—

так случилось в Руанде, Боснии и на Борнео. Чем бы ни обусловливалось

насильственное противоборство, его широкое распространение в наши дни

очевидно4. А ответные реакции на него иногда предполагают «полицейские»

акции, вроде операции 1999 года в Косово.

Со временем демографическое давление со стороны перенаселенных и

бедных регионов на богатые части мира может придать более насильственный

характер и нелегальной иммиграции. Помимо этого акты организованного насилия

могут быть порождением фанатизма, насаждаемого некоторыми

неправительственными силами и нацеливаемого на первоочередные объекты их

ненависти, — примером являются террористические организации, избравшие своей

мишенью Америку. Многие из вышеупомянутых факторов насилия могли бы

получить дополнительный импульс, если бы на почве неприятия глобального

неравенства сложилась некая новая интегральная идеология, которая, по всей

видимости, была бы направлена против страны, воспринимаемой в качестве оплота

существующего статус-кво, — Соединенных Штатов (подробнее об этом см. Часть

II).

Короче говоря, дилеммы безопасности Америки в XXI веке начинают

походить на беспорядочные и многообразные вспышки преступности, против

которой вот уже долгие годы ведут борьбу крупные мегаполисы, где существует

свой особый подпольный мир, где постоянно тлеющее и всюду проникающее

насилие есть норма жизни. Между тем риск, связанный с подобным положением,

многократно увеличился с появлением смертоносных технологий, при

использовании которых маховик насилия может внезапно выйти из-под контроля и

спровоцировать их массированную эскалацию. Невозможность во всех случаях

быстро и точно установить источник угрозы еще больше подрывает способность

Америки к эффективному ответу. В сущности, ее национальная безопасность,

которая в XIX столетии зижделась на изолированном положении страны, а во

второй половине XX — на стратегии оборонительных альянсов с заокеанскими

партнерами,

31

оборачивается сегодня уязвимостью, присущей современному миру в целом.

В таких обстоятельствах и особенно в свете событий 11 сентября вполне

понятно все более откровенное желание американцев добиваться укрепления

национальной безопасности. Их стремление найти защиту от реально

существующих, прогнозируемых, мыслимых и даже воображаемых угроз

оправдывается не только тем, что с момента окончания «холодной войны» на

Соединенные Штаты возложена уникальная роль в сфере глобальной

безопасности, но и тем, что образ Америки как социокультурного центра мира

притягивает к ней взоры всего человечества. А следовательно, у Америки есть

причины претендовать на большую безопасность, чем у преобладающего числа

других государств.

Но даже если мы согласимся с этим утверждением, насколько тогда

осуществима концепция узко понимаемой национальной безопасности в эпоху,

когда на смену межгосударственным войнам приходит стихия множественных

раздоров? И где та точка, в которой даже обоснованная озабоченность внутренней

безопасностью пересекает невидимую грань, отделяющую осмотрительность от

паранойи? В какой мере безопасность Америки зависит от многостороннего

сотрудничества и в какой мере ее возможно — или должно — гарантировать в

одностороннем порядке? Эти простые вопросы создают исключительно сложные

проблемы выбора в области национальной безопасности, решение которых будет

иметь далеко идущие последствия и для внутреннего конституционного устройства

страны. А динамичный, стремительно меняющийся характер как современной

технологии, так и международной среды в конечном счете неизбежно делает

любые ответы на подобные вопросы временными и условными.

Национальная мощь и интернациональное противоборство

Понятие абсолютной национальной безопасности сегодня не более чем миф.

В век глобализации полная безопасность и тотальная оборона недостижимы.

Фактически вопрос

32

заключается в том, какая именно степень незащищенности не помешает

существованию Америки и удовлетворению ее интересов во все более тесно

взаимодействующем и взаимозависимом мире. Отсутствие безопасности, к со-

жалению, является уделом многих стран на протяжении столетий. Отныне нет ее и

у Америки: даже если утрата безопасности вызывает ропот общественности,

политикам придется научиться справляться с этой проблемой.

Размышляя о влиянии нового положения на проблемы безопасности, важно

не упустить из виду то, о чем уже говорилось выше. Америка представляет собой

общество, преобразующее мир, более того — источник революционных импульсов,

подтачивающих построенный на началах суверенитета международный порядок. В

то же время она является традиционной державой, которая сама, односторонними

методами защищает свою безопасность, поддерживая — не только в собственных

интересах, но и в интересах всего мирового сообщества — международную

стабильность. Вторая задача заставляет творцов американской политики

концентрировать внимание на традиционной для США роли оплота глобальной

стабильности. Несмотря на новые реальности всеобщей взаимозависимости и

растущую озабоченность международного сообщества такими новыми

глобальными проблемами, как экологическое неблагополучие, глобальное

потепление, СПИД или бедность, ничто не имеет столь кардинального значения

для сохранения мира во всем мире, как мощь Америки. Чтобы убедиться в этом,

достаточно задаться простым гипотетическим вопросом: что сталось бы, если бы

Конгресс США постановил незамедлительно вывести американские вооруженные

силы с трех главных плацдармов их зарубежного базирования -из Европы, с

Дальнего Востока и из района Персидского залива?

С уходом оттуда США планета, вне всякого сомнения, почти немедленно

оказалась бы во власти стихии политического кризиса. В Европе часть государств

бросилась бы лихорадочно перевооружаться и искать особых соглашений с

Россией. На Дальнем Востоке, по всей вероятности, вспыхнула бы война на

Корейском полуострове,

33

а Япония приступила бы к капитальному перевооружению, не преминув

обзавестись в том числе и ядерным потенциалом. В зоне Персидского залива

доминирующие позиции захватил бы Иран, внушая страх сопредельным арабским

государствам.

Ввиду вышесказанного у Америки имеются две долгосрочные

стратегические альтернативы: либо начать процесс постепенного, тщательно

контролируемого преобразования собственного превосходства в саморегули-

рующуюся международную систему, либо положиться главным образом на

национальную мощь в расчете на то, что страна сумеет обезопасить себя от

международной анархии, которая могла бы последовать за ее отказом от своих

обязательств. В ситуации выбора между двумя этими вариантами большинство

американцев инстинктивно склоняются к некоей комбинации политики одно-

сторонних действий и интернационализма. Наиболее консервативные сегменты

американского общества и национальных элит отдают явное предпочтение всемер-

ному сохранению верховенства Америки — выбор, отражающий интересы

традиционных структур власти и ориентированных на оборону секторов

американской экономики. Готовность же передать часть власти партнерам —

единомышленникам в вопросах строительства глобальной системы безопасности —

более свойственна тем элементам американского общества, которые обычно

ассоциируются с либеральными идеями и для которых стремление к социальной

справедливости внутри страны предполагает аналогичную ориентацию на

международном уровне.

Превосходство, однако, не означает всесилие. Какую бы стратегическую

формулу ни избрала Америка, ей придется тщательно продумать, какие регионы

мира принципиально важнее с точки зрения ее безопасности, каким образом лучше

определить и отстаивать свои интересы и какова допустимая для нее степень

международного спорядка. Задача тех, кому надлежит вынести суждения

о всем этим вопросам, чрезвычайно осложняется не только двойственной

природой глобальной роли Америки,

0 и непрерывными изменениями в международной

34

сфере. Хотя национальное государство формально остается главным

субъектом на мировой арене, интернациональная (а не международная в

традиционном смысле) политическая жизнь все больше приобретает форму

трансграничного, беспорядочного и часто сопряженного с насилием глобального

процесса.

Из вышеприведенных соображений следуют некоторые выводы

применительно к безопасности самой Америки. Номер один в перечне главных

угроз международной безопасности (см. с. 26) — полномасштабная стратегическая

война — по-прежнему представляет серьезную опасность высшего порядка, хотя

уже и не является наиболее вероятной перспективой. В предстоящие годы одной из

главных задач американского политического руководства в области безопасности

будет оставаться сохранение стабильности взаимного ядерного сдерживания США

и России. В течение примерно десяти лет Китай также вполне можетТгбрести

способность нанести непоправимый ущерб американскому обществу в случае стра-

тегической войны с США.

Американская политическая элита полностью осознает этот вызов.

Следовательно, есть основания считать, что Соединенные Штаты не прекратят

масштабных и дорогостоящих усилий по совершенствованию своего

стратегического потенциала. Как минимум, это предполагает повышение

надежности, точности и способности к преодолению обороны противника

американских стратегических и тактических ядерных вооружений с различными

вспомогательными системами.

В то же время следует ожидать, что возглавляемая Соединенными Штатами

и обусловленная научно-техническим прогрессом революция в военном деле будет

выдвигать на передний план разнообразные средства ведения боевых действий

ниже ядерного порога и, в более общем плане, способствовать девальвации

центральной роли ядерного оружия в современном конфликте. Вполне вероятно,

что Соединенные Штаты произведут — если потребуется, то и в одностороннем

порядке, — значительное сокращение своего ядерного арсенала при одновременном

развертывании того или иного варианта

35

противоракетной оборонительной системы. Привлечение наряду с

традиционными союзниками США России и Китая к серьезному обсуждению

вопросов обороны от «периферийных» ракетных ударов со стороны государств, не

располагающих иными стратегическими возможностями, могло бы развеять

опасения тех, кто подозревает Америку в стремлении восстановить посредством

противоракетной обороны стратегическое превосходство, принадлежавшее ей в

начале 1950-х годов.

Следующие сценарии, угрожающие миру, — крупные региональные войны,

чреватые дроблением государств этнические конфликты и революционные вызовы

снизу — не обязательно представляют прямую опасность для Соединенных Штатов.

Даже ядерная война между, скажем, Индией и Пакистаном или Ираном и

Израилем, как бы ужасающа она ни была, вряд ли создаст серьезную угрозу

территории США. Но в любом случае можно предположить, что Соединенные

Штаты воспользуются имеющимися у них политическими и даже военными

рычагами влияния, чтобы предотвратить или остановить подобные конфликты.

Способность Америки выполнить такую задачу в большой мере зависит от того,

насколько энергичной будет ее превентивная дипломатия и насколько весомыми и

реальными покажутся ее предупреждения о намерении вмешаться в ход событий

ради прекращения насилия в соответствующем регионе.

Необходимость выглядеть убедительно в данной роли является для США

веским доводом в пользу содержания сил, способных под прикрытием

американского стратегического «зонта» быстро и результативно проводить

операции вмешательства в локальные войны, вне зависимости от территориальной

удаленности очага конфликта от Соединенных Штатов. Ключевыми здесь

являются слова «быстро» и «результативно». Действительно, для безопасности

США способность к быстрой и решающей интервенции важнее возможности вести

одновременно две локальные войны (неопределенной длительности), на которой

скорее из теоретических соображений настаивают некоторые эксперты по

военному планированию.

36

Способность в краткий срок выиграть одну локальную войну является более

эффективным средством против развязывания где бы то ни было другого

локального конфликта, чем дорогостоящие усилия по поддержанию численности

войск, необходимой для параллельного ведения двух локальных войн.

Основополагающая формула возможности решающего вмешательства

заключается в комбинации технологических преимуществ, которые дают

революционные инновации в военном деле, в первую очередь в том, что касается

точности и подавляющей огневой мощи вооружений, и авиатранспортных средств,

достаточных для быстрого развертывания контингента, способного вести

интенсивные боевые действия. Наличие надлежащего потенциала на случай

чрезвычайной ситуации было бы весьма целесообразно, поскольку оно обеспечило

бы Соединенные Штаты, которые уже контролируют пространство

Мирового~о1сеана, средствами реагирования на почти любой локальный

конфликт, потенциально угрожающий жизненно важным интересам Америки.

О таком потенциале глобального охвата — в пределах досягаемости для

Соединенных Штатов — ни одна другая держава мира бесспорно не может даже и

мечтать. Этот разрыв между США и остальными странами сам по себе

свидетельствует об уникальных масштабах сегодняшнего превосходства Америки.

Таким образом, очевидны геополитические преимущества, вытекающие из

обладания Соединенными Штатами возможностями решающего вмешательства.

Вызовы безопасности, с которыми Соединенные Штаты сталкиваются на

своей собственной территории, не столь отчетливы и гораздо сложнее. С одной

стороны, речь идет о менее бесспорных источниках опасности, нежели

вышеописанные угрозы; с другой стороны, плохо поддающиеся выявлению и

нейтрализации, эти факторы могут получить дальнейшее распространение. Именно

здесь начинается та темная зона, где не так просто провести черту между

осторожностью и паранойей и где просматриваются более неоднозначные

внутриполитические последствия для Америки.

37

До событий 11 сентября американцы были озабочены главным образом

вероятностью ракетного нападения либо угрозы нападения на Соединенные Штаты

со стороны «государств-изгоев», таких как Иран или Северная Корея5. В конце

2000 года администрация Клинтона даже назвала дату, когда, по ее мнению,

опасность подвергнуться удару северокорейских межконтинентальных бал-

листических ракет с ядерными боеголовками должна была стать реальной, — 2005

год, — и объявила о планах строительства радарной установки в рамках

предполагаемого развертывания противоракетной оборонительной системы,

предназначенной для компенсации этой угрозы. Впоследствии администрация

Джорджа У. Буша ясно продемонстрировала решимость продолжать работы по

созданию еще более основательного варианта национальной системы

противоракетной обороны, хотя вопросы ее технических характеристик и радиуса

действия подлежали обсуждению с основными