себе их удачу и счастье, личное и се мейное благополучие 67 .
Таким образом, в течение долгого времени деньги представляли для варваров ценность не как источник богатств, материального благосостоя ния, а как своего рада «трансцендентные ценности», нематериальные блага. Разумеется, в высшей степени симптоматично, что воплощением таких ценностей сделались именно серебро и золото — материальные ценности тех народов, у которых их позаимствовали варвары. Сами языческие пред ставления, которые оказались у них связаны с благородными металлами, послужили определенным шагом в освоении ими идеи богатства, в приобщении к цивилизации, хорошо знавшей ходовую, земную цену денег. Тем не менее сделанные выше наблюдения помогают понять специфический характер жажды добычи и богатств, которая овладела скандинавами в пе риод экспансии викингов.
Во время нападений на другие страны викинги захватывали значитель ные богатства. Знать обладала роскошным оружием, украшениями, пыш ными одеждами, сокровищами, рабами, стадами скота, кораблями. Но что касается накопления богатств и превращения их в средство эксплуатации зависимого населения, то здесь придется сделать существенные оговорки. Богатства, попавшие в руки викингов, широко ими тратились. Имущест-
235
во, которым обладала родовая и военная знать, давало ей возможность поддерживать свой социальный престиж на должной высоте. Среди глав нейших доблестей знатных людей на одном из первых мест стояли щед рость и гостеприимство. О знатных и влиятельных людях скандинавские источники неизменно говорят, что они были благородны, богаты, дружелюбны, щедры на угощения, обладали широкой натурой. При этом речь идет не только о каких-то врожденных качествах знати (они предполага лись), но об обязательном для ее представителей образе жизни, о линии поведения, уклонение от которой погубило бы их репутацию и авторитет 68 . Понятия « yjnsaell » (счастливый в друзьях, любимый многими) и « vingjof » (дружеский дар) широко распространены в сагах. Выражение « leysa menn ut med gjofum » (отпускать гостей с подарками) было в сагах своего рода ter — mjnus technicus . В годы правления щедрого на пиры и угощения, удачливо го конунга в стране, естественно, царил мир, родился скот, земля прино сила хорошие урожаи, в море ловилась рыба. Такого конунга называли drsaell — благополучный для урожая, благоприятствующий изобилию 69 .
Знатный человек должен был устраивать богатые пиры, делать подарки всем приглашенным. Память о щедрых предводителях передавалась из по коления в поколение. В «Книге о заселении Исландии» рассказывается о сыновьях знатного человека Хьяльти: они являлись на тинг в таких одеждах, что «люди думали, что это пришли Асы» (языческие боги скандинавов). На поминки отца они созвали всех хавдингов Исландии и других людей, всего числом 12 сотен (т. е. 1440 человек, ибо скандинавы считали на «большие сотни» по 120), «и все выдающиеся люди ушли с пира с подарками» 70 . То была самая большая тризна в Исландии. Вторая подобная тризна, с пригла шением 9 сотен (1080 человек), включая опять-таки всю знать, была устрое на сыновьями богатого и знатного Хаскульда, и здесь также «все знатные мужи получили подарки» 71 . Даже в голодные неурожайные годы, когда не хватало зерна, норвежские предводители продолжали пировать и по-преж нему содержали множество слуг, чтобы не ударить лицом в грязь и не допус тить умаления своей славы и влияния. Ценой больших затрат и даже идя на риск осложнения своих отношений с конунгом, они добывали зерно и со лод, необходимые для устройства пышных пиров. Например, знатный норвежец Асбьярн Сигурдарсон имел обыкновение, как и его отец, устраивать ежегодно по три пира для большого числа приглашенных и даже в неуро жайные годы не желал отступать от этого правила. Он не остановился перед нарушением запрета, наложенного королем на вывоз зерна, солода и муки из богатых хлебом областей Норвегии в терпящие нужду районы. В «Хей- мскрингле» говорится, что обычай устраивать три пира в год восходил к языческому времени, но был сохранен Сигурдом и Асбьярном и после принятия ими христианства 72 . Таким образом, совершенно отчетливо видна связь обычая устраивать пиры с языческой верой: на пирах поднимали кубки в честь Тора, употребляли конину, произносили клятвы.
Обладание богатством представляло для родовой знати прежде всего средство поддержания и расширения своего влияния в обществе. Пир, празднество, на значение которого в общественной жизни архаического общества указывают Мосс и другие этнологи, играл, как видим, огромную роль и в жизни средневековых скандинавов. Показательно, что намного
236
позднее, после принятия норвежцами христианства, когда языческие пиры были строжайше запрещены, в «Законы Гулатинга» было внесено постановление: все бонды обязаны устраивать ежегодные пиры и выстав лять каждый от своего хозяйства определенное количество солода; только наиболее бедные люди могли уклониться от участия в этих совместных возлияниях пива, остальным же за отказ грозили штраф и даже конфискация имущества. Отличие от языческого пира заключалось лишь в том, что вместо возлияний в честь Асов теперь поднимали кубки с посвящением Христу и деве Марии; выражение же «для урожая и мира», упоминаемое в этом постановлении «Законов Гулатинга», восходило ко времени язычества». Если применительно к скандинавам и невозможно говорить о чем-либо, подобном пбтлачу, то щедрые раздачи подарков или обмен ими, а так же самовосхваления на пирах были обычным явлением. Близость пира и обмена дарами — несомненна 74 .
Вожди постоянно устраивали угощения для своих дружинников и приближенных. Собственно, дружинники конунга, когда они не находились в походе, проводили время в его усадьбе за пирами и застольными беседами. Так было и у германцев времен Тацита, и у скандинавов эпохи викингов, и много позже. Пиршественная горница была центром дома знатного чело века. Пир и тинг — важнейшие узлы социальной жизни германской знати, из которых первый едва ли не был главным. Особое значение пира в жизни скандинавов подчеркивается и в постановлении «Законов Фростатинга», гласящем: «В трех местах — в церкви, на тинге и на пиру — все люди одина ково должны пользоваться неприкосновенностью» 75 . Пир оказывается здесь в одном ряду с двумя другими важнейшими центрами социального общения, причем с такими, как церковь — место общения с богом и тинг — орган поддержания правопорядка и осуществления правосудия.
Подданные со своей стороны приглашали покровителей и вождей на пиры, одаривали их, рассчитывая на поддержку и возвратные дары. Более того, основной формой общения были поездки вождя по стране и посеще ние пиров, которые должны были устраивать сообща все бонды в его честь. Как уже отмечалось, кормления-вейцлы в раннее средневековье служили основным источником доходов конунгов, а затем стали использоваться и для содержания их приближенных и служилых людей, которым они жаловали право сбора продуктов и даней; добровольные угощения и приноше ния превращались в подати и ренты. На связь института вейцлы с обычаем отвечать дарением на подарок или угощение указывает, по нашему мне нию, термин dreckulaun (от drecka , «пить», «устраивать пир», и launa , «вознаграждать», «возмещать»), употребляемый в «Законах Гулатинга» 76 : так обозначалось земельное дарение, пожалованное королем за устроен ный в его честь пир; dreckulaun приравнивался к другим видам неотчуждае мой земельной собственности, в частности к heidlaun — также пожалова нию со стороны вождя. Вейцла стала со временем одним из важнейших ис точников развития феодальных отношений на Севере Европы.
Другой формой социальных связей у средневековых скандинавов, в ко торой опять-таки проявляется принцип « give and take », был распростра ненный в среде знати обычай fostr , barnfostr —отдачи детей на воспитание менее знатным. При этом между отцом ребенка и воспитателем — fostri
237
( fdstrfadir ) устанавливалась тесная, квазиродственная связь, включавшая некоторые элементы зависимости и покровительства: тот, кто получал от прыска знатного рода на воспитание, как бы внутренне приобщался к «удаче» и «счастью» этого рода и мог рассчитывать на его поддержку. В этом отношении интересна исландская «Сага о Хенса-Торире». Торир, быстро разбогатевший, но незнатный человек, просил годи Арнгрима дать ему на воспитание сына, рассчитывая на его дружбу и покровительство; при этом он предложил Арнгриму половину своего имущества». Точно так же Торд Годди предложил знатному исландцу Хаскульду взять на воспита ние его сына Олафа и за это обещал оставить воспитаннику все имущество после своей смерти. «Положение Торда Годди стало гораздо лучше с тех пор, как Олаф стал жить у него» 78 . Согласно легенде, норвежский конунг Харальд Прекрасноволосый, желая поставить короля англосаксов Этель- стана в зависимость от себя, послал ему на воспитание своего сына от ра быни. Исландский историк Снорри Стурлусон при этом замечает: «Люди считали, что унизительно воспитывать чужого ребенка» 79 . Но принятие ре бенка на воспитание могло служить также и средством умиротворения враждующих семей 80 . «Ведь того, кто берет себе чужого ребенка на воспи тание, всегда считают менее знатным ( rninni madr ), чем тот, чьего ребенка он воспитывает», — с такими словами исландец Олаф предложил своему брату Торлейку взять его сына к себе на воспитание в компенсацию за то, что он получил отцовские сокровища. Торлейк согласился, сказав, «что это почетное предложение, и таким оно и было» 81 . Но в данном случае Олаф, взявший сына Торлейка на воспитание, на самом деле, разумеется, не был менее знатен, чем Торлейк. Как и в вышеприведенном примере с королями Англии и Норвегии, здесь важен был самый акт принятия на воспитание 82 . Процедура усаживания приемного сына на колени унижала того, кто ее производил, по сравнению с отцом этого ребенка.
Политические, социально-этические, экономические моменты тесно переплетались в сознании и практике скандинавов, получая своеобразную религиозно-магическую окраску. Только при учете всех этих сторон мож но правильно понять и средневековое общество, и систему господствовавших в нем ценностей и идеалов, и побудительные стимулы общественного поведения тогдашнего человека. За экономическими отношениями здесь всегда можно распознать непосредственные, личные отношения людей. Если можно говорить о форме фетишизации социальных связей в этом об ществе, то придется говорить не о «товарном фетишизме», характерном для общества буржуазного, а о религиозно-магической фетишизации реа льных человеческих отношений.
Такая фетишизация общественных связей находила свое проявление и в своеобразном понимании отношения между вещью и ее обладателем. На объект владения переходит частица личности его владельца. Известны имена мечей, которые служили скандинавским героям, имена кораблей конунгов и викингов, их коней, в них воплотились определенные качества их хозяев, не всякий мог пользоваться таким оружием или конем, обладав шими магическими свойствами.
Скандинавский материал, на наш взгляд, особенно ясно демонстрирует, сколь необходимо такое историко-социологическое исследование, ко-
238
торое было бы ориентировано на целостный охват общественных явлений. Общеизвестные щедрость и гостеприимство варваров
