и исследованиях по истории раннего средневековья (обыч но с изъятием фразы о «законе всех обществ, покоящихся на товарном производстве»). Тем не менее на разборе некоторых выдвинутых здесь по ложений необходимо остановиться. Энгельс, естественно, опирался на те сведения, которые он мог почерпнуть из современной ему западноевро пейской, преимущественно немецкой историографии. В частности, мысль о том, что аллод был равноценен римской частной собственности — possessio и, подобно ей, представлял собой свободно отчуждаемую собст венность, Энгельс мог заимствовать у П. Рота, на которого он часто ссыла ется 4 . Однако ученые, книги которых Энгельсу приходилось использовать, не предложили достаточно глубокого объяснения описываемых ими явле ний из истории раннего средневековья. Восполняя этот пробел, Энгельс

289

ограничился рассуждением общего порядка. Но выдвинутое им построение небезупречно.

Прежде всего, Энгельс приравнивает аллод к римской частной собст венности. Между тем германский аллод и римская земельная собствен ность, несомненно, разные институты. Аллод — форма владения, обуслов ленная принадлежностью к общине, тогда как римская земельная собст венность была принадлежностью граждан, подданных римского государства. Римское частное землевладение сложилось в совершенно ином обществе, нежели аллод. Аллод, как подчеркивалось выше, не был товаром, свободно отчуждаемой собственностью, а общество, в котором он складывался и развивался, не покоилось на товарном производстве и обращении товаров, ибо ни франкское, ни какое-либо иное общество в раннесредневековой Европе не характеризовалось развитием товарного производства и обмена; напротив, оно было в основе своей натурально-хозяйственным. Товарный обмен — реальность этой эпохи, но он не опреде лял структуры общества. Поэтому во франкском обществе невозможны были ни свободная игра рынка, ни перераспределение собственности в со ответствии с тем законом, на который ссылается Энгельс. Все попытки Допша и его последователей доказать, что эпохе раннего средневековья были знакомы развитые товарно-денежные отношения, давно обнаружи-, ли свою несостоятельность.

Соответственно, и возникновение крупного землевладения нуждается в конкретно-историческом объяснении, и простой ссылки на игру экономической стихии, приводящей ко все более неравномерному распределе нию земли в обществе, к обогащению собственников и обнищанию и разо рению крестьянства, совершенно недостаточно. Политические средства и насилие, упомянутые Энгельсом в качестве спутников этого экономиче ского процесса, видимо, имели здесь совсем иной смысл и значение, чем в период «первоначального накопления капитала», когда они действитель но были лишь формами проявления экономического процесса капитали стического развития в недрах разлагавшегося феодального общества.

Логика вышеприведенного построения Энгельса понятна. Констати руя процесс феодального подчинения свободных людей, шедший во Франкском государстве, он делает вывод: «Прежде чем свободные франки могли сделаться чьими-либо держателями, они должны были каким-ни будь образом потерять аллод, полученный ими при занятии территории, должен был образоваться особый класс безземельных свободных фран ков» 5 . Разорение свободных франков, вызванное непосильными войнами, которые непрерывно вели короли, грабежами, нападениями внешних врагов, насилиями магнатов и вымогательствами церкви, привело к тому, что «свободное крестьянское сословие» исчезло относительно быстро 6 . Но весь вопрос заключается в том, действительно ли свободному крестьянину было необходимо потерять свой аллод и разориться для того, чтобы затем превратиться в зависимого держателя?

Развивая эти мысли Энгельса, некоторые медиевисты идут так далеко, что в аллоде и его судьбах признают «системообразующий фактор», т.е. «фактор, составляющий логический и исторический центр всей системы, приводящий ее в движение, задающий ей историческое направление» 7 . На

290

наш взгляд, здесь необходимо вспомнить о важнейшей идее Маркса о сущ ности «первоначального накопления капитала» как процесса, впервые в истории человечества приводящего к массовому отрыву непосредствен ных производителей от средств производства и прежде всего — от земли. Маркс подчеркивал, что «свободная частная собственность на землю — факт совсем недавнего происхождения». Юридическое представление о свободной частной собственности «появляется в древнем мире лишь в эпоху разложения органического общественного строя, а в современном мире лишь с развитием капиталистического производства» 8 . Тесное, орга ническое соединение работника с землей, наделение его средствами про изводства — основа всех докапиталистический формаций. Это соединение могло быть разрушено только на заре капитализма. Об этом неоднократно писал и сам Энгельс 9 . В.И.Ленин также подчеркивал, что землю в товар впервые превращает капитализм, порывающий с сословностью землевла дения 10 . Исходя из проделанного ранее анализа отношений землевладения в переходный период от доклассового общества к феодализму, а также из изложенных сейчас общих соображений, мы должны согласиться с основ ными критическими замечаниями М.В.Колганова относительно точки зрения Энгельса на аллод и процесс превращения свободных общинников в зависимыхдержателей 11 .

Возникновение феодализма в Европе — в высшей степени сложный процесс, в котором происходило взаимодействие общественных порядков античности с социальными отношениями варваров. Но как понимать это взаимодействие? Нередко в нем видят сближение обеих общественных си стем: в римском обществе развивается колонат — предпосылка феодаль ной зависимости, растет экзимированное крупное поместье; в варварском обществе приобретает большое значение эксплуатация зависимых людей (патриархальное рабство), усиливается общественное неравенство, зарождается частная собственность; после переселения варваров на территорию бывшей Империи обе эти линии развития сливаются и дают в дальнейшем феодализм.

Однако понятие римско-германского синтеза, как нам кажется, нужда ется в уточнении. Нужно признать, что попытки найти феодализм или хотя бы его элементы в позднеримском обществе не были убедительны. Колонат, при внешнем сходстве с зависимостью средневековых кресть ян, — не феодальная зависимость, а специфическая форма позднерабовла- дельческих отношений; отношение колона к средствам производства ко ренным образом отличается от отношения к ним средневекового крестья нина. В позднеримском поместье трудились не феодально зависимые держатели, и оно, в отличие от средневековой вотчины, не представляло собой организационную форму присвоения феодальной ренты. С другой стороны, вряд ли содержит элементы феодализма и варварское общество; патриархальное рабство может развиться в более зрелую форму рабовладе ния, так же как и в феодальную зависимость крестьян. Варварское обще ство — не обязательно «дофеодальное»: оно могло быть и «дорабовладель- ческим». Оно могло быть и тупиковым.

Иногда указывают на то, что как в позднем римском обществе, так и в обществе варваров укрепляется мелкое хозяйство; в дальнейшем на мел-

291

ком производстве будет основываться феодальное общество. Но ведь и рабовладельческое общество основывалось на индивидуальном производст ве. В обществах «восточного типа», при всех глубоких их отличиях от ан тичного или феодального общества, производство также мелкое Собственно, благоприятные условия для развития крупного производства впервые создает капиталистический строй, экспроприирующий мелкого производителя. Все предшествующие ему формации так или иначе опира ются на мелкое, индивидуальное хозяйство.

Представим себе на момент, что мы ничего не знаем о дальнейшей су дьбе ни античного общества, ни общества древних германцев; смогли бы мы дать обоснованный прогноз, пойдут ли они в дальнейшем по пути фео дализма? По совести говоря, — нет. Но поскольку историки пророчествуют о прошлом, то, зная, что после Великих переселений народов в Европе развился феодализм, они, естественно, ищут именно его предпосылки в предшествующем состоянии Римской империи и варварских племен.

Хотелось бы обратить внимание и на другое обстоятельство. В тех стра нах Европы, которые в древности входили в Римскую империю и характе ризовались развитыми рабовладельческими порядками и в которые пере селилось относительно небольшое число варваров, в период раннего сред невековья феодальное развитие идет медленно. В них не возникает устойчивых форм государства, сохраняются отношения земельной арен ды, которые без известных натяжек трудно причислить к феодальным дер жаниям, долго не изживается рабство. Затяжной процесс феодализации наблюдается и в странах преимущественно германского пути развития, где римский элемент был слаб или влияние его ничтожно. Здесь длительно со хранялись порядки «военной демократии» и было устойчиво свободное крестьянство. Лишь там, где синтез позднеримских и варварских порядков был более «уравновешенным», где оба элемента выступали «соразмерно», феодализм развивался быстрее и наиболее интенсивно и принял «класси ческий» облик. Все это известно. Но какие выводы можно извлечь из нали чия указанных вариантов генезиса феодализма в Западной Европе?

Очевидно, последний («франкский») вариант оказался наиболее бла гоприятным для развития феодализма потому, что при нем германские со циальные порядки, пришедшие в столкновение с римскими, не разруша лись сразу и полностью (как в первом, «романском», варианте), но подвер глись постепенной и интенсивной перестройке, тогда как в «германском» варианте (Саксония, Скандинавия, Англия до 1066 г .) они оказались слишком устойчивыми и трансформировались с трудом, да и то в большой мере под влиянием соседних государств, дальше них продвинувшихся в направлении к феодализму.

Мы полагаем, что под синтезом нужно понимать не сближение вступа ющих во взаимодействие систем, а рождение качественно нового общественного строя в результате столкновения этих весьма несхожих между собой социальных систем 12 .

Позднеримская общественная система зашла в тупик и переживала глубокий распад. Но крушение античного общества не вело к феодализ му, — оно было показателем противоречий между реальными социальны ми группами и грандиозной империей, предъявлявшей к ним непомерные

292

и невыполнимые требования, следствием чего было полная утрата импе рией всех своих жизненных сил.

Варварское общество вряд ли плодотворно рассматривать только как переходное от обшинно-родового строя к феодализму. Скорее стоило бы обратить внимание на его самобытность. Это общество уже не первобыт нообщинное; по выражению А.И.Неусыхина, оно «общинное без перво бытности» 13 . Общинный же строй на своей последней стадии, но еще без частной собственности и классов — состояние не одного «дофеодального» общества, а в высшей степени распространенная социальная форма, дале ко не всегда, однако, превращающаяся в классовое общество. Там же, где такое развитие происходит, от множества различных факторов зависит, пойдет ли это развитие по направлению к рабству, к феодализму или к какому-либо иному классовому строю.

Если мы станем на такую точку зрения, то следует предположить, что возникновение феодализма в Европе не было вызвано внутренней трансформацией позднеримского общества и не явилось прямым продолжением эволюции социального строя варваров. Мы вообще мало что знаем об эволюции германских племен до их переселений на территорию Империи. Структура этих племен мало изменялась Нет оснований видеть в описани ях германских порядков у Тацита и других римских авторов констатацию каких-либо новых, незадолго до того возникших общественных институтов. Точно так же нет никаких причин полагать, что в первые века нашей эры у германцев наблюдался заметный прогресс в производстве; установ лено, что земледелие не было для них новшеством 14 . Перед нами — скорее общественная структура, достигшая определенной формы и законсерви ровавшаяся в ней. Дальнейшее развитие само по себе, по имманентным за конам этой структуры, по-видимому, не шло или шло крайне медленно. На протяжении веков до Великих переселений варвары Европы стояли приблизительно на одной и той же стадии. Возникновение союзов племен не