несвободного. Норма нарушена, но вос становить ее вданном случае невозможно, — и не только потому, что в от пуске на волю участвовал сам король, но прежде всего потому, что ритуа льное действие вообще необратимо! Все сделки, заключенные при соблюдении соответствующих норм, считались нерушимыми.
Однако утверждение о том, что процедура важнее нормы, вряд ли было бы точным: предполагается при этом, что норма и процедура представляли собой две различные категории. В действительности же скорее нужно мыслить себе дело так, что юридическая норма не существовала без соот-
258
ветствующего символического сакрального акта, они составляли единст во, которое в только что приведенном случае было нарушено. В абстракт ном виде, вне этой процедуры, такая правовая норма невозможна в вар варском обществе, и несоблюдение процедуры при совершении действий, которые требовали ее применения, каралось 28 . Норма и процедура настолько срослись (правильнее сказать: не были расчленены и дифференцированы) в сознании варваров, что в записях обычного права сплошь и рядом излагаются вообще не нормы права, а те поступки и ритуалы, в которых эти нормы реализуются. По-видимому, сакральным характером формаль ных актов, применявшихся варварами, объясняется то, что каралось не то лько их нарушение, но и применение их без надобности.
Второе. Процедуры, зафиксированные в Правдах, в отличие от матери альных сделок, которые они «оформляют», вряд ли могут быть вполне удовлетворительно и правдоподобно объяснены. Разумеется, возможны всяческие попытки их толкования. Так, предполагают, что разламывание и разбрасывание ветвей при отказе от родства было связано с представле нием о том, что родственные отношения подобны побегам растения 29 . Вы сказывалось мнение, что процедура бросания горсти земли символизиро вала передачу дома тем лицам, в кого неплатежеспособный преступник бросает прах, собранный в четырех углах его жилища, а прыгание его через изгородь означает отказ от всех прав на усадьбу 30 . Но все эти толкования спорны и недоказуемы. Почему при получении согласия на брак с вдовой жених должен предлагать сородичам ее умершего мужа именно три равновесных солида и один денарий и почему эта процедура 31 , как и процедура передачи имущества, должна совершаться в судебном заседании лишь после того, как три человека предъявят три иска 32 ? Почему принятие на собрании решения, которое должно было обладать нерушимой силой, выра жалось в потрясании всеми его участниками оружием 33 ? Почему при ряде процедур было необходимо наличие щита 34 ? Почему кредитор, обращаю щийся за помощью к графу для взыскания долга у человека, упорно отка зывающегося его возвратить, должен был держать в руках стебель 35 ? Поче му передаваемое в другие руки имущество символизировалось опять-таки стеблем, причем владелец бросал его в полу посредника, а тот затем в свою очередь бросал этот стебель в полу наследника? Почему лицо, передавав шее имущество, должно было пригласить к себе в дом троих или более гос тей и угощать их овсянкой, после чего они считались законными свидетелями, и затем другие три свидетеля были обязаны на публичном собрании рассказать обо всем этом и о том, что гости после угощения «благодарили его за прием» 36 ? Можно без конца задавать подобные же вопросы и строить более или менее остроумные и правдоподобные догадки по этому поводу.
Предлагаемые современным человеком объяснения судебных проце дур и обычаев, принятых у варваров, неизбежно носят рационалистиче ский характер; самая потребность найти какое-либо их истолкование, основанное на здравом смысле, есть неотъемлемая потребность нашего ума. Но, по-видимому, именно в этом заключено препятствие на пути к та кому объяснению Все упомянутые и многие иные процедуры и обряды, в изобилии упоминаемые в Правдах, не возникали на основе рациональ но-логических связей того типа, которые создает наше мышление. Они
259
органически связаны с сознанием, которое иначе воспринимало и осваивало мир, нежели сознание человека Нового времени.
Более продуктивным нам представляется объяснение применявшихся варварами обрядов, которое пытается связать их с сакральными представ лениями, приметами, заклинаниями. Такое истолкование процедуры бро сания горсти земли в «Салической Правде» дает Э. Гольдман. Опираясь на многочисленные параллели из истории права и быта варварских народов, он обнаруживает внутреннюю связь между отдельными элементами про цедуры chrenecruda : собиранием праха в четырех углах дома, бросанием гор сти земли левой рукой через плечо с порога, принесением сакральной клятвы, повторением обряда сородичами, прыганием через плетень, испо льзованием кола, лишением неплатежеспособного убийцы права на защи ту своей личности 37 . При таком подходе процедура chrenecruda включается в широкий комплекс символических обрядов и языческих представлений, действительно присущих варварам.
Но дело даже не в том, что для нас правовые ритуалы германцев остают ся неясными или вовсе необъяснимыми и приходится довольствоваться ссылками на традицию. Нет никакой уверенности в том, что и для самих участников этих актов в них было все вполне понятно и они могли бы рас крыть значение каждого из символов или символических действий. Напротив, возникает предположение, что в таком объяснении они вовсе не нуждались, более того, что такое рациональное объяснение на самом деле ничего бы им не объяснило. Эффективность нормативных ритуалов не была связана с их понятностью. Принципиально важным было то, что ри туал восходил к незапамятным временам, что им пользовались предки, что он не подлежал никаким переменам. Строжайшее следование всем деталь ным предписаниям было совершенно обязательным. Малейшее уклоне ние от стандарта было чревато неудачей, провалом всего акта 38 . На этом представлении строилось, в частности, принесение присяги. При разбирательстве судебных дел соприсяжники и поручители должны были расска зать о всех процедурах, которые предшествовали началу процесса (о вызове на суд, об оповещении, об иске в присутствии определенного числа лиц перед домом ответчика и т.п.), и только после этого можно было перейти к следующим актам. Правосудие (правый суд) значило «правильный суд», а таковым считалась лишь та судебная тяжба, которую вели при строжай шем соблюдении всех процедур; в противном случае решение суда не при обрело бы силы.
Позволительно высказать сомнение в том, что цель судебного разбира тельства заключалась лишь в установлении истины, т.е. в выяснении под линных обстоятельств дела и вынесении соответствующего приговора. Функции соприсяжников, по-видимому, состояли прежде всего в оказа нии поддержки истцу или ответчику, причем эта поддержка обусловлива лась не знанием истины и стремлением ее продемонстрировать в судебном собрании, а связями между соприсяжниками и человеком, который их привлекал к участию в тяжбе на своей стороне. Соприсяжниками являлись родственники, друзья или соседи, иными словами, люди, которые, конеч но, могли быть осведомлены в обстоятельствах дела, но — главное — люди, связанные с этим человеком и, несомненно, заинтересованные в благо-
260
приятном для него исходе тяжбы. Соприсяжники не являлись непременно «свидетелями факта», они были «свидетелями доброй славы» того лица, на чьей стороне выступали в суде 39 . Не знание истины, а верность ближнему заставляла этих людей давать показания и приносить клятвы. Целью процесса не было выяснение и доказательство фактов, они казались самооче видными либо их очевидность проистекала из присяг, очистительных формул, ордалий. Здесь нет суда как инстанции, призванной устанавливать истину, но имеется процесс — совокупность церемоний, совершае мых сторонами. В самом деле, функция суда у варваров состояла прежде всего в организации состязания между тяжущимися и в надзоре за тем, чтобы стороны строго и неуклонно соблюдали все «правила игры». Ведь и выполнение приговора возлагалось не на суд, а на самого истца. Мысль Й. Хейзинги относительно того, что у древних народов судебная тяжба в значительной мере представляла соревнование в буквальном смысле слова, дававшее участникам его удовлетворение само по себе, независимо от его исхода, не лишена известных оснований 40 . Любопытно, что у англосак сов члены судебного жюри (12 тэнов), при вынесении приговора оказав шиеся в меньшинстве, должны были уплачивать возмещение тем судьям, которые принадлежали к большинству 41 .
Своеобразное отношение варваров к истине лучше всего, пожалуй, об наруживается в постановлении исландского альтинга, которым было вве дено христианство в Исландии ( 1000 г .). До этого на острове были как язычники, так и христиане, что грозило раздорами и междоусобицами; норвежский король настаивал на том, чтобы исландцы-приняли христиан ство в качестве единственной религии, и уступка ему в этом вопросе дол жна была урегулировать отношения между Исландией и Норвегией. Реше ние альтинга гласило: все должны принять христианскую веру и посещать церкви; публичное принесение жертв языческим богам воспрещалось. Однако к жертвоприношениям в частных домах относились терпимо, если их совершали втайне; лишь в случае их раскрытия грозил штраф. Требовалось соблюдение декорума и подчинение правилам общепринятого религиоз ного поведения; является ли данный человек христианином по своим убеждениям и личным поступкам, о которых публично ничего не было из вестно, никого не касалось. Главное — соблюдение формы.
Таким образом, формализм и ритуальность варварского права были со пряжены с принудительностью следования всем нормам и предписаниям, отклонение от них было невозможно, оно было бы равносильно отказу от самих правовых норм, воплощавшихся в этих символических актах.
Третье. В той или иной мере нормативные предписания варварского правового обычая распространялись на все стороны жизни членов «дофе одального» общества. Самые различные жизненные отправления могли стать и действительно становились объектом правовой регламентации. Какой бы поступок не нужно было совершить варвару, было заранее изве стно, как подобает поступить, что сделать, какие слова произнести. В су дебниках поэтому имеются в виду не одни лишь правонарушения. Варвар скими Правдами регламентируются и раздел владения между наследника ми, и распределение частей вергельда, полученного за убитого сородича, и порядок освобождения рабов, и формы, в которых производилось отчуж-
261
дение имущества, и обычаи, связанные с заключением и расторжением брака. Но не в этом заключается особенность варварского права, а в спосо бе регламентации народными судебниками самых различных жизненных отправлений: в них каждый раздается (либо предполагается) не одна толь ко общая норма или вообще не она, а практическая форма ее реализации — соответствующий акт. Так, например, в норвежских судебниках усыновле ние незаконнорожденного изображается в виде торжественной процедуры «введения в род»: отец должен устроить пир и зарезать трехгодовалого быка, содрать шкуру с правой передней ноги его, изготовить из нее боти нок, который он должен поставить подле большого пивного котла. Затем члены его семьи в определенной последовательности надевают ботинок, а также внебрачный сын, которого вводят в род. После этой процедуры отец произносит формулу, согласно которой вводимый в род приобретает все личные и имущественные права, какими пользовались другие дети его отца; формула эта состоит из аллитерированных ритмических фраз и име
