будет на всех языках — драгоценнейший дружок!..
Губернатор. Пошел вон!
Кякива скрывается.
Губернатор. Что такое?! (Трейницу.) Я не совсем понимаю, полковник… это какой-то идиот! Неужели жандармское управление не могло найти другого? Это попугай!
Трейниц. До сих пор он, ваше превосходительство, работал толково…
Губернатор. Непонимаю-с! (Рабочим.) Нет-с, друзья мои… Это невиданно и неслыханно!
Русский рабочий. А Путиловский?
Губернатор. Что Путиловский?.. Э?..
Русский рабочий. Когда Путиловский сгорел, пока новый отстроили, рабочие получали половину жалованья…
Губернатор. Это… Путиловский это… Путиловский… а тут это совершенно невозможно! Да-с! Нет, друзья мои, я вижу, что вас кто-то смутил, пользуясь вашей доверчивостью, и э… требования ваши чрезмерны, чудовищны и нелепы… Насчет побитого будет проведено строжайшее расследование, и, все конечно, виновный понесет заслуженную кару… А требования ваши… нет… Куда он девался, черт его возьми? (Кякиве) Что ты стоишь как истукан? Переведи!
Кякива кричит толпе по-грузински. Гул.
Что это они?
Кякива. Они не хотят…
Губернатор. Друзья мои! Как отец, обращаюсь к вам, и притом отец родной: прекратите забастовку и станьте на работу! Любя вас всей душой и жалея, говорю!
Кякива переводит. Гул, шум.
Русский рабочий. Не станем на работу, если требования не удовлетворят!
Толпа: «Не станем на работу!» Шум. Свистки.
Губернатор. Ах так?.. Ну, так вот что: предупреждаю, что если завтра, как дадут гудок, не станете на работу, я вас… по этапу… в Сибирь!
Трейниц. Давно бы так…
Кякива(толпе). Сибирь!
Порфирий. Не станем на работу!
Шум, свист.
Губернатор. Ах вот как?! Бунт? (Указывая полицмейстеру на Порфирия, Геронтия и русского рабочего). Арестовать зачинщиков. Арестовать!
Полицмейстер(городовыми). Берите их!
Городовые устремляются вперед.
Русский рабочий. Вон оно что! Выманил вперед, говорит ― поговорим, а потом брать?! Товарищи! Полюбуйтесь на отца родного губернатора!
Толпа вскричала: «Берите и нас! Берите!»
Губернатор. Эй, стражников сюда!
Выбегают стражники, хватают выбежавших.
Полицмейстер. И этого бери! И этого!
Ваншейдт убегает.
Губернатор. Убрать толпу! Очистить двор!
Рабочие. Берите! Берите!
Порфирий. Сажайте всех!
Губернатор. Лошадей мне!!
Картина седьмая
Утро мартовское. Площадь перед зданием пересыльной казармы. Большие ворота, забор. В окнах казарм смутно мелькают лица за решетками. Иногда доносится из казармы песня, обрывается. Временами гул. На площади перед казармами Ловен, околоточный, жидкая группа городовых; Ловен и околоточный хмуры, поглядывают вдаль. Издали сперва чуть слышный вначале, а потом нарастающий гул очень большой приближающейся толпы. Она подходит с песнями и трудно различимыми выкриками. Ловен проявляет беспокойство. В казарме услышали приближение. Гул. Полицейский свисток за воротами. Голос: «Отойди от окна». С другой стороны послышался стук подлетевших фаэтонов. Ловен подтягивается, берет под козырек. Поспешно выходят Дрягин, Зейдлиц, два жандарма, Кадиков[12 — Вместо: «Кякива».].
Дрягин. Идут?
Ловен. Так точно. Идут. (Вздыхает.)
Дрягин. Много их?
Ловен. Тысяч до двух…
Дрягин. Черт знает что такое… (Оглядывается, подзывает жандарма.) Беги к капитану Антадзе, скажи, чтобы вел роту сюда.
Жандарм. Слушаюсь, ваше превосходительство! (Убегает.)
Зейдлиц(вынув бинокль, буравит глазами приближающуюся толпу. Лицо его вспыхивает радостью. Он обращается к жандарму). Смотри-ка… рядом с вожаками… в башлыке… Видишь?
Жандарм. Ника… Так точно. Вижу.
Зейдлиц. Чужой? Или ротшильдовский?
Жандарм. Кажись… Так не помню… Кажись, чужой…
Зейдлиц(Кадикову). Башлык чужой?
Кадиков. Чужой башлык… так точно.
Зейдлиц. Кто флаг несет?
Кадиков. Хиримьянц… ротшильдовский…
Зейдлиц. Так, так… (Прячет бинокль, обращается к Ловену.) Вот она, птица! Видите, полковник?.. Вон рядом с флагом… Теперь все понятно…
Ловен вздыхает.
Зейдлиц. Надо будет потеснить толпу, полковник, и когда начнется кутерьма, этого взять непременно. Это он и есть…
Ловен. Может, из рабочих…
Зейдлиц. Положитесь на мой глаз. Еще не обманывал ни разу. Я хорошо знаю этих господ. Надо отрезать его и взять…
Ловен. Толпа велика…
Зейдлиц. Надо, надо, полковник… (Жандарму) Руководи городовыми, брать, брать этого в башлыке, рядом с флагом…
Шум разрастается неимоверно. Толпа вышла… Впереди идут Хиримьянц с красным флагом, Сталин, Теофил, Наталия и другие.
Дрягин. Остановиться!
Околоточный засвистел, толпа ответила криком и свистом. Стихло.
Сталин. А нам больше и некуда идти… Мы пришли куда нужно. (Поднимается на камень у забора казармы, кричит, обращаясь к окнам казармы) Братья! Здравствуйте! Вас не забыли! Мы пришли, чтобы вас освободить!
Казарма отвечает на это криками. Из окон машут руками. Околоточный залился свистом… Стихает.
Дрягин. Что это значит? Замолчать! Бунт? Да вы знаете, чем это пахнет! Кадиков!
Кадиков кричит по-грузински.
Теофил. Молчи, шпион!
Толпа разразилась свистом.
Кадиков(Дрягину). Говорит, шпион…
Дрягин. Без вас слышу! (Толпе.) Что означает это беззаконное появление?
Хиримьянц. Мы пришли требовать, чтобы освободили наших братьев, ни в чем не повинных!
Толпа: «Освободите их! Освободите их!»
Дрягин. Они арестованы за подстрекательство к беспорядкам и выпущены быть не могут без приказания из Кутаиса. Приказываю разойтись. Толпа, разойдись!
Сталин. Нет, толпа не разойдется!
Дрягин. Смотрите! Разойдитесь! (Ловену) Оттеснить толпу!
Зейдлиц(жандарму). Действуй!
Ловен. Городовые! Тесните толпу!
Цепь городовых бросается вперед, жандарм ввинчивается <…> пробирается к Сталину, но толпа смыкается.
Городовые пытаются пустить в ход шашки в ножнах, но толпа их отбрасывает, так же как и жандарма.
Зейдлиц(Дрягину). Надо солдат, солдат, Михаил Николаевич!
Дрягин. Идут!
Послышался топот подходящей роты и стук барабанов.
Теофил. Зачем на безоружных бросаете солдат? А?
Толпа: «Войско идет? Солдаты! Солдаты!»
Сталин. Не бойтесь их! Не бойтесь и стойте твердо.
Гул в казарме.
Теофил. Они стрелять не будут! Они не могут стрелять!
Антадзе(за сценой). Рота, стой! Первый взвод вперед, винтовки на руку, за мной! (Выбегает на сцену.) Теснить толпу прикладами!
Взвод солдат идет за Антадзе, толпа встречает солдат свистом. Солдаты пускают в ход приклады. Тогда полетели камни…Толпа наваливается на солдат. Камень попадает в голову Антадзе, тот выхватывает револьвер, ударяет одного из рабочих рукояткой…
Ловен. Эх…
Антадзе. Ах ты сволочь! Взвод, назад!
Солдаты начинают отступать, скрываются, Антадзе исчезает за кулисами.
Рота!..
Глухо его команды, затем тоскливый рожок. Голос в толпе «Стрелять будут!»
Теофил. Они не смеют стрелять в безоружных!
Вдруг ворота начинают трещать под напором толпы заключенных во дворе казармы, ворота распахиваются, первым выбегает без фуражки растерянный полицейский, затем Порфирий и несколько рабочих.
Порфирий. Братья!
Зейдлиц. Михаил Николаевич, скорей отсюда, мы на мушке прицела!
Первый убегает, за ним кинулись куда попало городовые. Убегают Дрягин, Кадиков, Ловен, околоточный. Рожок.
Антадзе(глухо, за сценой). Рота!..
Глухо его команды. Затем залп за сценой.
Теофил. Стойте твердо! Это холостые.
Второй залп. Падает Порфирий, Каладзе… начинают падать убитые… Послышались крики женщин… Начинается смятение, Наталия в ужа се закрывает лицо руками. Третий залп… Толпа побежала. В ворота казармы обратно бросаются выбежавшие под огонь. Порфирий поднимается, держится за раненую руку, прижимается к забору.
Порфирий. Сгорите вы, сгорите!.. (Отступает, скрывается.)
Рабочий(пошатнувшись). Это мне? Еще давай, еще давай! (Разрывает на груди рубаху, падает.)
Наталия отбегает к забору, кричит. Еще несколько отдельных выстрелов. Стрельба прекращается.
Сталин(грозит кулаком вдаль). Вспомните, вспомните вы этот день!.. (Наклоняется к раненому Геронтию.) Геронтий! Геронтий…
Геронтий. Воды…
Сталин(поднимает Геронтия, закидывает его здоровую руку себе за шею, ведет его).
Выбегает Наталия, в ужасе оглядывается.
Поднимай другого, поднимай, Наташа, они больше стрелять не будут…
Послышался глухой голос Антадзе и топот отходящей роты. Потом тишина. Наталия склоняется к раненому.
Наталия. Берись за шею, берись…
Крадучись, выбегает околоточный, оглядывается, хватается за голову. Выбегает Вера…
Вера(околоточному). Ах ты, волк. Ах ты, волк… Волк! (Бросается на околоточного, срывает с него погоны, рвет на нем воротник)
Околоточный. Я не убивал… я не убивал… Это Антадзе!..
Картина восьмая
Сцена ареста[13 — Вписано красным карандашом: Картина VII.].
Ночь в квартире Дариспана. За столом сидит Сталин, что-то пишет на клочке бумаги. Лампа. Потом стук. Сталин прислушивается. Появляется голова Дариспана в дверях.
Дариспан. Это |Коция| Константин…
Сталин. Ага…
Дариспан уходит. Входит Коция.
Сталин. Ну, что?
Константин. Фу, устал. Прямо руки оттянул. Тяжелые.
Сталин. Закопал?
Коция. Похоронил. Наш могильщик похоронил в кукурузе. Он хороший специалист… Но, понимаешь, Сосо, я клянусь Богом, в жизни не видел таких беспокойных людей, как эти жандармы. Такие вредные люди, прямо невозможно работать. Они за моим фаэтоном ударились?
Сталин. Когда на кладбище везли?
Коция. Нет, когда обратно ехал. Вообще они такую суету вызвали в нашей жизни, что немыслимо.
Сталин. Надо и в их положение входить, им тоже надо посочувствовать. (Пишет) Жалованье получают за это, пускай работают.
Коция. У меня последнее время даже какие-то предчувствия появились мрачные.
Сталин. Предчувствия иногда обманывают. Они не всегда верные.
Коция. Сосо, опять тебе надо завтра квартиру менять. Они теперь за тобой, как за зверем, будут идти, ни за что не успокоятся.
Сталин. Завтра переменим. Самое главное, что типография на месте.
Коция. Надо, Сосо, надо менять место. Не нравится мне Кединский переулок
Сталин. Завтра подумаем.
Коция. Я пойду в кухню поесть. (Уходит.)
Пауза. Потом стук. Смутно голос.
Дариспан. К тебе какой-то старик пришел, говорит, что твой хороший знакомый…
Сталин. Как его зовут? А, да. Его можно пустить. Я его знаю.
Дариспан(в двери). Он дома. Входи, пожалуйста. Входит Реджеб.
Сталин. Здравствуй, Реджеб!
Реджеб. Здравствуй. Я к тебе пришел.
Сталин. Ну, тогда садись, будь гостем.
Реджеб садится. Молчит.
Что скажешь приятного?
Реджеб молчит.
Помолчать со мной пришел?
Молчание.
Ну, помолчи еще.
Молчание.
Ты так, старик, вздыхаешь, что я заплакать могу. Скажи хоть слово! Зачем меня мучаешь? Для чего пришел? Какое горе тебя терзает?
Реджеб. Я вчера важный сон видел.
Реджеб. Понимаешь, будто бы в Зеленый Мыс к нам приехал царь Николай.
Реджеб. На дачу, конечно. И, понимаешь, стал купаться. Снял мундир, брюки, сапоги, все положил на берегу, намылился и полез в море. А мы сидим с тобой на берегу и смотрим, и ты говоришь: «Он хорошо плавает», а я говорю: «Как он голый пойдет, если кто-нибудь его мундир украдет?», а он, понимаешь, поплыл и утонул. Мы с тобой побежали, кричим всем, что царь потонул, и весь народ обрадовался.
Сталин. Хороший сон. Так ты для того из Салибаура шел в Батум, чтобы мне сон рассказать?
Реджеб. Нарочно для этого и шел.
Молчание.
Сталин. Хороший сон. А чтобы он такое значил, я не понимаю.
Реджеб. Значит, царя не будет, ты всю Абхазию освободишь.
Молчание.
Я тебе скажу, что никакого сна я не видел.
Сталин. Я же знаю, что ты не видел.
Реджеб. Я потому сон рассказывать стал, что не знаю, что тебе сказать, сижу, а выговорить не могу. Меня к тебе старики послали, чтобы ты одну тайну объяснил.
Сталин. Какую?
Реджеб. Слушай меня, Сосо. Я старик, и ты на меня не обижайся. Все тебя уважают. Рабочие любят, говорят — мадзгвари. Мы, абхазцы, бедные и знаем, что ты нам хочешь помочь. Мы знаем, что ты по ночам печатаешь. Ведь печатаешь?
Сталин. Да.
Реджеб. А когда ты их в ход пустишь?
Сталин. Что?
Реджеб. Фальшивые деньги. У нас долго ломали голову старики: что человек тайно печатает по ночам? Один старик догадался — фальшивые деньги. И мы все смутились. Говорят, хороший человек, но, понимаешь, мы ему деньги помогать печатать не можем. Меня послали, говорят, он тебя знает. Ты найди его в городе и непременно узнай, зачем печатает. Что, он будет раздавать их народу? Когда будет раздавать?..
Сталин. Коция!..
Коция. Что?
Сталин. У тебя есть с собой хоть одна прокламация?
Сталин. Дай-ка его мне.
Коция отдает листок, выходит.
Вот видишь: эти листки печатаем. Краски нет. Это не деньги. Приходится печатать вот зачем. Народу живется очень худо, и чтобы его поднять против царя, нужно, чтобы все знали, что худо. Ну, если
