европейцев к
антиамериканским позициям, дав им мотив всерьез взяться за создание
независимой военной мощи. Европа, положившая в основу своего политического
объединения откровенное самоопределение в качестве «противовеса»
Соединенным Штатам (т.е. де-факто антиамериканской силы), разрушит
Атлантический союз.
Пока ни мечты, ни кошмары обеих сторон не имеют больших шансов стать
явью. Ни одна из них не станет удовлетворять все чаяния другой, но и худшие
опасения каждого из партнеров едва ли оправдаются. В течение по меньшей мере
десяти лет, а может быть, и дольше у Европы не будет достаточного политического
единства и стимулов, чтобы пойти на финансовые жертвы, необходимые для
превращения в военную державу глобального уровня1. Европа не создаст угрозы
первенству Америки
130
хотя бы потому, что процесс становления европейского политического
единства будет в самом лучшем случае очень медленным и постепенным.
Увеличение числа членов ЕС до 27 еще более усложнит и без того чрезмерно
громоздкие и весьма бюрократизированные структуры европейской интеграции,
напоминающие гигантский экономический конгломерат.
У конгломератов не бывает исторических мечтаний -у них есть
материальные интересы. Безликие бюрократические институты Европейского
союза бессильны пробудить народные чувства, необходимые для политического
признания. Как язвительно выразился один французский комментатор,
«первородный грех Европы, от которого она еще не очистилась, состоит в том, что
ее зачали в служебных кабинетах; да еще в том, что именно там происходил ее
расцвет. Построить общую судьбу на таком фундаменте так же невозможно, как
влюбиться в коэффициент роста илй~в квоты на молоко»2. Превыше всего для
Европы — ее заинтересованность в глобальной стабильности, в отсутствие которой
европейское здание ожидает обвал. Поэтому со временем Европейский союз
обзаведется атрибутами военно-политической державы, точь-в-точь как многие
гигантские многонациональные корпорации заводят для охраны своих жизненно
важных интересов собственную вооруженную службу безопасности. Но даже
после этого военные усилия Европы будут в течение какого-то периода в основном
дополнять военные возможности Америки, не составляя им конкуренции.
Не исключаемые в перспективе военные доблести Европы едва ли станут
вдохновляться транснациональным европейским шовинизмом, что тоже вселяет
надежду. Это означает, что даже более могучая в политическом и военном
отношении Европа будет выказывать в международных делах сдержанность,
продиктованную ограничениями, которые органически вытекают из сложной
природы ее континентального единства и нечеткости ее политического профиля.
Лишенная миссионерского пыла и самоуверенного фанатизма, будущая Европа
могла бы явить вдохновляющий пример политики ответственного
131
многостороннего взаимодействия, в которой в конечном счете и нуждается
Выплеснувшиеся наружу в связи с проблемой Ирака острые
трансатлантические разногласия не должны заслонять того, что Европа, по своей
природе ориентированная на многостороннее сотрудничество, и Америка,
тяготеющая к самостоятельной линии, идеально подходят для глобального брака
по расчету. Действуя в одиночку, Америка может первенствовать, но ей не достичь
всемогущества; Европа, действуя аналогичным образом, может наслаждаться
богатством, но ей не преодолеть своего бессилия. Эта истина осознается по обе
стороны Атлантики. Америка, даже несмотря на ее однобокую сосредоточенность
на терроризме, нетерпеливость в отношении союзников, уникальную роль в сфере
глобальной безопасности и представление о своей исторической миссии,
понемногу все же приспосабливается к постепенному развитию региональных и
других международных консультативных механизмов. Ни Америка, ни Европа не
добились бы столь внушительных успехов друг без друга. Вместе они образуют
ядро системы глобальной стабильности.
Жизнеспособность этого ядра зависит от соответствующей повестки дня
американо-европейского взаимодействия, которая не должна исчерпываться
разделяющими стороны вопросами. И такая повестка дня имеется, вопреки
печальному опыту весны 2003 года. Ее самым неотложным пунктом является остро
необходимое трансатлантическое сотрудничество в стабилизации ситуации на
Ближнем Востоке. Как утверждается в главе 2, если такое совместное
стратегическое начинание не будет предпринято, интересы безопасности и
Америки, и Европы в Ближневосточном регионе пострадают. А объединенные
усилия позволят привнести в атлантические отношения общую геополитическую
цель.
В более долгосрочной перспективе единой магистральной задачей останется
расширение Европы, которому более всего способствовала бы политическая и
географическая взаимодополняемость структур ЕС и НАТО. Расширение есть
наилучшая гарантия таких неуклонных
132
изменений в ландшафте европейской безопасности, которые позволят
раздвинуть периметр центральной зоны мира на планете, облегчить поглощение
России расширяющимся Западом и вовлечь Европу в совместные с Америкой
усилия во имя упрочения глобальной безопасности.
Расширение ЕС и НАТО является логическим и неизбежным результатом
благоприятного исхода «холодной войны». После исчезновения советской угрозы и
освобождения Центральной Европы от советского господства сохранение НАТО в
качестве оборонительного союза против уже несуществующей советской угрозы не
имело бы никакого смысла. Кроме того, отказаться от продвижения в Центральную
Европу — значило бы бросить на произвол судьбы по-настоящему нестабильный
пояс не очень благополучных и плохо защищенных европейских государств,
зажатых между процветающим Западом и охваченной смутой постсоветской
Россией, со всеми вытекающими отсюда потенциально разрушительными
последствиями для всех сторон.
Итак, у Европейского союза и НАТО нет выбора: чтобы не утерять
приобретенные в «холодной войне» лавры, они вынуждены расширяться, даже
если с вступлением каждого нового члена нарушается политическая сплоченность
Евросоюза и осложняется военно-оперативное взаимодействие в рамках
атлантической организации. Что касается ЕС, то раскол между так называемой
«старой Европой», в большинстве своем воспротивившейся лихорадочному
стремлению администрации Буша к войне с Ираком, и поддержавшей Вашингтон
«новой Европой» рельефно выявил возросшие трудности становления общей
европейской внешней политики. В ответ Франция и Германия могут попытаться
сколотить внутри ЕС неофициальную группу, призванную говорить и действовать
от имени Европы, однако в ближайший период Европейскому союзу как таковому
предстоит оставаться в гораздо большей степени экономической, нежели поли-
тической реальностью.
В рамках НАТО усилия в области военно-оперативной взаимодополняемости
и интеграции также получат
133
иное направление. Интеграция регулярных национальных армий в целях
территориальной обороны была оправданна, когда Западной Европе угрожало
потенциальное нападение со стороны СССР. Теперь, когда задачи территориальной
обороны потеряли первостепенное значение, интегрировать 26 национальных
армий бессмысленно. Поэтому НАТО сосредоточит внимание на уточнении
конкретного вклада каждого союзника, а также на развитии и укреплении по-
настоящему боеспособных интегрированных сил быстрого реагирования для
проведения операций за пределами территории членов альянса.
Расширение как ЕС, так и НАТО будет продолжаться. С очередной его
волной по мере отступления Востока и наступления Запада опасности,
порождаемые наличием геополитически «ничейной земли», просто отодвигаются в
восточном направлении. В то же время прогресс в отношениях Запада с Россией и
ясно выраженное желание Украины примкнуть со временем к евроатлантическому
сообществу не оставляют места сомнениям в преимуществах дальнейшей
экспансии. Посему увеличение числа членов ЕС, который объединит к 2005 году
27 государств (после предполагаемого присоединения новых кандидатов), и НАТО,
куда должны войти 26 стран (согласно постановлениям, принятым в конце 2002 г.
на Пражском саммите), вряд ли ограничится этими цифрами.
Экспансия, тем не менее, не обязательно означает бесконечный процесс
механического приема все новых и новых членов, вплоть до китайских границ. В
сфере безопасности могут потребоваться гораздо более длительные периоды
развития сотрудничества между НАТО и вероятными кандидатами на вступление в
эту организацию, углубления военно-политических связей и усиливающейся
вовлеченности альянса в укрепление региональных договоренностей по вопросам
безопасности. В каких-то случаях эти процессы могут завершиться
присоединением к НАТО, в других случаях речь пойдет о совместном участии
отдельных членов этой организации и стран, не входящих в ее состав, но тесно
ассоциированных с альянсом, в проводимых под эгидой НАТО операциях безопас-
ности. Хорошим примером является развертывание в
134
2003 году в польском оккупационном секторе на территории Ирака
украинских подразделений, тыловую поддержку которых осуществляет НАТО.
В любом случае с завершением второго крупного расширения состава
Атлантического союза подвести окончательную черту под этим процессом не
удастся. Развивающееся между НАТО и Россией сотрудничество, получившее
мощный импульс благодаря образованию Совета Россия — НАТО, мешает Москве
выдвигать возражения против желания Украины примкнуть к альянсу. В мае 2002
года, вскоре после того, как было реализовано решение об учреждении Совета,
Украина объявила о своем твердом намерении добиваться в будущем членства в
НАТО (а также на определенном этапе — приема в ЕС). Хотя она вряд ли сумеет в
скором времени удовлетворить установленным критериям, очевидно, что со
стороны альянса было бы стратегически неразумно пренебрегать чаяниями
УкраиныГрискуя разжечь тем самым имперские амбиции России. Соответственно,
процесс целенаправленного поощрения Украины к подготовке к вступлению в
НАТО (которое могло бы состояться до окончания текущего десятилетия) станет
следующим логичным шагом.
Сходные соображения применимы и к неустойчивому Кавказскому региону.
Прежде входивший в орбиту исключительного имперского контроля России, он в
настоящее время насчитывает три независимых, но плохо защищенных
государства (Грузию, Армению и Азербайджан), а также множество мелких
этнических анклавов Северного Кавказа, все еще находящегося под властью
России. Терзаемый изнутри острыми этническими и религиозными
противоречиями, регион, к тому же, традиционно является центром борьбы за
влияние между Россией, Турцией и Ираном. В постсоветский период к этим
давним конфликтам примешалось интенсивное соперничество вокруг раздела
энергетических ресурсов Каспийского моря. Кроме того, не исключено, что весьма
многочисленное азербайджанское население северозападного Ирана подольет
масло в огонь региональных пожаров, потребовав воссоединения со своей недавно
получившей независимость и имеющей лучшие шансы
135
на процветание родиной: вопрос, вероятно, лишь в том, когда это случится.
Никто из трех традиционных претендентов на главенствующую роль в этом
пространстве, то есть ни Россия, ни Турция, ни Иран, не обладает сейчас такой
мощью, чтобы в одиночку навязать свою волю региону в целом. Даже совместного
выступления двоих из них против третьего игрока, скажем России и Ирана против
Турции, было бы недостаточно, поскольку в глубине сцены проступают силуэты
еще двух фигур — Соединенных Штатов (присутствующих здесь через посредство
НАТО, одним из ведущих членов которой является Турция) и Европейского союза
(вступления в который Турция добивается). Между тем без энергичного
вмешательства извне тлеющее на Кавказе пламя внутренних социальных, полити-
ческих, этнических и религиозных конфликтов не только не угаснет, но и, судя по
всему, будет приводить к периодическим вспышкам насилия, как это уже
неоднократно случалось после 1990 года.
Все большая очевидность этого положения может даже заставить Россию
признать, пусть и скрепя сердце, что ее интересам скорее соответствовала бы та
или иная форма взаимодействия с евроатлантическим сообществом, направленного
на превращение Кавказа в более стабильный, приверженный сотрудничеству и
процветающий регион. За десять лет, истекших после распада ее исторической
империи, Россия испытала две кровопролитные войны, которые она с жестокостью
вела против рвущейся к независимости Чечни, и они не только нанесли огромный
урон моральной репутации России, но и продемонстрировали физические пределы
ее способности вести имперскую войну в послеимперскую эпоху.
В 90-х годах XX века НАТО выступила в новой роли, установив
стабильность на охваченном волнениями и насильственными конфликтами
Балканском полуострове. К началу следующего десятилетия стало ясно, что не
удастся обойтись без своего рода Пакта стабильности для Кавказа — программы по
образцу Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы. И коль скоро шансы
заручиться со временем поддержкой России возросли, учитывая ее
136
общую заинтересованность в координации с возглавляемым Америкой
альянсом, а также расширение ее экономических и политических связей с Турцией,
стабилизация Кавказа может — и должна — во все большей степени считаться в том
числе обязанностью НАТО.
В данных обстоятельствах как Грузия, так и Азербайджан, чьи руководители
уже открыто выразили интерес к перспективе вступления в Атлантический союз,
скорее всего, активизируют усилия, добиваясь официального членства в этой
организации. Тогда вряд ли останется в стороне и Армения; с удвоенной энергией
возобновится поиск формулы урегулирования армяно-азербайджанского
этнотерриториального конфликта, а это, в свою очередь, облегчит нормализацию
турецко-армянских отношений и в итоге откроет дверь для приобщения Армении к
НАТО. Дополнительный импульс такому раздвижению географических пределов
стабилизирующей миссии НАТО дает, как уже отмечалось, принятое Россией ее
собственное стратегическое решение признать верховенство атлантического
сообщества в структуре глобальной безопасности. Как только Россия смирилась с
неизбежностью, если не с желательностью, дальнейшего расширения НАТО и
предпочла подсластить горькую реальность, заявив о своем дружественном
равенстве с альянсом в рамках Совета Россия —
