время как
215
годовой доход на душу населения в Северной Америке (выраженный через
покупательную способность) значительно превышает 30 тыс. долларов, а в странах
Евросоюза он колеблется от 17 до 30 тыс. долларов, в самых густонаселенных
странах «третьего мира» он составляет: 875 долларов в Нигерии, 2100 долларов в
Пакистане, 2450 долларов в Индии, 3100 долларов в Индонезии, 3900 долларов в
Египте и 4400 долларов в Китае. В 2001 году в 15 странах Африки годовой доход
на душу населения был меньше 1 тыс. долларов — это менее 3 долларов в день.
В глобальном контексте этого бросающегося в глаза неравенства население,
больше всего страдающее от бедности, будет испытывать и наибольший
демографический стресс. Страны с наиболее высокими темпами роста населения в
следующие 50 лет будут находиться в экономически наименее выгодных,
политически наименее стабильных и наиболее подверженных социальным взрывам
условиях. Эта зона охватит Палестину, Персидский залив и самые неустойчивые
районы Южной Азии22. Если эти государства не смогут удовлетворить
политические чаяния и экономические потребности своего «разбухающего»
населения, что вполне возможно, то антизападные силы, стремящиеся
дестабилизировать эти режимы и имеющие международные амбиции, могут найти
Тот факт, что к 2020 году население беднейших регионов будет состоять в
основном из молодежи — контингента наиболее беспокойного в политическом и
социальном плане, — еще больше усилит социальную напряженность. Ожидается,
что к 2020 году население в возрасте до 30 лет составит, соответственно: в Азии —
47%, на Ближнем Востоке и в Северной Африке — 57%, в зоне к югу от Сахары —
70%. По сравнению с этими цифрами в Северной Америке этот контингент будет
составлять 42% и в Европе — 31%. Молодежный «выступ» будет особенно заметен
на Ближнем Востоке и в Северной Африке, что в силу близости к Евросоюзу будет
создавать для него особую угрозу. Как отмечается в докладе ЦРУ за 2001 год,
«беднейшие и в силу этого политически наименее
216
стабильные страны мира, включая среди прочих Афганистан, Пакистан,
Колумбию, Ирак, сектор Газа и Йемен, к 2020 году будут иметь наибольшее
молодежное население. В большинстве стран не будет условий для успешной
интеграции этой молодежи в общество»23. Бесправная и разгневанная молодежь,
лишенная всякой надежды, будет самым яростным оппонентом международного
порядка, который Америка хочет установить.
Эта асимметрия становится особенно взрывоопасной из-за беспрецедентной
осведомленности бедных благодаря СМИ, в первую очередь телевидения, о
лучших условиях жизни у других. Более того, мировая беднота все более
концентрируется в хаотически растущих мегатрущобах, которые весьма уязвимы
для воздействия со стороны политических радикалов или религиозных
фундаменталистов, подогреваемых ксенофобскими настроениями. Таким образом,
Америка, Европа, некоторые богатые страны и, возможнву в скором времени
Япония становятся для обездоленных, с одной стороны, притягательным магнитом,
а с другой — объектом ненависти.
На этом фоне миграция начинает менять социально-культурную структуру
Западной Европы. В некоторых европейских странах, таких как Австрия, Германия
и Бельгия, доля граждан иностранного происхождения ненамного отстает от
Америки, за ними следуют Франция и Швеция. В результате во многих
европейских государствах возникли очаги политической и социальной напряжен-
ности, а антииммигрантские движения стали набирать силу. И все же ни Западная
Европа сегодня, ни Япония завтра не могут позволить себе остановить
иммиграцию. Экономика этих стран все больше нуждается в импорте молодой
рабочей силы, отчасти оттого, что процветание сделало тяжелый труд менее
привлекательным для местных уроженцев, но особенно в силу феномена, который
только недавно привлек внимание общества, — из-за прогрессирующего и
ускоряющегося глобального старения24. Феномен старения общества имеет далеко
идущие последствия для экономической глобализации и мировой геополитики. В
составе населения увеличивается доля ничего не производящего населения и
иждивенцев, одно-
временно возрастает политическая власть этих граждан. Это общемировая
тенденция, хотя в национальном разрезе она идет неравномерно в связи с
различным уровнем рождаемости и смертности. По данным Американского бюро
переписи и статистике ООН, в 2000 году средний возраст жителя Америки
составлял 35,5 года; Европы (включая страны, не входящие в Евросоюз, и Россию)
-37,7 года; Японии — 41,2 года; Китая — 30 лет; Индии -23,7 года, но к 2050 году
средний возраст жителя Америки уже составит 39,1 года; Европы — 49,5 лет;
Японии -53,1 года; Китая — 43,8 года и Индии — 38 лет.
С прогрессирующим уменьшением доли населения, занятого в производстве,
и ростом числа иждивенцев увеличение бюджетной нагрузки, вызванное
растущими потребностями социального обеспечения и связанное с этим
замедление темпов экономического роста, видимо, получат глобальное
распространение. Во всех странах увеличится количество людей, чей возраст
превышает 65 лет, но в богатых странах станет меньше людей моложе 30 лет.
Положение станет усугубляться тем, что богатые страны будут вынуждены
расширить приток молодых иммигрантов, в основном более образованных, а это, в
свою очередь, обострит социальные проблемы более бедных и менее развитых
стран. Они будут «нести потери» в наиболее продуктивных, образованных и
инициативных сегментах трудоспособного населения. По имеющимся оценкам, в
настоящее время в США, странах Евросоюза, Австралии и Японии работает около
1,5 миллиона квалифицированных мигрантов из слаборазвитых стран. За последнее
десятилетие только Африка потеряла 200 тысяч так необходимых ей
квалифицированных профессионалов и около 30 тысяч докторов наук25.
Долгосрочный эффект старения населения будет иметь глобальный характер,
но в первую очередь он проявится в более богатых и развитых странах, особенно в
Европе и Японии. В настоящее время Италия, Испания и Япония являются самыми
«старыми» странами в смысле соотношения престарелых к общему населению. Но
феномен старения общества распространяется, и его эффект усиливается
параллельным процессом депопуляции, в
218
результате которой к середине века население более чем 30 стран сократится.
В таких странах, как Испания и Италия, оно, вероятно, сократится на 20%,
ненамного от этого отстанет и Япония. Таким образом, для более богатых и
«старых» стран эта проблема будет становиться все острее. В сочетании со
значительным сокращением рождаемости это может сдвинуть соотношение
социально зависимой старшей группы к опасной в финансовом плане черте,
приведет в не слишком отдаленном будущем к резкому возрастанию
общественного долга и даже к дефолтам26.
Население США, наоборот, будет увеличиваться, хотя и более медленными
темпами, особенно иммигрантское, с характерным для него более высоким
уровнем рождаемости. (По имеющимся оценкам, иммигранты и рождающиеся у
них дети составят, две трети ежегодного прироста населения США.) В результате
Америка, видимо, окажется в более благоприятном положении по сравнению со
своими основными союзниками и даже некоторыми развивающимися странами в
плане доли нетрудоспособного населения и пополнения своих трудовых ресурсов27.
Самой болезненной стороной этого процесса будет то, что ни Европа, ни
Япония не смогут сохранить свой уровень жизни и социальные обязательства в
отношении пожилых граждан без значительного притока «свежей крови», так
называемой «миграции замещения», но и это решение будет только частичным. На
самом деле представляется маловероятным, что указанные страны разрешат
иммиграцию в таких масштабах, которые обеспечат хотя бы поддержание
существующего соотношения между активным населением и иждивенцами. Число
иммигрантов, которых этим странам пришлось бы принять, исчислялось бы
многими миллионами28.
Первоначально Евросоюз может облегчить демографическую проблему за
счет простого расширения в восточном направлении. Процесс ассимиляции имми-
грантов облегчается, если они имеют общее культурное наследие и на их пути нет
правовых барьеров. Например, для Франции или Германии интеграция
иммигрантов
219
из Польши будет проходить гораздо более быстро и социально приемлемо,
чем выходцев из Северной Африки или Турции, не говоря уже о возрастающем
числе мигрантов из Южной Азии. Но даже Восточная Европа (особенно Украина и
Россия) будут затронуты процессами старения населения и депопуляции, что
уменьшит численность людей, которые могли бы эмигрировать на Запад.
Присутствие в Европе выходцев из Северной Африки, Турции и Ближнего
Востока будет неизбежно возрастать, а вместе с этим будут углубляться связанные
с этим процессом социальные и культурные конфликты. Недавняя острая реакция в
Голландии на прибывающих иностранцев была связана с представлениями о том,
что 5% населения — иммигранты из мусульманских стран (главным образом
марокканцы и турки), численность которых за последние 30 лет возросла в 10 раз —
отвергают существующие в Голландии мораль и образ жизни. Подобная реакция
имела место и в других европейских странах.
Сочетание миграционных процессов и старения населения может вызывать в
более богатых, «старых» и постепенно теряющих свое население странах
пересмотр традиционных концепций национального государства. Это
болезненный, но неизбежный процесс, связанный с глобализацией. В настоящее
время почти все более богатые страны мира (за исключением США, Канады и
Австралии) имеют четко выраженный национальный облик. Ассимиляция
предусматривает не только формальное принятие гражданства и четкую
приверженность общему будущему, как это имеет место в случае с Америкой, но
также подлинное принятие общего и часто мистического прошлого. В Америке
иммигранты обычно начинают считать себя американцами еще до того, как
получат гражданство. В Европе дело обстоит иначе даже во Франции, известной
своей традицией языковой ассимиляции. Для достаточно изолированной и
культурно уникальной Японии сама идея абсорбции миллионов мигрантов вы-
глядит почти немыслимой. В этих странах национальная история, язык, культурное
и религиозное самосознание так тесно переплетены, что принятие национального
прошлого имеет почти такое же важное значение для
220
полной ассимиляции, как и чувство общего национального будущего.
Возникающая головоломка влечет и другие последствия, причем некоторые
из них имеют существенное геополитическое значение для Америки. Б широком
плане их можно разделить на три категории по последствиям старения населения и
иммиграции: (1) на национальный характер стран «первого мира»; (2) на роль этих
стран в сфере международной безопасности и, что самое важное, (3) на глобальный
политический вес Америки.
Разница между Германией 1900 и Германией 2000 года была очень метко
определена одним (неназванным) источником как разница между страной, в
которой «больше половины населения моложе 25 лет и бедно», и страной, в
которой «больше половины населения старше 50 лет и богато». Оставляя в стороне
некоторые статистические преувеличения, это определение отражает сущность
происшедших перемеИ^в национальном характере немцев: переход от энергичного
и эмоционально заряженного к более сонному и удобному [gemuetlich]
существованию. Таким образом, национальный характер отражает, скорее, образ
жизни, чем направленную на самоутверждение модель поведения; здесь обладание
летним домиком в соседней стране является более важным, чем захват территории
этой страны.
Такого рода жизненная позиция, олицетворяющая западноевропейский опыт,
наводит на мысль, что Евросоюз не будет склонен трансформировать свое будущее
политическое единство в способность использовать военную силу в глобальном
масштабе. Более того, финансовые трудности, связанные с возрастанием доли
экономически зависимого пожилого населения, могут усилить антимилитаристские
настроения и затруднить получение согласия электората на любое увеличение
военных расходов Европы. К тому же, отрицательные демографические тенденции
еще более сократят контингент лиц, пригодных к военной службе. Обе эти
тенденции, по всей видимости, затруднят привлечение в армию добровольцев.
Вскоре у Евросоюза, а затем, возможно, и Соединенных Штатов не останется
другого выбора, как возродить
221
практику комплектования вооруженных сил, которая имела место в период
до образования национальных государств. Теперь, когда основанные на воинской
повинности граждан армии (истоки которых восходят к временам Французской
революции) заменяются специалистами военного дела с высокой технической
подготовкой, высокоразвитым странам, по-видимому, придется все больше
ориентироваться на вербовку добровольцев из числа мигрантов. Национальная
гордость уже не является определяющим фактором боевого духа, и профес-
сиональные армии богатых стран все в большей степени будут комплектоваться
хорошо подготовленными наемниками из числа граждан «третьего мира»,
лояльность которых будет простираться не дальше их следующей зарплаты.
Некоторое время у Соединенных Штатов будет преимущество,
заключающееся в том, что они в меньшей степени, чем другие страны, будут
подвергаться действию «ножниц», вызывающих старение населения и резкое
снижение рождаемости. Если существующие прогнозы оправдаются, то Америка
сохранит прочную демографическую базу, позволяющую ей осуществлять
глобальное лидерство в соответствии со своими представлениями о глобализации.
Ее богатые партнеры, по всей
