их главных трудов.
Многие из перечисленных Линнеем ученых заняли, как известно, вы¬дающееся место среди классиков ботанической науки и их капитальные ис¬следования явились важными вехами в развитии описательной ботаники [К. Баугин, Чезальпино и др. (XVI в.); Юнг, Рей, Морисон, Турнефор (XVII в.)].
Наряду с ними в перечне фигурируют и другие видные ботаники, из¬вестные трудами в ее отдельных областях.
Добросовестно названы Линнеем и многочисленные полузабытые тру¬женики, участвовавшие в создании фундамента этой науки.
В шкале веков, определяющих развитие ботанических знаний, Линней связывает их начало с «отцами ботаники» античного времени — Теофра-стом (III в. до н. э.), Плинием старшим и Диоскоридом (I в.).
Примечательно, что в течение 14 столетий (с I до XV в.) не назван ни один натуралист. В XV в. Линней отмечает лишь 2 ботаников, но уже в XVI в., т. е. для эпохи Возрождения, называет 38; среди них создатели первых «травников» (Брунфельс, Трагус, Фукс и др.), энциклопедист Гес-нер и самые выдающиеся ботаники этого века, упомянутые нами выше.
В XVII в. в орбите внимания Линнея было уже 62 ботаника, в том числе Юнг, Морисон, Рей, Турнефор и др.
Первая половина XVIII в. представлена в перечне Линнея 53 натурали¬стами, в том числе Бернаром Жюсье, Бургавом, самим Линнеем, Галле-ром, Стеллером, Гмелиным старшим. Особо отмечена деятельность 7 ев¬ропейских ботанических обществ XVIII в. и 14 академических садов.
Один лишь перечень, на первый взгляд утомительный, напоминает о трудоемкой деятельности натуралистов многих поколений на одном лишь
364
участке естествознания — в описательной ботанике в трудные для науки столетия.
Лаконичными штрихами ученый показывает, что описательная бота¬ника развивалась не изолированно, а в связи с общим развитием естество¬знания, медицины, сельского хозяйства, на фоне исторических событий.
Скупо, но выразительно представлена историческая преемственность культур. «События: Греки — преемники египтян, а египтяне — халдеев» (§9).
Эскизно раскрыта поразительная широта интересов ц многообразие направлений в деятельности натуралистов прошлого. Естествознание и медицина античной Греции представлены Линнеем в именах Гиппократа (V в.), Аристотеля (IV в.), Теофраста (III в.), Ксенофонта Афинского (II в. до. н. э.).
Древний Рим представлен деятелями агрономической культуры — Катон, Варрон, Колумелла и др., медицины и естествознания — Гален (II в.) и др. Среди многих натуралистов и медиков последующих столетий назван выдающийся ученый Авиценна (Ибн-Сина) из Бухары (VI в.). Эти и многие другие имена — ступени становления естествознания и ме¬дицины.
Интересно раскрытие Линнеем некоторых экономических предпосылок развития ботаники, а также его упоминание о войнах в древнем мире, вы¬званных столкновением из-за обладания ценными сортами растений. Так, в § 21 мы читаем, что «Битвы Царей из-за растений были более кровавыми, ибо писались они не пером, но бомбардами и мечами».
Кажущееся отступление от основной темы — формирования бота¬ники — служит для выявления зависимости развития науки от общест¬венной жизни.
«Классификация» ученых-ботаников интересна не только полезной научной информацией, но и иллюстрацией уникального классификацион¬ного склада мышления Линнея, его удивительной способностью к конкрет¬ной детализации. Так, «Подлинные ботаники» распадаются по «размеже¬ванию» ученого на «собирателей» и «методистов» (§ 7).
Это, однако, лишь начало дифференциации. «Собиратели» в свою оче¬редь охватывают по классификационной характеристике Линнея девять различных групп натуралистов. Это «отцы ботаники», заложившие основы этой пауки; сюда он относит «отца медицины» Гиппократа, главу пери¬патетиков — Аристотеля, «отца ботаники» Теофраста. Далее, как мы ви¬дели, Линнеем в эту группу отнесены комментаторы, художники, описа¬тели, монографы (составители монографий), любопытные (изучающие ред¬кости), садоводы, флористы и путешественники.
Характеристики каждой из этих групп «собирателей» насыщены исто¬рическими и библиографическими данными, вплоть до информации о пе¬реводчиках и комментаторах трудов Аристотеля, Теофраста, Диоскорида и др.
Необычна, спорна, но интересна классификация методистов, к кото¬рым Линней относит вместе с философами. . . систематиков и номенкла-торов (§ 18).
365
Содержание, которое ученый вкладывает в понятие «Ботаническая философия», видно из его обращения «К читателю». Это изучение фунда¬мента ботанической науки, ее основных закономерностей.
В приведенной здесь формулировке ученого: «Философы исходили из умозрительных начал, наглядно облекли ботаническое знание о растениях в форму науки», мы находим несколько неожиданные дополнительные нюансы, особенно когда узнаем из детальной классификации философов, что к ним относятся ораторы, полемисты, физиологи и наставники. Объеди¬ненные в единую категорию «методистов», они признаны теоретиками бо¬таники, которым наука обязана своими основными положениями — «ка-нонами и правилами».
Все же основные достижения ботаники, не охваченные теоретиками, Линней рассматривает как результат деятельности «эмпирического по¬знания», служащего медицине, сельскому хозяйству и всем другим прак¬тическим запросам жизни.
«Ораторы» (в толковании Линнея) выявляют все то, «что разумно укра¬шает науку», раскрывает «экономику природы» и другие стороны ее позна¬ния.
Деятельность «критиков» проявилась, по определению Линнея, в «бит¬вах», возникавших между корифеями ботанической науки по вопросам си¬стематики. Сюда относится полемика Ривинуса против методов система¬тики Рея, выступления Турнефора в защиту Рея («Разные методы»), высказывания по затронутым вопросам Диллениуса, полемика против него Ривинуса, наконец, нападки Сигезбека в «Эпикризе» на Линнея за … «антиморальную» защиту факта существования пола у растений.
Недоумение, возникающее в связи с трактовкой физиологов как фило¬софов, исчезает после следующего разъяснения Линнея: «Физиологи рас¬крыли законы произрастания и тайну пола у растений» (§ 22). Конечно же, даже ограничительное изучение физиологами законов и тайн воспроизве¬дения растений входит в орбиту центральных проблем философии естество¬знания, хотя бы и в ее современном понимании.
Все эти интересные страницы истории становления научных истин и недостойной борьбы против их признания требуют особых исследований. Каждый выдвинутый тезис, каждую классификационную деталь уче¬ный иллюстрирует фактами, насыщенными ценной исторической инфор¬мацией и библиографией. Концентрация материала столь велика, что тре¬бует подчас дополнительной расшифровки, особенно в связи с существен-ными изменениями, которые за столетия претерпела трактовка понятий и терминов.
Не всегда легко раскрываются внутренний замысел и расстановка уче¬ным логических ударений. Недоумение вызывает, например, при первом чтении причисление к философам, даже в линнеевском толковании, «на¬ставников». Недоумение это, однако, отпадает, когда выясняется, что к на¬ставникам ученый отнес и себя, как автора «Основ ботаники», и Людвига с его «Ботаническими афоризмами», и Юнга. В широком плане названные исследования действительно были посвящены философско-методическому анализу основ ботаники и раскрытию взаимосвязи растительного мира,
366
т. е. по существу, естественнопсторическим закономерностям организации природы.
Требует, видимо, расшифровки большое принципиальное значение, которое Линней придавал своему разделению систематиков на две резко противоположные группы в зависимости от того, какой критерий они клали в основу классификации растительного мира. Если ученый исходил из основ плодоношения, он «правомыслящий» (Ortodoxi), а если он опирался на другие критерии (корень, лист и т. д.) — «инакомыслящий» (Heterodox!) и, как видно из самого наименования, стоял, по мнению Линнея, на невер-ном пути. Больше того, по характеристике Линнея именно «правомысля-щим» систематикам ботаника обязана «достоверностью и блеском» (§ 53). Они исходили в своем понимании «растительного мира» из ее истинных ос¬нов и умели дать всем растениям осмысленное название (§ 7). Систематика, построенная на классификации органов плодоношения, представлялась ему альфой и омегой ботанического познания, а ученые, опирающиеся на этот метод, являлись, по его убеждению, подлинными творцами бо¬таники.
К «ботанофилам», которых Линней по своей классификации противо¬поставил подлинным ботаникам, он относит анатомов, садоводов, меди¬ков и прочих (§ 43).
В группу ботанофилов вместе с анатомами попали те из садоводов, кото¬рые «рассказали о культуре растений», т. е. ознакомили земледельцев с садоводством и помогли им сделать культуру возделыванпя растений предметом общего пользования. Напомним, что ученые-садоводы, созда¬вавшие академические сады, фигурировали у Линнея среди подлинных бо¬таников (§15). К категории садоводов-ботанофилов Линней относит и пи-сателей по сельскому хозяйству, по-видимому, агрономов — авторов по¬собий по возделыванию растений и применению орудий (а по терминоло¬гии Линнея — «инструментов») сельского хозяйства (§ 45).
Несколько необычно выглядят у Линнея классификационные кате¬гории «медиков-ботанофилов», занимающихся изучением действия рас¬тений на человеческое тело и их использование. Сюда он относит «астро¬логов».
По каким же мотивам убежденный эмпирик Линней привлекает астро¬логов в число ботанофилов?
Астрологи, судя по литературным данным, предсказывали влияние звезд на свойства растений. Для Линнея, насквозь конкретного п мате¬риального в своих исследованиях, несмотря на декларируемый креацио¬низм и вытекающие отсюда метафизические построения, это звучит не¬обычно. Всей своей научной деятельностью он связан с реальной почвой и реальными растениями.
Наконец, нам хотелось бы остановиться на «прочих», к которым Лин¬ней относит всех тех, кто с различными целями сообщал какие-либо све¬дения о растениях. Сюда входят экономисты, биологи, теологи, поэты. Экономисты вводят потребление растений в общий обиход. К ним он от¬носит автора «Экономической флоры» и «Шведского Пана», т. е. работ, вы¬полненных у него.
367
Неожиданное сочетание — биологи, теологи и поэты — получает не¬которую расшифровку, когда выясняется, какое содержание вкладывает Линней в эти термины. Появление в терминологии Линнея слова «биолог» в середине XVIII в. и то обстоятельство, что «биолог» в классификации бо¬таников попал в рубрику «прочие», естественно, вызывает интерес. Био¬логам посвящена лишь единственная строка: «Биологи большей частью провозглашали Панегирики» (§ 52). Содержание, которое Линней вклады¬вает в слово «биолог», как мы видим, не имеет ничего общего с тем содер-жанием, которое вложили в него Ламарк и Тревиранус.
К «теологам» в области ботаники Линней относит не сторонников тео¬логического мировоззрения вообще, а авторов, пытавшихся дать объяс¬нение растений, упомянутых в Библии. Линней и здесь не анализирует материала, предоставляя это читателю-ботанику как в отношении досто¬верности, так п в отношении значения для науки.
Роль «поэтов» в ботанике Линней также не комментирует и со свойствен¬ной ему добросовестностью лишь называет произведения, посвященные поэтическому воспеванию растений.
Мы позволили себе так подробно рассмотреть первую главу «Филосо¬фии ботаники» потому, что кроме познавательного интереса с точки зре¬ния истории ботаники, она дает нам возможность увидеть, как Линней оце¬нивал научное прошлое ботаники, увидеть его сильные и слабые стороны как историка науки, наконец, этот труд дает представление о взглядах Лин¬нея на многие вопросы как общетеоретического, так и конкретно ботани-ческого порядка.
Цели, которые ставил перед собой ученый, далеко не исчерпываются задачами обновления существующей систематики растений. Они неизме¬римо шире п глубже. Анализ громадного эмпирического материала, скон¬денсированного в «Философии ботаники», раскрытие тончайшего много¬образия природы п, наконец, попытки разобраться в ее закономерностях, глядя в глаза фактам, хоть и на основе господствовавшего мировоззре¬ния, — таковы исторические задачи, которым посвящен труд.
Трактовка и поиски «Естественное метода»
В исканиях Линнея отчетливо прослеживается сформулированное Готфридом Лейбницем положение: «Единство в многообразии — много¬образие в единстве». Принято считать, что логическое ударение на пер¬вой части тезиса Лейбница: «единство в многообразии» выражено преиму¬щественно в воззрениях Ж. Бюффона, а в эмпирических исследованиях Линнея — на его второй части: «многообразие в единстве».
Изучение «Философии ботаники» опровергает эту трактовку. Во всех своих работах, посвященных раскрытию многообразия природы, Линней отчетливо констатирует единство, правда, своеобразно им понятое. Можно даже сказать, что единство является для Линнея подчас «общим знамена¬телем», на основе которого в числителях раскрываются неистощимо тон¬кие различия, составляющие бесконечное многообразие. При этом уче¬ный не устает отмечать и многочисленные
