Главное же состоит в том, что и к концу периода раннего средневековья в Европе социальная многоуклад ность изжита не была. Наряду с зависимым крестьянством и феодальными землевладельцами мы почти повсеместно находим более или менее значи тельные остатки слоя свободных мелких собственников либо даже широ кую их массу, составляющую основную часть населения страны. Соответ ственно и свободная община не исчезает повсеместно. Аллод нигде, даже во Франции, не вытеснен феодом окончательно и полностью. Очень долго сохраняется рабство в разных видах и модификациях: дворовые слуги и хо лопы, пленные и покупные рабы, вольноотпущенники ц кабальные люди не были лишь незначительной прослойкой сельского населения. Черты многоукладности в известной мере можно обнаружить и в недрах самого феодального уклада. Зависимое крестьянство феодальной эпохи никогда не составляло класса, единого по своему имущественному положению, социально-правовому статусу, по роли в политической и общественной жиз ни. Оно было разбито на многочисленные разряды, характеризующиеся разными формами зависимости, различными видами эксплуатации. Мно гие особенности положения разных социальных разрядов средневекового крестьянства генетически восходят к раннефеодальному и даже к еще более раннему времени.
В период «классического» средневековья социальная многоукладность феодального общества не только не исчезает и не сглаживается, она еще более усиливается и приобретает новые черты. Принципиально новым было возникновение и развитие мелкотоварного уклада, связанного с рос том городов и городского населения. Признавая наличие его элементов и в обществе раннего средневековья, все же придется отметить подчиненное значение торговли и денежного обращения для становления социальной структуры раннефеодального общества. На втором этапе истории феода лизма город начинает играть все более важную роль и во все большей сте пени влияет на социально-экономическую структуру в целом. Несомнен на связь городского средневекового общественного уклада с феодальными
197
производственными отношениями, но столь же несомненно и то, что го родской уклад средневековья не может быть полностью понят как феодальный. Средневековый город имел качественно иную, нежели феодализм, основу — и производственную, и общественную.
Со своей стороны город способствовал возникновению в недрах фео дального общества социальных форм, которые знаменовали новый этап в развитии самого феодализма, а затем стали перерастать его рамки. Это не обязательно означало зарождение капитализма, но под покровом феодальных юридических категорий начинали возникать отношения, по сути своей противоречившие феодальным, например, аренда, наемный труд в ремесле и сельском хозяйстве. В дальнейшем некоторые из этих явлений станут симптомами раннекапиталистического развития; пока же это, скорее, формы уклада, связанного и переплетающегося с феодальным, но не феодального по своей природе.
Вряд ли правомерно все формы социально-экономических отноше ний, встречающиеся в средние века, но не отвечающие нашим представле ниям о феодализме, обязательно заносить либо в рубрику «пережитки до феодального строя», либо в рубрику «зародыши капитализма». Наряду с такими несомненно переходными формами, характерными для предшест вующих или для последующих обществ, в средние века имели место и по стоянно сопутствовавшие феодализму общественные уклады. Но не толь ко в этом дело: и в тех укладах средневековья, которые можно считать пе режитками более ранней стадии общественного развития, следовало бы видеть не одно лишь их происхождение. Ибо, дав тому или иному социаль ному явлению средневековья определение пережиточного, мы ведь ров ным счетом ничего еще не объяснили. Самое существенное заключается в другом: каковы значение и место этих форм в рамках феодализма? Какую функцию они выполняют в системе средневекового общества? Совершен но ясно, что такие «пережиточные» формы, как свободное крестьянство или рабство, получали в феодальной социальной структуре новую окрас ку, меняли свой облик, включались в эту структуру и играли в ней опреде ленную роль. Но вместе с тем они накладывали на систему феодального строя свой отпечаток и существенно его модифицировали.
Итак, наша мысль состоит в том, что средневековое общество от начала до конца, на любой стадии характеризуется (подобно обществам древно сти) глубокой многоукладностью и пестротой социальных и хозяйствен ных форм и что эта перманентная его многоукладность — при постоянной смене укладов и их соотношения и взаимодействия на протяжении всего средневековья — является неотъемлемой и существенно важной его чер той. Более того, мы склонны полагать, что развитие феодального общества выражалось прежде всего в изменении соотношения различных укладов. Для разных феодальных обществ даже на ограниченной территории толь ко одной Европы было характерно различное сочетание социальных укла дов. Отсюда исключительная пестрота форм общественной жизни, с которой сталкивается историк, переходящий от изучения Германии или Франции к изучению Италии или Скандинавии и т.п. и даже рассматривающий одну страну, сравнивая социальную структуру разных ее областей: Про ванса и Иль де-Франса, Саксонии и Баварии, Новгородской земли и Киев-
198
ского государства. Социальная многоукладность средневековья — один из источников многотипности феодального развития.
Богатство общественно-экономических форм средневекового мира до полняется гетерогенностью политического строя, не уступающей, пожалуй, многоликое™ государственных форм древности. Хотя монархия была наиболее распространенной и естественной в условиях земледельческого, кре стьянского общества формой государства, наряду с ней мы наблюдаем и го род-республику, или тиранию, и теократическое государство; пережиточные институты «военной демократии» («крестьянские республики» в Дитмаршене, Швейцарии и в Скандинавии) соседствуют с империей, пре тендующей на всемирное господство; сама феодальная монархия обнаруживает весьма различные формы: от непрочного союза вассальных герцогств и сеньорий, ведущих фактически самостоятельное существование, и шляхет ской вольницы до централизованных норманнских королевств в Англии, Южной Италии и Сицилии и абсолютных монархий конца средневековья.
Мысль о многоукладное™ средневекового общества как имманентно присущей ему черте может встретить возражение: многоукладность дейст вительно имела место, но не следует преувеличивать ее значения и забы вать за многоликостью форм общественной и политической жизни общую всему средневековому миру его феодальную природу. Верно, не нужно ее забывать, и, называя это общество феодальным, мы тем самым исходим из предположения о ведущей роли феодального уклада. Но столь же ошибоч но при констатации феодальной природы средневекового мира забывать об указанной многоукладное™ и недооценивать ее значения для сущест вования и развития этого мира, затушевывая ту многоликую и не поддаю щуюся однотонной стилизации социальную среду, в которой выкристал лизовывались и над которой на определенном этапе доминировали феода льные структуры, ибо многоукладность — не второстепенная черта феодального мира, а характерный и в высшей степени важный признак всякого докапиталистического классового общества.
Многотипность социально-экономического развития и многоуклад ность общественных отношений, характерные для древности и средневековья, связаны с неравномерностью исторического процесса в эти эпохи. Народы мира шли разными путями, и темпы их движения были очень раз личны. Одни общества развивались относительно быстро, структура иных характеризовалась большей консервативностью и даже застойностью. Не равномерность хода истории принадлежит к важнейшим движущим силам исторического развития. Эта неравномерность приводит к тому, что клас совые общества возникают первоначально в отдельных частях мира, где сложились наиболее благоприятные для их генезиса условия. Затем эти со циальные формы «кругами расходились» на более широкие пространства, охватывая народы, отстававшие в своем развитии. В тех случаях, когда уже существовала достаточно подготовленная почва для распространения классовых отношений у этих народов, они вступали на новую стадию раз вития; когда такой почвы не было, органический переход не совершался, но тем не менее могло произойти усложнение их социальной структуры, ускорялось ее разложение либо возникал новый общественный уклад. Всякого рода влияния, завоевания, заимствования одним народом обще-
199
ственных форм, сложившихся у другого народа, опасно не только преу величивать, но и недооценивать. Нередко именно подобные внешние воздействия оказывались решающими для судеб целых групп народов. До статочно вспомнить о значении римского завоевания в социальной транс формации многих народов, у которых отсутствовал классовый строй. Справедливо ли объяснять феодальное развитие любого народа одними внутренними причинами? Эта точка зрения прямо никем не формулирует ся, но фактически она лежит в основе всей интерпретации исторического материала 4 . Конечно, у самых различных народов, объединенных в Фран кскую империю или живших по соседству с нею, имелись в той или иной мере собственные предпосылки для генезиса классового общества, но можно ли отрицать ту роль, которую сыграло франкское завоевание и вли яние франкских социально-правовых институтов в процессе перехода этих народов на новую стадию развития? Определенные формы феодальных отношений, вне сомнения, были распространены из некоторых цент ров на окружавшую их периферию. Прекарий и иммунитет не были «изобретены» в Германии, то были предметы франкского «импорта», нашедшие «спрос» в медленно перестраивавшемся германском обществе, развитие которого в результате франкского влияния ускорилось и изменило свои формы. Сеньориальная иерархия и ленная система не утвердились в Анг лии до Нормандского завоевания, хотя какие-то эмбриональные формы и той и другой могут быть обнаружены в англосаксонском обществе еще и в первой половине XI в. Оформление феодальных отношений в скандинав ских странах произошло под сильнейшим воздействием феодальной Европы и католической церкви.
Разумеется, нужно говорить не об одностороннем влиянии, а о взаимо действии, — все эти процессы были чрезвычайно сложны. Любопытно, в частности, что норманны, на родине которых переход от доклассового об щества к феодализму шел очень медленно, быстро воспринимали франкские феодальные институты, действовавшие в завоеванных ими странах, развивали их дальше и передавали другим народам. Но в результате влия ния более развитых государств в отстававших странах складывались анало гичные порядки. Опять-таки происходила известная унификация феода льных учреждений, распространялись римское право, латинский язык, воплощавший определенный комплекс понятий и представлений; важ нейшую роль в этом процессе создания европейской феодальной общнос ти выполняла церковь.
Таким образом, становление и развитие феодализма не происходило изолированно в разных странах, и на присущую каждому из средневеко вых обществ многоукладную социальную структуру — в ее неповторимом местном варианте и даже во многих местных вариантах (в рамках облас тей) — накладывалась общая феодальная форма, до известной степени за тушевывавшая гетерогенность этой структуры, но ни в коей мере не снимавшая, не упразднявшая ее.
Что же означала эта многоукладность и многоликость социальных форм? По-видимому, она была признаком общества, классовая структура которого не достигла и не могла достигнуть такой степени зрелости и за вершенности, как это имело место в обществе капиталистическом. Ни
200
рабство, в любой его форме, ни феодальная зависимость — опять-таки в бесконечных ее модификациях, как синхронных, так и стадиальных, — не являлись такими системами производственных отношений, которые были бы способны подчинить себе всю массу непосредственных производите лей и повсеместно коренным образом преобразовать и унифицировать от ношения собственности и производства.
В самом деле, все докапиталистические классовые общества строятся на мелком производстве. Поэтому в них не совершается полностью и целиком отрыв непосредственного производителя от средств производства, соединение его со средствами производства сохраняется, а при определен ных
