Пепельная среда, Томас Элиот
Пепельная среда (1930)
I
Ибо я не надеюсь вернуться опять
Ибо я не надеюсь
Ибо я не надеюсь вернуться
Дарованьем и жаром чужим не согреюсь
И к высотам стремлюсь не стремиться в бессилье
(Разве дряхлый орел распрямляет крылья?)
Разве надо роптать
Сознавая, что воля и власть не вернутся?
Ибо я не надеюсь увидеть опять
Как сияет неверною славой минута
Ибо даже не жду
Ибо знаю, что я не узнаю
Быстротечную вечную власть абсолюта
Ибо не припаду
К тем источникам в кущах, которых не отыскать
Ибо знаю, что время всегда есть время
И что место всегда и одно лишь место
И что сущим присуще одно их время
И одно их место
Я довольствуюсь крохами теми
Что даны мне, и в них обретаю веселость
Оттого отвергаю блаженный лик
Оттого отвергаю голос
Ибо я не надеюсь вернуться опять
Веселюсь, ибо сам себе должен такое создать
Что приносит веселость
И молю, чтобы Бог проявил свою милость
И молю, чтобы я позабыл
Все, над чем слишком долго душа моя билась
Чтобы слишком понять
Ибо я не надеюсь вернуться опять
И твержу это, чтобы
Завершенное не начиналось опять
Чтобы к нам судия проявил свою милость
Ибо крылья мои не сподобятся боле
В небо взвиться, как птичьи
В небо дряхлое, маленькое и сухое
Много меньше и суше, чем дряхлая воля
Научи нас вниманью и безразличью
Научи нас покою.
Молись за нас, грешных, ныне и в час нашей
смерти
Молись за нас ныне, и в час нашей смерти.
II
О Жена, белые три леопарда под можжевеловым
кустом
Лежа в полдневной тени, переваривают
Ноги мои и сердце, и печень, и мозг
Черепа моего. И сказал Господь:
Оживут ли кости сии? Оживут ли
Кости сии? И тогда мозг
Костей моих (что давно иссохли) заверещал:
Оттого, что эта Жена добродетельна
Оттого, что прекрасна и оттого, что
В помышленьях своих почитает Деву
Мы сияем и светимся. Я, здесь разъятый
Посвящаю забвенью труды мои, и любовь мою
Потомкам пустыни и порождению тыквы.
Лишь так возвратятся к жизни
Внутренности мои, струны глаз, несъедобные частя
Отвергнутые леопардами. И Жена удалилась
В белых одеждах своих к созерцанию, в белых
одеждах.
Пусть белизна костей искупает забвение.
Нет в них жизни. Как я забыт
И хотел быть забытым, так сам забуду
И тем обрету благодать и цель. И сказал
Господь:
Ветру пророчь, лишь ветру, лишь ветер
Выслушает тебя. И кости защебетали
Словно кузнечик, застрекотали
Жена безмолвий
В покое в терзаньях
На части рвущаяся
И неделимая
Роза памяти
И забвения
Сил лишенная
Животворная
Обеспокоенная
Успокоительная
Единая Роза
Ставшая Садом
В котором конец
Всякой любви
Предел томленьям
Любви невзаимной
И худшим томленьям
Любви взаимной
Конец бесконечного
Путь в никуда
Завершенье всего
Незавершимого
Речь без слов и
Слово без речи
Осанна Матери
За сад в котором
Конец любви.
Под можжевеловым кустом пели кости, разъятые
и блестящие:
Мы рады, что мы разъяты, мы делали мало добра
друг другу,
Лежа в полдневной тени, с благословенья песков
Забывая себя и друг друга, объединенные
Только покоем пустыни. Вот земля
По жребию разделите. И разделение и единство
Бессмысленны. Вот Земля. Вам в наследство.
III
На второй площадке у поворота,
Оглянувшись, я увидал, что кто-то,
Подобный мне,
В зловонной сырости нижнего пролета
Корчится, дьяволом припертый к стене,
Меж ложью паденья и ложью полета.
На третьей площадке у поворота
Ни лиц, ни движенья, ни гула
В мокром мраке искрошенного пролета,
Который похож на беззубый рот старика
И зубастую пасть одряхлевшей акулы.
На четвертой площадке у поворота
В узком окне за гирляндой хмеля
Под буколическим небосклоном
Некто плечистый в сине-зеленом
Май чаровал игрой на свирели.
Нежно дрожат на ветру и касаются губ
Гроздья сирени, кудрей позолота;
Рассеянье, трели свирели, шаги и круги
рассудка у поворота,
Тише, тише; сила превыше
Отчаянья и надежды, падения и полета
Уводит выше нового поворота.
Господи, я недостоин
Господи, я недостоин
но скажи только слово.
IV
Брела между лиловым и лиловым
Брела между
Оттенками зеленого в саду
Вся в голубом и белом, вся в цветах Марии,
Шла, говоря о пустяках
И зная и не зная скорби неземные,
Брела между других бредущих,
А после просветляла струи в родниках
Дарила стойкость дюнам и прохладу скалам
Голубизной дельфиниума и Марии,
Sovegna vos {Помяните (прованс.).}
А между тем уходят годы, увлекая
С собою скрипки и свирели, возрождая
Бредущую меж сном и пробужденьем, не снимая
Одежды белые, одежды света.
Приходят годы, возрождая
Сквозь тучу светлых слез приходят, возрождая
Звучание старинной рифмы. Искупленье
Времен сих. Искупленье
Высоким сном невычитанного виденья,
А рядом изукрашенный единорог
Провозит золоченый гроб.
Безмолвная сестра под покрывалом
Между стволами тиса, возле бога с бездыханной
Свирелью, сотворила знаменье и промолчала
Но родники забили и запели птицы
Дай искупленье времени и сновиденью
Основу неуслышанному и несказанному слову
Покуда ветер не пробудит ветви тиса
И после нашего изгнанья
V
Если утраченное слово утрачено
Если истраченное слово истрачено
Если неуслышанное, несказанное
Слово не сказано и не услышано, все же
Есть слово несказанное, Слово неуслышанное,
Есть Слово без слова. Слово
В мире и ради мира;
И свет во тьме светит, и ложью
Встал против Слова немирный мир
Чья ось вращения и основа
Все то же безмолвное Слово.
Народ мой! Тебе ли я сделал зло?
Где это слово окажется, где это слово
Скажется? Только не здесь, ибо мало молчанья
На острове и в океане, и на
Материке, в пустыне и на реке
Для тех, кто бредет во тьме
В дневное время, в ночное время,
Родное время, родное место не здесь
Для тех, кто привык не видеть блаженный лик
Для тех, кто утратил веселость и в шуме не верит
в голос
Разве станет сестра в покрывале молиться
За бредущих во тьме, кто избрал тебя и попрал тебя,
Кто рвется на части меж властью и властью,
Меж родом и родом, годом и годом, часом и часом,
кто ждет
Во тьме? Разве станет она молиться
За малых детей у ворот,
Которые не хотят удалиться и не умеют молиться;
Молись за тех, кто избрал и попрал
Народ мой! Тебе ли я сделал зло?
Разве станет сестра молиться между прямыми
Стволами тисов за тех, кто хулит ее имя
И дрожит, перепуган делами своими
И упорствует в мире и отрицает меж скал
В последней пустыне меж голубеющих скал
В пустыне сада, в саду пустыни
Где духота выплевывает изо рта иссохшее,
семечко яблоки
Народ мой.
VI
Хоть я не надеюсь вернуться опять
Хоть я не надеюсь
Хоть я не надеюсь вернуться
И с трудом в полутьме прохожу расстоянье
Средь знакомых видений от прибылей до утрат
Средь видений спешу от рожденья до умиранья
(Грешен, отец мой) хоть я ничего не хочу от бессилья
Но в широком окне от скалистого берега
В море летят паруса, в море летят
Распрямленные крылья
И сердце из глуби былого нетерпеливо
Рвется к былой сирени, к былым голосам прилива
И расслабленный дух распаляется в споре
За надломленный лютик и запах былого моря
И требует повторенья
Пенья жаворонка и полета зуйка
И ослепший глаз создает
Чьи-то черты под слоновой костью ворот
И вновь на губах остается соленый привкус песка
Это час напряженья в движенье от смерти
к рожденью
Это место, где сходятся три виденья
Меж голубеющих скал
Но когда голосами пробудятся ветви тиса
Пусть в ответ им пробудятся ветви другого тиса.
О сестра благодатная, мать пресвятая, душа
родников и садов,
Не дозволь нам дразнить себя ложью
Научи нас вниманью и безразличью
Научи нас покою
Даже средь этих скал,
Мир наш в Его руках
И даже средь этих скал,
О сестра и мать
И душа течения и прибоя,
Не дозволь мне их потерять
И да будет мой стон с Тобою.
Перевод А. Сергеева
ПЕПЕЛЬНАЯ СРЕДА
I
Ибо я не надеюсь вернуться
Ибо я
Ибо я не надеюсь
Я иного ищу себе жребия
Устремления те позабыл я
(Что орлу расправлять отдряхлевшие крылья?)
Что мне идеи
И власть которым уже не вернуться?
Ибо я не надеюсь вкусить
Боле славы единомгновенной
Ибо не уповаю
Ибо знаю что не узнаю
Власти жалкой и бренной
Ибо ныне
Влаги ключей, что ничто, не испить мне в пустыне
Ибо знаю что время всего лишь время
А место место и только место
Что сущее суще лишь время
И в единственном месте
Наслаждаюсь я вещью простою
Предпочтя отвернуться
От блаженных лика и вести
Ибо я не надеюсь вернуться
Наслаждаюсь и строю нечто
Куда окунуться
О снисхожденьи молю я у Бога
О забвеньи слишком многая мудрости моея
Изъяснял кою я слишком много
Ибо я не надеюсь вернуться
Пусть слова сии обернутся прощеньем
Дабы к содеянному не вернуться
Снисхожденья взыскую у Бога
Ибо не до полета крыльям сим боле
Лишь небо взбивают пустое
Скукожившееся и сухое
Меньше и суше чем воля
Научи нас участью и безучастью
Научи нас покою
Молись за нас грешных ныне и в час наш
последний
Молись за нас ныне и в час наш последний.
II
Госпожа, три белых леопарда сели в тени
Под можжевеловым кустом — съели они мои ноги
Сердце и печень и все что вмещалось в мой череп.
Бог сказал
Оживут ли кости сии? оживут ли
Кости сии? И то
Что в костях моих (ныне сухих) помещалось
Запело: Ибо великодушна Госпожа моя
Ибо прекрасна она, ибо
Славит и молится Деве
Блещем мы и сияем. И я в них сокрытый
Забвенью предаю деянья мои, и любовь мою
Потомству пустыни и отпрыскам тыквы.
Лишь сим возродится
Живот мой жилы глаз моих несъедобные части
Отвергнутые леопардами. Ушла Госпожа
В белых одеждах ушла, в созерцанье, в белых
одеждах.
Пусть костей белизна выкупает теперь мне забвенье.
Нет в них жизни. Как забыт
И пребуду забыт, сам забуду
Посвященный сим, идущий к цели. Бог сказал
Ветру пророчеетвуй ветру ибо ветер
Один будет слушать. И кости запели
Как отяжелевший кузнечик
Владычица безмолвия
Безмятежная и отчаянная
Истерзанная и присноединая
Роза памяти
Роза забвенья
Истощенная и животворящая
Тревожная и спокойная
Роза единственная
Ныне Сад в коем
Конец всякой любви
Конец мукам
Любви неизбытой
Мукам горшим
Избытой любви
Конец бесконечного
Пути в бесконечность
Исход всего
Безысходного
Речь без слова
И Слово неизреченное
Благословенна будь Мать
В чьем Саду
Конец всякой любви.
Под можжевеловым кустом пели кости,
разбросанные и блистающие
Мы рады, что нас разбросали, мало добра видели
мы друг от друга,
Под кустом в полдневной тени, с благословенья
песка,
Забывая себя самое и друг друга, съединенные
В покое пустыни. Вот земля, которую вы
По жребию разделите. Но дели не дели
Все едино. Вот земля. Наше наследство.
III
При первой перемене второй ступени
Обратился назад я и глянул в пучину
Там похожего на меня обступали серные тени
Корчился он в негасимой геенне
И боролся с диаволом
Что имел надежды и отчаянья личину.
При второй перемене второй ступени
Все размыла мрака река
Боле не было лиц все во мгле утонуло
Словно слюнявый рот щербатого старика
Или глотка дряхлой акулы.
При первой перемене третьей ступени
Было пузатое словно фиговый плод окно из кельи
Цвел боярышник буколически чистый
В голубом и зеленом некто плечистый
Май чаровал античной свирелью.
Темные волосы на ветру мелодии томные
Волосы темные томные грозди сирени.
Смятенье музыка топтанье мысли выше третьей
ступени
Все тише и тише, сила смиренья
Вверх вела по третьей ступени.
Господи! я недостоин
Господи! я недостоин
но скажи только слово.
IV
О та, что шла между лиловым и лиловым
Что шла
Между зеленым и зеленым
Вся в бело-голубых цветах Марии
Брела и говорила так беспечно,
О вечной скорби зная и не зная
Идя с другими — дева что дала
Поток воды ключам студеным
Прохладу скалам и покой пескам
Вся в голубом, как живокость Марии
Sovegna vos: {Помяни (прованс.) (прим. перев.).}
И тут проходят годы, приглушают
Свирели звук и скрипки, возрождают
Ту, что меж долгим сном и пробужденьем идет
В одеждах света вся в одеждах света.
И годы новые проходят, возрождают
Во облаке пресветлых слез, стих новый
Ложится в песнь древнюю. Во искупленье
Времени. Во искупленье
Непонятого высшего виденья
А мимо в сбруе дорогой единороги
Влекут златые траурные дроги.
Под покрывалом бело-голубым
Сестра безмолвия прошла меж тисов
За спиной лесного бога, чья флейта смолкла
И сотворила знаменье не вымолвив ни слова
Но родник стал искриться и вроде бы свистнула
птица
Не спи, время и сон искупи
Знак слова мгновенный, неуслышанный,
неизреченный
Покуда ветер не сорвет тысячелистный шепот с тиса
И после нашего сюда изгнанья
V
Хоть пропавшее слово пропало, хоть истраченное
слово истрачена
Хоть неуслышанное, неизреченное
Слово не изречено, не услышано
Есть слово неизрекаемое, недоступное слуху Слово
Слово вне слов, Слово
В миру и для мира.
И свет во тьме светил и
Против Слова коловращался мир снова и
