считалась чем-то неизменным, вековечным, подобно эллиптическим орбитам планет.
Преодоление пропасти между животным и растительным миром и уста¬новление исторической связи и единства между ними стало возможно только в XIX в., после утверждения в науке закона превращения энергии, клеточного учения и эволюционного учения Дарвина.
И все же, несмотря на господство в XVIII в. метафизического мировоз¬зрения, мимо фактов изменения органических видов не могли пройти ни
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 348.
346
ботаники, ни зоологи. Проблема превращения видов неотступно возни¬кала перед философами и натуралистами в связи с вопросом о превраще¬ниях органических форм под воздействием факторов среды или под влия¬нием необычных скрещиваний. Возникала она и при обсуждении проблемы самозарождения, и при изучении различий между ископаемыми и совре¬менными видами растений и животных, и при попытках оценить существо систематической близости организмов, с чем особенно часто сталкивались ботаники и зоологи.
В качестве всеобщих стояли и проблемы единства и многообразия ор¬ганических форм — «единство в многообразии» и «многообразие в един¬стве» по формулировке Лейбница.
Прогрессивный элемент, приводивший к мысли о последовательности, преемственности и связи органических форм, был даже в метафизическом и по существу креационистском представлении о статической «иерархии» форм и так называемой «лестнице существ» швейцарского натуралиста Шарля Бонне 2.
Таким образом многие ученые и мыслители XVIII в. сознательно [или интуитивно, с разной степенью последовательности, открыто или завуали¬рованно делали неоднократные попытки подойти к антитеологическому решению вопроса об изменении органических форм и вынуждены были под давлением фактов отходить от библейской легенды о «сотворении» видов.
Однако в целом постулаты о неизменяемости видов, их изначальном сотворении и целесообразности оставались еще долго господствующими. Их придерживался и Карл^Линней, по крайней мере на этапе публикации «Философии ботаники». Развитие понималось лишь в пределах индивидуаль¬ного развития особей — от их рождения до смерти (развитие по кругу).
Биологические науки формировались в XVIII в. разрозненно и зна¬чительно отставали в своем развитии от точных наук — математики, астрономии, механики.
Однако в них все больше стали обнаруживаться результаты великого переворота, связанного с крушением устоев феодализма и развитием но¬вых, более прогрессивных для того времени производственных отношений. В биологии за предыдущие столетия накопился огромный, правда, хао¬тически представленный материал — ботанический, зоологический, ана¬томический, собственно физиологический. Не было сколько-нибудь си¬стематического сопоставления между собой различных форм жизни.
Среди исследований того периода, видимо, почти не было отдельных трудов по изучению фактов географического распространения растений и животных в связи с условиями их местообитания.
Между тем запросы жизни, практика настоятельно требовали систе¬матизации накопленных знаний, их упорядочения, отбора. Этому и посвя¬щены были главные усилия ученых.
2 Позднее русский мыслитель и натуралист А. Н. Радищев (1749—1802) выявил более глубокое понимание «лестницы существ» и рассматривал ее как следствие преобразо-вательного, исторического процесса (см. [Амлинский, 1955. С. 34—36]).
347
Значительный сдвиг в повышении интересов к этим вопросам был до¬стигнут в результате путешествий, нарастающих экономических связей, в том числе межконтинентальных, на основе развития торговли и море¬плавания.
Знакомство с находками путешественников и с малоисследованными или вовсе неизвестными ранее в Европе растениями, животными и ми¬нералами обогатили ученых многочисленными новыми фактами и откры¬тиями в области естествознания.
Большую начальную работу по изучению накопленного материала в области ботаники и зоологии выполнили выдающиеся систематики XVI, XVII вв. А. Чезальпино, К. Геснер, К. Клюзий, К. Баугин, И. Юнг, Р. Морисон, Дж. Рей, Ж. Турнефор и многие др.
Большого внимания в этом отношении заслуживает плодотворная деятельность путешественников-натуралистов России первой половины XVIII в. (Г. В. Стеллер, С. П. Крашенинников, И. Г. Гмелин и др.). Из¬вестного завершения систематика того времени достигла в трудах Линнея.
Линней со свойственной ему тщательностью и выдающимися качест¬вами методиста и классификатора занялся изучением трудов своих пред¬шественников. Библиотеки его учителей, которыми ему разрешали поль¬зоваться, раскрыли перед ним большое число исследований в области описательных наук со времен античного мира и эпохи Возрождения до XVIII в. Возник огромный мир ранее неведомых ему фактов, сведений и знаний. Его взору представилось много захватывающих интересных проблем, гениальных догадок, которые его многочисленные предшествен¬ники пытались истолковать и представить в виде различных концепций
естествознания.
Аналитический ум Линнея выхватывал из этого обилия знаний, све¬дений и теоретических предположений все наиболее ценное и пригодное для создания некоторой обобщающей системы классификации природы, что и получило свое отражение в первых систематических построениях
ученого.
Благодаря гениальной интуиции систематика и тонкому знанию огром¬ного эмпирического материала Линней создал систему классификации, которая позволила ему упорядочить накопленный материал и вооружить описательные науки наиболее совершенным для своего времени искус¬ственным методом. Это позволило ученому упорядочить в первом прибли¬жении наши знания о многообразии природы.
В первой главе публикуемого труда — «Библиотека» — изложены научные пути становления ботаники, результаты исканий ученых и наб¬людателей природы прошлых веков. Попутно раскрыта неповторимая в своей оригинальности классификация. . . самих ученых и любителей естествознания, доведенная до филигранной детализации.
При ознакомлении с большим списком ботанических трудов, пере¬численных Линнеем, заметно, что основное внимание ученого сосредото¬чено на исследованиях в области описательной ботаники (§ 6).
Изучение предшественников Линней ведет строго хронологически. Перечень их трудов Линней начинает с известных ему ученых античного
348
мира, публиковавших труды в области ботаники (Теофраст, Плиний, Диоскорид).
Этот этап включает деятельность и других исследователей в области изучения сельскохозяйственных растений, далее упомянутых Линнеем (Катон, Варрон, Колумелла, Плиний). Пробел в четырнадцать веков между исследованиями названных ученых и ботаниками XV в., которыми про¬должается список, имеет весомое основание. В эпоху средневековья не было таких известных и значительных ботаников, которые могли бы из-менить представления античного мира о растениях и добавить существенно новое к накопленным фактам.
Только в XVI в., в период «травников» и собирателей, начался плодо¬творный этап некоторой систематизации знаний о растениях.
Этот новый этап после возрождения наук выразился в составлении «травников», т. е. перечней растений, имевших преимущественное зна¬чение лечебных трав. Эти «травники» связаны с именами Трагуса (Бока), Брунфельса, Фукса и др. (см. Указатель имен).
Существенное значение для развития ботаники имела организация первых ботанических садов (§ 15), с которыми нас знакомит «Философия ботаники».
Это явилось своеобразным переломом в направлении поисков раститель¬ных форм, так как до конца XV в. флористы Европы посвящали свои уси¬лия разработке наследия Диоскорида и Плиния и мало интересовались тем, какова флора их страны, если она не была описана Диоскоридом и Плинием.
Особое внимание флористов, врачей и аптекарей привлекли своим свое¬образием растительные формы, обитавшие на известковых склонах Южных Альп. В частности, поразили внимание ботаников растения, обнаружен¬ные в зоне известковой горы вблизи озера Гарди. По мнению авторитетных ботаников XVIII в. (Шпренгель и др.), эти формы растений своей кон¬трастностью в сравнении с растениями, описанными античными авторами, и положили начало перелому в направлении ботанических исследований.
Это были уже не случайные поиски, а попытки выявления и культи¬вирования нужных растений. Здесь использован весь опыт, накопленный в растениеводстве с древнейших времен и помноженный на целеустрем¬ленное выращивание растений, полезных не только для целей медицины, но и для сельскохозяйственного растениеводства, в том числе в создании многообещающих кормовых ресурсов.
Опыт и методы исследований путем обмена знаниями между учеными и практиками стали замечательным фондом в развитии науки для после¬дующих поколений, несмотря на противоречия и неточности.
Немаловажное значение имело создание и накопление гербариев, которые, по характеристике Линнея, стали эмпирической основой знаний.
Особенно велики были результаты изучения флоры, фауны и мине¬ральных экспонатов новых стран и континентов. Несмотря на трудности контактов, боязнь «раскрыть тайны», отсутствие каких-либо систематиче¬ских научных публикаций, поступательное развитие ботанической науки продолжалось.
349
Ее новые основы были заложены в энциклопедических трудах Геснера, работах Уоттона3 в области систематической зоологии, Везалия (вслед за Леонардо да Винчи) в анатомии, в исследованиях Чезальпино, Клю-зия, Каспара Баугина и других выдающихся ботаников.
Несмотря на многочисленные домыслы некоторых авторов, подчас недостаток достоверных методов, а также отсутствие познания микроско¬пического мира, успехи в добытых знаниях делали свое дело, способство¬вали созданию первых свай для последующего развития науки.
Особенно значительны были успехи в области расширения знания рас¬тительного и животного мира благодаря описательному методу, который, несмотря на его несовершенство в ту эпоху, способствовал плодотворному накоплению сведений на ранних подступах к созданию «Системы природы» Линнея.
Эти новые успехи не были прямым отрицанием античной науки в ее наиболее значимых и достоверных приобретениях, как и науки после¬дующих столетий средневековья и раннего Возрождения. Вместе с тем . это не исключало значительных, подчас принципиальных уточнений, до¬полнений, а иногда коренного пересмотра и переоценки фактов.
Великие открытия, начиная с эпохи Возрождения (Леонардо да Винчи и особенно Везалий и др.), подхваченные прогрессивным естествознанием XVI—XVII вв. (Коперник, Галилей), оказали глубочайшее, преобразую¬щее влияние и на биологические науки. Глубже стали знания в области анатомии и физиологии растений, связанные с применением микроскопа.
Следует отметить, что изобретение микроскопа (Галилей, Дреббель, Левенгук) и его широкое применение Левенгуком и другими, открыло но¬вые пути для распознавания многообразия невидимых ранее форм расте¬ний и животных, а также тончайших структур их организации. Работы Мальпиги (1628—1694) и Грю (1628—1711) создали новый этап в органо¬графии, анатомии и физиологии, а также отчасти и в гистологии.
Почти параллельно Сваммердам (1637—1680) дал классический ана¬лиз организации беспозвоночных животных. Это исследование было ре¬формировано в конце XVIII в. трудами Мари Франсуа Биша (1777—1802). Еще раньше специальные труды по орнитологии и ихтиологии Р. Бе-лона (1518—1564) и особенно исследования В. Гарвея (1578—1657) по кровообращению и изучению, в частности, эмбрионального развития со-здали новый этап в познании животного мира.
Таково в самых кратких чертах состояние разных областей биологи¬ческих наук, на которые опирались знания ученых первой половины XVIII в., в том числе Линнея.
Здесь, однако, необходимо подчеркнуть, что все эти выдающиеся от¬крытия не были сцементированы теоретически и носили сугубо эмпириче¬ский характер. Но и эти идеологически «безгрешные» эмпирические ис-
3 Уоттон Эдвард (Wotton Е., 1492—1555) — лондонский врач, натуралист, автор боль-шого зоологического труда «De differentiis animalium» (1552), состоящего из десяти книг. Классифицировал животный мир в систематическом порядке, приближаясь к аристотелевскому методу.
350
следования были пресечены клерикализмом, так как в них «усмотрели» дерзновенные посягательства, опасные для устоев теологии.
Благодаря расширению книгопечатания и полезных контактов между исследователями открылась возможность создания во Флоренции «Ака¬демии опыта» 4.
Реализуя самые значительные замыслы Френсиса Бэкона (1561 — 1626), высказанные в его «Новом органоне», а также результаты достиже¬ний в области механики (Галилей, Торичелли, Гильберт), геологии (Сте-нон и др.). астрономические открытия (Кеплер, Коперник, Галилей), «Академия опыта» ставила своей задачей уйти от всякого рода предвос¬хищений и приблизительных построений, основанных на спорных анало¬гиях и домыслах. Строгое тяготение к индуктивному методу при всей его неминуемой односторонности имело огромное положительное значение для подъема науки до высот точности, доступной уровню знания века.
Отдавая должное целеустремленности Линнея и его относительной одноплановости, которая быть может помогла ему углубиться в изучение кардинальных проблем описательных наук, нельзя однако пройти мимо того, что
