ритуальные внебрачные сексуальные контакты (включая кровосмешение) ради обретения мужского потомства.
Таким образом, зловещее адское вместилище Авичи, если следовать обличительным рассуждениям автора «Энциклопедии Абхидхармы», ожидает в новом рождении элиту ортодоксального брахманства, теоретически обосновавшего процессы безнравственного законоприменения, аморальные нормы внешней и внутренней политики, лично причастного к бессмысленным и преступным ритуальным практикам.
Что представляют собой адские местопребывания на каждом из восьми подземных уровней?
Как уже говорилось, для их описания буддийские теоретики пользовались понятиями «основные ады» (горячие и холодные) и «дополнительные». Ады именуются основными, поскольку именно в этих местопребываниях и рождаются нараки. Когда истекает срок, необходимый для исчерпания кармического следствия в основных адах, они перемещаются по горизонтали в дополнительные ады. Избыв все мучения в каждом из этих местопребываний, кромешники умирают. В момент смерти, как указывает каноническая традиция, у них происходит возрождение корней благого, утраченных в прошлом человеческом существовании. Это означает, что в состав четырех нематериальных групп причинно обусловленных дхарм, «направляющихся» теперь к человеческому рождению, включаются дхармы не-вражда, не-алчность, не-невежество. Выходя из адской формы существования, сознание снова обретает предпосылки религиозного развития.
В интерпретации, существовавшей наряду с вышеизложенной, утверждалось, что, отмучившись в основном аду, нараки «оседают» в одном из дополнительных адов, где и настигает их смерть. Иными словами, отличие этих двух толкований состоит в том, что жизнь нараков интерпретируется либо как путешествие по дополнительным адам после пребывания в основном, либо как пребывание на поселении (дополнительный ад), которое следует после тюремного заключения (основной ад).
Предлагая обобщенное описание основных горячих адов, теоретики абхидхармистской традиции, и в частности учитель Васубандху, опирались на Слово Будды, а не на какие-либо иные свидетельства, которыми в избытке располагала народная буддийская традиция. Бхагаван, как они утверждали, познал все удаленное во времени и пространстве-и божественные обители мира форм и мира не-форм, и адские местопребывания — и представил это знание в своих беседах и поучениях. Все прочие свидетельства не могут служить источником истинного знания, ибо они — не более чем частный опыт или поэтический вымысел.
Согласно Слову Будды, у каждого из основных горячих адов четыре стороны и четверо ворот, возле которых и располагаются шестнадцать дополнительных адов. Основные ады разделены на множество отдельных вместилищ, окружены железной стеной и покрыты железным сводом. Твердь в них из раскаленного железа, пылающего и искрящегося, а языки пламени распространяются не на одну сотню йоджан.
Таким образом, основные горячие ады подобны железным пыточным острогам, где господствует стихия огня и нестерпимый жар. Они абсолютно лишены органических, растущих и развивающихся, форм — здесь нет ни флоры, ни фауны, только удручающее однообразие железного жара.
Инфернальный опыт переживаний однообразен. Это либо непрерывные мучения, что характерно только для ада Авичи, либо мучения, перемежающиеся паузами. Авичи означает «Без избавления», что указывает на факт непрерывности мучений в этом аду. Авичи — это место, где полностью господствует «страдание как таковое». Паузы в мучениях характерны для всех остальных адских местопребываний. Например, в восьмом основном аду Санджива («Оживляющий») это выглядит следующим образом: разрезанные или разрубленные на части тела погибают, но затем начинают дуть прохладные ветры, которые заново оживляют несчастных обитателей этого ада. Паузы в адских муках указывают на присутствие в этих местопребываниях не только «страдания как такового», но и «страдания перемен».
По самой космологической природе адских местопребываний ничто в них не может вызывать собственно приятных ощущений, ибо прошлая совокупная безнравственная деятельность живых существ способна породить только ужасные материальные сферы. Тем не менее у нараков могли быть переживания приятных ощущений, поскольку факт паузы в череде пыток субъективно оценивается как нечто чувственно положительное, «приятное» своим контрастом с предыдущим и последующим.
Итак, палитра инфернальных переживаний исчерпывается ощущениями муки, т. е. крайне неприятного, и «приятным по контрасту», в то время как человеческий опыт охватывает собственно приятное (во всех регистрах чувствительности) — неприятное — нейтральное. Факт отсутствия нейтрального в инфернальных переживаниях весьма значим. Характер адского опыта (мука либо иллюзия приятного по контрасту) исключает для нарака моменты ясности сознания. Оно всегда замутнено и нестабильно в своем протекании.
В человеческом опыте инфернальные переживания принципиально исключены. Человек страдает, но он не несчастен, поскольку именно для человека открыта благая перспектива победы над страданием.
В традиции постканонической Абхидхармы адские местопребывания рассматриваются как узилища, в которые лишь на время способно заточить себя сознание, одержимое алчностью, враждой и крайним невежеством.
Жизненный цикл нараков напрямую связан с топографией дополнительных адов. Нараки «рождаются» в одном из основных горячих адов способом манифестации, поскольку они относятся к разряду саморождающихся живых существ. Это выглядит следующим образом: совершенно взрослые кромешники падают в подземные сферы вниз головой и застревают именно в том адском узилище, которое и соответствует созреванию кармического следствия прошлой деятельности. Иначе говоря, они попросту «падают в ад вверх ногами и вниз головой».
Отмучившись определенный срок в каком-либо основном горячем аду, нараки оказываются у ворот этого местопребывания, ведущих в дополнительные инфернальные обиталища. Таких ворот, как уже говорилось, четверо — северные, восточные, западные и южные, что указывает на космологическую полноту и внутреннюю замкнутость каждого основного ада. За любыми из этих ворот располагаются четыре дополнительных ада (т. е. в сумме их шестнадцать на каждом из восьми адских уровней). Они, если можно так выразиться, типовые, на что указывают названия каждого из четырех типов этих местопребываний. Кукула — дополнительный ад, где нараки подвергаются пытке тлеющими углями, Кунапа — это погружение в зловонные нечистоты, Кшурамарга — причинение страданий острыми предметами, Вайтарани — смерть в кипящих соленых водах реки под названием «Без перехода». Ни в одном из этих местопребываний, согласно абхидхармистской трактовке, нараки не оседают окончательно, продвигаясь последовательно к месту своей кончины.
Кукула — пространство, покрытое тлеющими углями. Здесь огонь теряет свою интенсивность. Кромешники бредут по этому полю, и их ноги по колено обугливаются до кости. Когда, пытаясь на время облегчить мучения, они приподнимают одну ногу, их плоть снова обретает прежний целостный вид, чтобы в следующий момент — при неизбежном погружении в стихию медленного огня — сгореть.
Покинув Кукула, нараки вступают в пределы ада Кунапа, являющего собой море нечистот, трупного разложения, кишащее червями. Черви ужасны своим видом — их тела белы, головы черны, а иглообразные рты подобны клювам. Эти клюворотые создания язвят до кости плоть несчастных кромешников. Инфернальные черви — не просто некие опасные животные, это агрессивная среда, пронизывающая тела нараков и одновременно окружающая их.
На другом берегу адской клоаки Кунапа начинается третий дополнительный ад — Кшурамарга. Собственно, Кшурамарга — это путь, утыканный лезвиями. Бредя этой мучительной дорогой, кромешники оказываются как бы на лоне природы — под сенью леса Асипаттра (Асипаттравана — букв.: «Мечелистный лес»). Здесь царит вечная железная осень — листья-мечи непрестанно падают с деревьев, отсекая своими лезвиями куски плоти несчастных. Но этим муки нараков не исчерпываются, ибо есть в Мечелистном лесу и адская фауна — собаки Шьямашабала, пожирающие трепещущую отсеченную плоть.
За Мечелистным лесом открывается еще одна область третьего дополнительного ада Кшурамарга — Аяхшалмаливана (букв.: «Лес железных шалмали»). Железные деревья шалмали[1 — Шалмали — название дерева, оно было известно с древнейших времен в индийской традиционной медицине как целебное растение — порошок шалмали употребляется для врачевания гнойных ран.] покрыты шипами в шестнадцать пальцев длиной, обладающими способностью проворачиваться вокруг своей оси. Здесь нараки без всякого внешнего принуждения приступают к осуществлению некоей абсурдной программы — начинают лазать по деревьям вверх и вниз. При этом шипы шалмали благодаря своей способности вращаться всегда оказываются в опасной для тел кромешников позиции. От их уколов нельзя уклониться еще и потому, что вороны, населяющие Лес железных шалмали, выклевывают глаза несчастным и проглатывают их. Шипы чудовищных шалмали и железные клювы инфернальных ворон — вот орудия телесных мучений, которым подвергаются нараки. Адская флора и адская крылатая фауна действуют здесь заодно. Кромешники же предстают существами, ослепленными в прямом и переносном смысле, ибо их страдания возникают в процессе лазанья по деревьям, хотя никто не понуждает их к этому бессмысленному занятию.
Подчеркнем, что Путь, утыканный лезвиями, Мечелистный лес и Лес железных шалмали в совокупности и составляют третий дополнительный ад, обладающий единым пыточным свойством — причинять мучения посредством соприкосновения железного острия и плоти. Это и лезвия на дороге, и листья-мечи, и зубы Шьямашабала, и шипы шалмали, и клювы ворон, приносящие несчастным наракам однотипные страдания.
Четвертый дополнительный ад — река Вайтарани, на берегах которой оказываются кромешники в конце своего крутого маршрута. Вайтарани — непреодолимая водная преграда, ее русло наполнено соленым кипятком. В реке нет брода, но и вплавь одолеть ее невозможно. Куда бы ни поплыли нараки — вниз по течению или против него, поперек ли, адские стражники, вооруженные мечами, копьями и палицами, препятствуют любым их попыткам выбраться на сушу, и несчастные гибнут в кипятке. Вайтарани, как защитный ров, окружает всю совокупность инфернальных местопребываний, примыкающих к основному горячему аду.
Образ Вайтарани присутствует не только в буддийской картине мира. В индуистской мифологии ада Вайтарани также известна. Ее русло ведет из мира людей в подземные местопребывания. Согласно традиционным представлениям, только держась за хвост коровы, принесенной в дар брахману родственниками умершего, последний может преодолеть Вайтарани и достичь столицы царственного Ямы. Именно там и ждет его посмертный суд, определяющий кармическую участь.
В буддийской трактовке Вайтарани — конечный пункт существования нараков, ибо в ее кипящих водах тела кромешников свариваются «подобно зернам риса и сезама». Упоминания риса и сезама в этой связи не случайны. Эти злаки использовались в брахманистской традиции в похоронных ритуалах. Зернами сезама посыпается солома, приготовленная для поднесения на ней поминальной пищи предкам («отцам»), рисовые зерна — жертвенная пища «отцов». Однако для буддиста подобные ритуалы бессмысленны, приверженность им — это всего лишь один из видов ложных воззрений. Уподобление гибели нараков в водах Вайтарани процессу варки риса и сезама указывает на обесценивание в буддизме брахманистских ритуалов, освященных авторитетом Вед.
Образ реки Вайтарани в индуистской мифологии обладает определенной двойственностью. В эпосе «Махабхарата» Вайтарани, «труднопреодолимая для грешников», отождествляется с той частью русла священной Ганги, которая уходит в подземные бездны. Одновременно с этим упоминается и «священная» Вайтарани, протекающая в мифической стране Калинга. Омовение в ее водах способно очистить от кармических следствий греховных деяний.
В буддийских трактатах Вайтарани — не начало инфернального маршрута, а его конечный пункт. Гибель кромешников в соленом кипящем потоке знаменует собой возрождение корней благого и тем самым открывает для сознания благую перспективу, временно заблокированную адской формой рождения.
Итак, согласно буддийской интерпретации ада, в подземных местопребываниях не происходит никаких священнодействий — умершие не попадают туда по руслу подземной Ганги, держась за хвост ритуальной коровы, им
