феода к рыцарству, к благородному сословию. Важна была не столько форма пожалования, сколько самый факт существования военно го класса за счет эксплуатации сельского населения, какую бы конкретную форму эта эксплуатация ни принимала. И везде, где мы находим в средние века военный класс, возвышающийся над основной массой крестьянского населения, мы обнаруживаем и зависимость крестьянства от господ-вои нов, эксплуатирующих его труд и управляющих обществом. Нет никаких убедительных оснований противопоставлять земельную форму сеньориа льного пожалования всем остальным, ибо любому из этих пожалований присуще одно общее для них качество, которое и является определяющим, а именно — наделение вассала личной властью над крестьянами, в силу чего он и получал возможность их эксплуатировать. Естественно, в аграр ном обществе периода раннего средневековья тенденция к обеспечению рыцарства доходами с земли была наиболее мощной. Нормандские сеньо ры, отказываясь от подарков в виде драгоценностей, оружия и коней, ко торые им предлагал герцог, требовали земель: обладание землями сделало бы для них возможным содержать многочисленных рыцарей 43 . Фьеф, по жалованный рыцарю, представлял для него ценность постольку, поскольку на земле фьефа сидели крестьяне, переходившие под его власть и принужденные в силу этого платить ему ренту. Следовательно, не земля сама по себе, а крестьяне, населявшие ее, были необходимы для выполнения рыцарем военной службы.
Важнейшим и неотъемлемым признаком вассальной зависимости была преданность вассала сеньору, устанавливавшаяся при посредстве присяги верности. В основе своей это личное отношение покровительства и служе ния, — без той или иной формы коммендации и сюзеренитета нет феодальных отношений.
Таким образом, феодализм не может быть сведен к аграрным отноше ниям. Последние являются его основой в указанном выше смысле: воен ный класс общества, связанный узами взаимных личных обязательств, господствовал над классом крестьян, причем это классовое господство, верховенство дворянства in corpore обязательно и неизбежно принимало формы личного господства отдельных членов высшего сословия, объеди ненных и иерархию, над зависимыми от них крестьянами.
224
Поэтому личный характер в средние века имели не только общественные отношения, но и отношения политические: публичная власть прини мала форму частноправового отношения, при котором подданные госуда ря оказывались на положении его вассалов, а самая власть приобретала ха рактер патримониальный. Вся история Франции вплоть до XV в. представляет историю объединения страны вокруг королевского домена, включения ее частей в состав владений короля. Его верховенство как госу даря на протяжении веков в той или иной мере оставалось фикцией, и пре рогативы носителя публичной власти постоянно нарушались. Реальными же были власть и влияние, которых ему удавалось добиться как сеньору. Римско-германский император был обладателем высшего земного титула, носителем идеи универсальной империи, однако действительной властью он пользовался преимущественно в собственных владениях.
Средневековое феодальное государство — это прежде всего союз сень оров и их непосредственных подданных, подчинивших себе остальное на селение. Такое государство строится не на абстрактном принципе терри ториального суверенитета, но на системе вассальных договоров. У феода льного государства еще нет и не может быть точных границ: оно охватывает совокупность личных отношений между определенными ин дивидами — князьями, баронами, рыцарями, между их семьями и родами. Поэтому пределы средневекового государства меняются в зависимости от личных судеб тех или иных владетелей, от заключаемых ими династиче ских, брачных и наследственных сделок, от конфликтов между ними. Было бы не оправданной натяжкой объяснять возникновение в XII в. дер жавы Плантагенетов, объединившей ряд областей Франции с Английским королевством, торговыми связями или иными материальными предпосылками, на которых складываются государства Нового’времени: дина стические комбинации отторгли от Франции богатейшие обширные про винции и надолго поставили их под власть королей Англии, и лишь напря женная борьба «выправила» эту «аномалию», вернув Аквитанию и соседние области в состав Французского государства, но на это потребовалось три столетия!
Когда говорят о «поместье-государстве», обычно имеют в виду обладание сеньором публичной властью над населением его поместья. Но, может быть, правильнее было бы говорить о государстве-сеньории: если поме стье и имело некоторые признаки государства, то государство в еще боль шей мере обладало чертами феодальной сеньории, опиравшейся на лич ные связи между сеньором и вассалами. Не отсюда ли — трудность реаль ного разграничения между признаками базиса и надстройки применительно к средневековому социальному строю, относительность и двойственность этих понятий, столь определенных и недвусмысленных в буржуазном обществе? Политика и экономика всегда взаимно обусловле ны, но в современном обществе их тем не менее нетрудно логически расчленить. Иначе дело обстоит в обществе феодальном, где вопрос о собст венности был вместе с тем вопросом о власти и, наоборот, политическое господство сливалось с отношениями собственническими.
Понятия и терминология средневековья в этом смысле очень симптоматичны. Землевладельца сплошь и рядом именовали «господином зем-
8 Чак . 3463 225
ли», имея в виду не господство его над территорией, а власть над населени ем. Понятие «сеньория» объединяло в себе понятие господства над людь ми и верховенства в пределах определенной территории. Территориальный князь — это государь, властвовавший над подданными, населявшими его княжество. С другой стороны, возникала идея, согласно которой король являлся собственником всей земли своего государства. Го сударям раннего средневековья не было чуждо отношение к своему коро левству как к наследственному владению; они его делили между сыновьями, видели в нем свою вотчину. Однако «собственность» короля на его ко ролевство, разумеется, не имела ничего общего с правом частной собственности, она реально расшифровывалась как суверенитет, т.е. опять-таки была сеньоральной властью над вассалами, свободными кре стьянами, горожанами, духовенством и другими подданными.
Лишь на стадии зрелого феодализма государство из союза определенных лиц, связанных сеньориально-вассальными отношениями, постепен но перерастает в совокупность учреждений: королевской курии, сословно го представительства, местных собраний. Тем не менее и в этих учрежде ниях момент личных связей и зависимостей держался очень упорно. Например, в английском парламенте представительной была лишь палата общин, тогда как верхняя палата заполнялась персонально приглашенны ми лордами, связанными с королем не только подданством, но прежде все го вассальными узами. Эти принципы — публичного верховенства и част ноправового подчинения — сосуществовали, переплетаясь, на протяже нии столетий. В период раннего средневековья первый принцип отступал на задний план по сравнению со вторым. Так, при Каролингах реальное могущество королей опиралось прежде всего на сеньориальное господство над их прямыми вассалами и бенефициариями, над теми лицами и слоями населения, которые искали их частного покровительства; публичная же власть все более ускользала от короля, ее узурпировали, превращая во власть частную, местные владыки, графы, епископы и другие феодалы. Публичная власть, не перераставшая в частную, становилась, по сути дела, фиктивной, номинальной. Такой была императорская власть последних Каролингов, и империя — идейно-политическое наследие античности, возрожденная было Карлом Великим, — распалась уже при его внуках. Политическая раздробленность в эпоху раннего феодализма — не признак слабости государства, а естественный союз вассалов и сеньоров, опиравшийся на систему личных связей, преобладавшую в том обществе форму социальных отношений. Слабым это государство представляется при сравнении его с формой государства Нового времени, неотъемлемым при знаком которого является централизация. Но это не признак, присущий феодально-средневековой политической организации.
Разумеется, в этой форме государства королевская власть долгое время обладала ограниченными возможностями и реальными правами. Обще ство состояло из обособленных и замкнутых в себе небольших самодовле ющих групп. Слабость сцепления их между собой — признак большой их внутренней сплоченности: жизненные силы этих групп действуют преи мущественно «вовнутрь», а не «вовне». Попытки укрепления королевской власти обычно шли по обеим линиям: по пути утверждения как публично-
226
го суверенитета короля, так и его сеньориальных полномочий. Генрих II Плантагенет, стремясь ослабить свою зависимость от вассалов, ввел «щи товые деньги», дававшие ему возможность опереться не на вооруженные силы баронов и рыцарей, а на наемное войско; одновременно он реформи ровал народное ополчение. Король как бы стремился эмансипироваться от ставших стеснительными пут личных связей со своими вассалами, осла бить их роль в управлении государством. Тем не менее и при нем, и при его преемниках сеньориальная власть короля продолжала сохранять свое зна чение. Недаром «Великая Хартия вольностей» по преимуществу регулиро вала отношения между феодальным сюзереном и его вассалами — личными подданными (а также между баронами и их субвассалами).
Нам пришлось затронуть вопрос о феодальном государстве только потому, что он оказался непосредственно связанным с вопросом о характере феодальной собственности. Эта собственность не может быть понята толь ко как социально-экономическая категория, она была вместе с тем и кате горией социально-политической, поскольку включала в себя отношения вассальной зависимости и политического господства.
К концу средних веков, когда все более возрастала роль экономических факторов развития, личный аспект социальных отношений стал отступать на задний план. Соответственно изменялось и содержание земельной соб ственности: она приближалась к окончательному превращению в свобод ную частную собственность, в одних случаях — в руках дворянства, в дру гих — в руках непривилегированных, крестьян или бюргеров. Однако до тех пор, пока сохранялся феодальный строй, оставались и ограничения собственности. В Англии, в стране, где трансформация аграрных отноше ний на буржуазный манер шла быстрее и радикальнее, чек в остальной Ев ропе, новое дворянство, по сути своей уже класс буржуазных собственни ков, тем не менее смогло утвердить свое право частной собственности на землю только после победы революции XVII в. и отмены рыцарского дер жания — вассальных обязательств дворян-землевладельцев по отношению к короне. Известно, какое видное место занимал вопрос о ликвидации се ньориальных прав, т.е. о превращении ограниченной феодальной собст венности в свободную, частную буржуазную собственность, во Француз ской революции конца XVIII в., но здесь это превращение совершилось не в интересах дворянства, как в Англии, а в интересах буржуазии и крестьян.
В предшествующие же эпохи структура землевладения сохраняла «политическую» и «эмоциональную», «сентиментальную» окраску (Маркс), и эта невычлененность сферы экономической из сферы политики, морали, религии, связанность ее ритуалом и господствовавшими в обществе мифо логическими системами — характерная черта всех докапиталистических формаций.
Мы рассмотрели здесь не только раннефеодальный период, но и бегло период развитого феодализма, для того чтобы отчетливо выявить особый характер собственнических отношений при феодализме и тенденцию их развития. При всех различиях между разными этапами феодальной фор-
227
мации непосредственные личные связи между людьми оставались здесь в той или иной мере преобладающим типом социальных отношений. Этот тип связей пронизывает все стороны их общественной жизни и налагает неизгладимый отпечаток на самые различные институты. Мы считали необходимым сконцентрировать внимание именно наличных связях — важ ном факторе складывания ранних форм собственности, потому что без учета этого фактора, как и без исторического подхода к понятию «собственность»,
