число «людей наших» ( homines nostri ), упоминаемых в «Капитулярии о поместьях», входили, наряду с сервами, также и зависимые люди, из числа бывших свободных. В титуле IV капитулярия прово дится разграничение между проступками, совершенными «людьми наши ми» по отношению к господину, и преступлениями против «других лю дей», очевидно, не входивших в сферу его частной власти. Преступления второго рода караются «по закону»: очевидно, если преступник не был сер-вом или литом, его должны были судить в качестве свободного. Проступки же по отношению к господину наказывались, помимо уплаты возмеще ния, бичеванием («исключая человекоубийство и поджог, за что следует штраф»). Это значит, что одного и того же человека могли судить то как свободного, то как несвободного, в зависимости от характера преступле ния и от того, против кого оно было содеяно. Следовательно, свободный человек, отдавшийся под власть феодала, мог быть в ряде случаев судим как несвободный, что освобождало его от части ответственности за совер шенный им проступок. Королем Кнутом в Англии было издано распоря жение, которым запрещалось господам выдавать своих зависимых людей то за свободных, то за несвободных, смотря по тому, как им легче было за щищать их в суде 45 .

Используя сеньориальную юстицию в качестве средства внеэкономи ческого принуждения, а доходы от нее как один из каналов выкачивания из крестьян феодальной ренты, крупный земельный собственник вместе с тем не был заинтересован в полном разорении подвластных ему людей. Система наказании в варварском обществе и в обществе феодальном (при-

308

менительно к крестьянину) была глубоко различна, и в общем, по-види мому, можно признать, что в последнем она в большей мере считалась с необходимостью сохранить крестьянское хозяйство (как объект эксплуа тации), не допустить его до полного разорения. Достаточно напомнить статью 20 «Великой Хартии вольностей», запрещающую при наказании виллана конфисковать его инвентарь, необходимый для обработки его на дела и домена лорда. Варварские Правды, напротив, нередко исходят из предположения о возможности полного разорения свободного в результа те уплаты штрафа или вергельда 46 .

Признание над собой судебной власти могущественного человека мог ло сулить многим крестьянам определенное облегчение социального и имущественного положения. Не этим ли нужно объяснить возникновение слоя сокменов в областях датских поселений в Англии? Сокмен первона чально не лишался прав на свою землю, но не должен был посещать судебную курию лорда — своего покровителя. Нет оснований считать причиной подчинения этих крестьян судебной власти лордов их обеднение. По мне нию ЕАКосминского, сокмены и liberi homines «Книги Страшного суда» относились к полнонадельным крестьянам 47 . Между тем этот слой был очень многочисленным: в последней трети XI в. их насчитывалось до 23 тысяч хозяйств, т.е. около 9% общего числа крестьян, засвидетельствован ных «Книгой Страшного суда» по всей Англии. Можно ли быть уверенным в том, что все они попали под судебную власть лордов в результате королевских пожалований иммунитетных прав — соки? Этот процесс, по-ви димому, шел и «сверху», и «снизу»: наряду с наделением крупных феода лов королем широкими иммунитетными правами (иногда над целыми округами) происходило вступление свободных крестьян в судебную зави симость от них, и скорее всего последнее предшествовало королевским иммунитетным пожалованиям, оформлявшим уже сложившиеся или складывавшиеся отношения и расширявшим сферу судебной власти фео дала.

Во всех упомянутых явлениях, на наш взгляд, можно обнаружить дей ствие объективного исторического закона классового разделения труда. Энгельс писал об этом в «Анти-Дюринге»: «Разделение общества на классы — эксплуатирующий и эксплуатируемый, господствующий и угнетен ный — было неизбежным следствием прежнего незначительного развития производства. Пока совокупный общественный труд дает продукцию, едва превышающую самые необходимые средства существования всех, пока, следовательно, труд отнимает все или почти все время огромного боль шинства членов общества, до тех пор это общество неизбежно делится на классы. Рядом с этим огромным большинством, исключительно занятым подневольным трудом, образуется класс, освобожденный от непосредст венно производительного труда и ведающий такими общими делами об щества, как управление трудом, государственные дела, правосудие, науки, искусства и т.д. Следовательно, в основе деления на классы лежит закон разделения труда» 48 .

Само собою разумеется, разделение на классы, несущие различные общественные функции, совершалось в зависимости от распределения в об ществе собственности, ибо в состав класса, освобожденного от производи-

309

тельного труда, могли входить преимущественно крупные собственники или служилые люди государя, а угнетенный класс образовали простые кре стьяне.

В отличие от общественного разделения труда, под которым обычно разумеют разделение населения по роду хозяйственных функций (разделе — ние на производителей и купцов, на ремесленников и земледельцев и т.д.), то разделение труда, о каком говорит Энгельс, можно было бы назвать классовым, или функциональным, разделением труда, ибо лежало в осно ве разделения общества на классы и социальные группы, выполняющие различные общественные функции.

Представители разных классов феодального общества как раз и выпол няли разные общественно необходимые функции: производственную, во енную, судебную, функцию управления, идеологические и религиозные функции; и класс, сконцентрировавший в своих руках функции, не свя занные непосредственно с производством, использовал их в собственных интересах, в целях эксплуатации класса трудящихся. Энгельс, высказав мысль о том, что «в основе деления на классы лежит закон разделения тру да», продолжает: «Это, однако, отнюдь не исключало применения наси лия, хищничества, хитрости и обмана при образовании классов и не меша ло господствующему классу, захватившему власть, упрочивать свое поло жение за счет трудящихся классов и превращать руководство обществом в эксплуатацию масс» 49 . Исходя из интересов эксплуататорского класса фе одального общества, его идеологи говорили о божественном происхождении классов с разными функциями. Например, ланский епископ Адальбе-рон в стихотворении, обращенном к французскому королю (начало XI в.), писал, что в «тройственном доме божьем» одни «молятся», другие «сража ются», а третьи «трудятся» и все эти сословия «едины» и «разделение их не переносимо» 50 .

Подводя итоги рассмотрению развития классового общества в недрах первобытнообщинного строя, Энгельс выделял главное — общественное разделение труда: «Родовой строй отжил свой век. Он был взорван разделе нием труда и его последствием — расколом общества на классы. Он был за менен государством» 51 .

Как мы видели, в поисках новых социальных связей, которые могли бы заменить подорванные и ставшие неэффективными родоплеменные отно шения варварского общества, люди вступали в группы, дававшие им защи ту и помощь и основывавшиеся либо на равенстве, либо на подчинении и господстве. В гильдии или в союзе побратимов индивид находил некото рые средства для защиты своей личной свободы; но подобная корпорация не избавляла его от гнета раннефеодального государства и вряд ли могла предотвратить утрату им экономической самостоятельности. В защитные гильдии могли входить преимущественно люди, занятые неземледельче ским трудом, — торговцы, воины, моряки. Вступая по власть сеньора, ин дивид утрачивал личную и имущественную независимость, но зато обре тал покровительство и гарантию от посягательств всех других магнатов и государства. Под властью сеньора складывались «оптимальные» условия для занятий крестьянина сельскохозяйственным трудом. Развивавшееся в этот период разделение общественных функций сливалось с интенсивным

310

формированием новых социальных связей в единый процесс феодализа ции — процесс создания тесных мирков сеньориального господства профессиональных воинов и духовных лиц над крестьянством.

Итак, ни в коей мере не отрицая факта прогрессирующей имуществен ной дифференциации, шедшей в обществе дофеодального и раннефеода льного периода, и прямого обнищания части свободного населения, мы все же не в этих фактах видим основной источник превращения широких слоев свободных в зависимых, в держателей земли от крупных землевладе льцев. Превращение свободных соплеменников в крестьян, в непосредственных производителей, поглощенных сельскохозяйственным трудом, не оставлявшим им возможности и средств для активного участия в полити ческой жизни, в войнах и суде, делало неизбежным оттеснение их от исполнения этих общественных функций и концентрацию их в руках воен ного и управляющего класса феодальных собственников. Иными словами, формирование крестьянства — не результат развития феодальных отноше ний, а причина их генезиса. По своей социально-экономической природе крестьянство, раздробляемое самим производством, представляет собой класс, не способный к самоуправлению, к самостоятельному активному участию в общественных делах; его кто-то должен представлять, выражать его интересы. В условиях раннего средневековья эту функцию неизбежно принимала на себя королевская власть, подчинявшая себе крестьян и сплачивавшая вокруг себя вооруженную часть общества — дружинников, служилых людей, а также духовенство. Классовое разделение функций здесь неизбежно приобретало характер феодальный.

Общественное разделение труда между классом крестьян и военным и управляющим классом феодалов — универсальное явление средневеко вья; конкретные его формы в разных странах были в высшей степени раз личны. В то время как во Франкском государстве это разделение обще ственных функций зачастую происходило путем самоотдачи крестьян под власть господ, в виде прекария и коммендации, в Англии оно осуществля лось прежде всего при посредстве королевских раздач целых деревень под власть церкви и служилых людей. Пожалования на правах бокленда 52 вели к установлению такого отношения между обладателем пожалования и на селением бокленда, при котором крестьяне работали на магната, снабжали его средствами, необходимыми для содержания свиты и выполнения во енной службы.

В этом варианте развития феодальных отношений под властью магната оказывались сразу группы крестьян — подчас жители целой деревни, даже нескольких деревень. Впрочем, нередко то же самое наблюдалось и в Германии — в результате пожалований иммунитета над округами (вспомним «оттоновские привилегии»). В Скандинавии институтом, во многом близ ким к англосаксонскому бокленду, была вейцла. Право сбора «кормления» с жителей того или иного округа, которое принадлежало королю, могло быть передано им его приближенному, служилому человеку. В отличие от Англии, где бокленд жаловали навечно, в Скандинавии вейцлу передавали лишь на срок, обычно на срок жизни пожаловавшего и получателя пожа лования. Это — существенное отличие, ибо в таких условиях господа-лен- дрманы и другие владельцы вейцл не могли закрепить пожалованное вла-

311

дение за своей семьей, так сказать, превратить бенефиций в феод. Поэтому они оставались под постоянным контролем королевской власти. Другое отличие заключалось в том, что скандинавские бонды не утрачивали личной свободы и, будучи подвластными владельцу вейцлы, сохраняли свою правоспособность. Но существо отношения было тем же самым, что и в Англии: под властью владельца вейцлы находились крестьяне, своим тру дом содержавшие его и обеспечивавшие тем самым возможность несения им военной службы. И здесь, следовательно, происходило общественное разделение труда между классом профессиональных воинов и классом трудящихся. В Скандинавии это разделение социальных функций было неполным, крестьяне не были совершенно устранены из сферы управле ния, суда и военного дела, но классом, который по преимуществу концен трировал в своих руках эти функции,