было рыцарство, фрельсы — как их именовали в Швеции и Дании, свободные люди, т.е. освобожденные от уплаты налогов, получившие право присваивать эти поступления с подчиненных им бондов и использовавшие их для исполнения рыцарской служ бы. По нашему мнению, неполное освобождение норвежских бондов от общественных функций, не связанных с их производственной деятельно стью, явилось одним из источников застоя крестьянского хозяйства и эко номического развития страны в целом в XIII — XIV вв. 53
Германский король Генрих Птицелов, заботясь о создании в Саксонии военно-оборонительной системы, переселил в крепости воинов из числа сельских жителей ( milites agrarii ), заставив крестьян снабжать их продово льствием 54 . В данной связи не имеет решающего значения вопрос о том, были ли эти воины крестьянами или королевскими министериалами 55 , — существенно то, что королевская власть проводила политику разделения общественных функций между профессионалами-воинами и сельским населением, ставя крестьян на службу зарождающемуся рыцарству.
Еще раньше франкские государи, подчинив Южную Галлию, наделяли землями своих вассалов. В X в., когда в этих областях Франции появилось большое число крепостей с гарнизонами milites , последние получали про довольствие от жителей окружавшей местности. В более поздний период эти территории превратились в феоды знатных владельцев крепостей 56 .
Феодализм на ранней стадии характеризуется строем вооруженных дружин, живущих за счет эксплуатации сельского населения. Дружины имеют тенденцию организовываться в иерархию во главе с монархом. Власть представителя военного класса над крестьянами, которые дают ему средства к жизни, для вооружения и содержания его собственной дружи ны, распространяется обычно и на их землю; в этих случаях он выступает в качестве собственника земли своих крестьян. Но, как мы уже говорили, право собственности феодала на землю в период раннего средневековья было производным от его власти над населением. Крестьяне не утрачивали своих наделов и продолжали вести на них хозяйство и под властью феода ла. Они по-прежнему тесно связаны с землей, независимо от того, при креплены они к ней или нет, они — ее фактические обладатели, под каки ми бы «феодальными вывесками» ни скрывалось это отношение 57 .
Намеченными выше основными линиями процесс феодализации в Ев ропе, разумеется, не исчерпывался. В каждом отдельном варианте он при-
312
обретал свои неповторимые черты, обусловленные всей конкретной сово купностью местных условий. Нам хотелось указать прежде всего на общие социологические предпосылки генезиса феодализма, делавшие неизбеж ным переход от «дофеодальной» свободы к феодальной зависимости. Но для правильного понимания исторической перспективы, в которой совер шался этот переход, необходимо остановиться на особенностях соотноше ния свободы и несвободы при феодализме и на самом содержании этих по нятий в средние века.
§ 2. «Несвободная свобода»
Свобода и несвобода занимают особое место среди центральных категорий социальной действительности раннего средневековья, имеющих прямое отношение к процессу становления феодализма. Как и к понятию собст венности, к этим понятиям совершенно необходим строго исторический подход. Нет ничего более ошибочного, чем перенесение понятия свободы, выработанного одной эпохой, в иную историческую эпоху. Современное понятие свободы предполагает независимость от кого бы то ни было. От сюда устойчивое сочетание почти синонимов «свобода и независимость»; свобода понимается как самоопределение. Далее, в содержание свободы входит ничем не ограниченное волеизъявление индивида, возможность располагать собой и «поступать так, как хочется», свобода воли. Понима ние свободы, сложившееся в Новое время, включает идею всеобщего ра венства и демократии; вспомним нерасторжимое единство лозунгов буржуазных революций «свобода, равенство и братство». Но подобное понимание свободы не имеет ничего общего — ни в сфере социально-полити ческой, ни в сфере духовной — с пониманием свободы в средние века. Неверно было бы применять к обществу раннего средневековья и катего рии свободы и рабства, как они выработались в античном обществе, хотя в пережиточной форме они могли в какой-то мере сохраняться и после кра ха Римской империи.
Средневековое общество, строившееся на неравенстве и зависимости, тем не менее не было царством несвободы. Лишь при первом и очень гру бом приближении оно делится на свободных и несвободных: подобное расчленение не охватывает всех многообразных, разноплановых и текучих социально-правовых градаций этого общества, постоянных колебаний и переходов между свободой и несвободой. Когда мы говорим о свободе в средние века, то необходимо всякий раз ставить вопрос: чья это свобода — дворянина, бюргера, крестьянина, так как содержание и смысл свободы каждого из них были различны. Далее возникает вопрос: какова степень этой свободы, — она всякий раз особая. Наконец, очень важно выяснить: по отношению к кому ее обладатель свободен? Ибо абстрактной категории «полной», или «абсолютной», свободы, «свободы вообще» средневековье не знало, так же как была ему чужда категория «полной» несвободы. Этому обществу присущи бесчисленные ступени и оттенки свободы и зависимо-
313
сти, привилегированности и неполноправности. Были люди более и менее знатные, более и менее свободные.
В период, когда феодальное общество еще только складывалось, изме нения свободы происходили в двух основных направлениях. С одной сто роны, широкие слои мелких владельцев и свободных соплеменников, втягивавшихся в зависимость от магнатов, деградировали в социально-право вом отношении; с другой стороны, несвободные приобретали частичную правоспособность. Можно допустить, что в результате этих изменений обе группы сближались: превращение бывших свободных в зависимых держателей и испомещение бывших несвободных на наделах вело к ликвидации некоторых существенных различий между ними. Они занимали теперь одинаковое место в системе производства. Но делать отсюда вывод о том, что все крестьяне, будь то пришедшие в упадок свободные либо отпущен ные на волю несвободные, слились в процессе феодализации в единую массу «крепостных», людей, по отношению к которым феодалы обладали «неполной собственностью», было вы неверно.
На всех стадиях истории феодального общества сохраняется многооб разие степеней зависимости. Средневековое крестьянство всегда разбито на многочисленные социально-правовые прослойки, разряды и группки, каждая со своим, ей присушим статусом, правами и правовыми ограниче ниями. Сколь ни скромны были правовые возможности крестьянина, сколь ни сильна была его зависимость и подчиненность господину, за ним признавались какие-то права, имущественные и личные.
Феодальное общество основывается на жестокой эксплуатации класса трудящихся крестьян. Но в отличие от рабовладельческой эксплуатации древности, средневековая эксплуатация зависимых крестьян обставлена правовыми нормами и обычаями. Средневековому праву чуждо понима ние человека как вещи, существовавшее в римском праве применительно к рабам. И господин, и зависимый в средние века — оба субъекты, однако с различными правами и обязанностями. Крестьянин, считавшийся несво бодным по отношению к своему господину, не был таковым же в отноше нии третьих лиц: servus одного, но ab aliis liberrimus . В то время как в древ нем мире часть людей стояла вне права и была лишена какой бы то ни было свободы, в средние века понятия свободы, достоинства, статуса ( libertas , dignitas , status ) могли применяться не только к людям, но даже к вещам: к церквам, к землям и т.п. Имелась в виду совокупность прав, относящихся к владению или церковному учреждению. Надел имел свой статус, зачастую отличавшийся от статуса его держателя («ингенуильные», «литские», «сер вильные» мансы); земля пользовалась «правом» не платить подать; серв, вступив на «свободную землю», получал освобождение.
Средневековье не знает категории «свободы вообще», свободы, не свя занной с конкретными индивидами или группой лиц. Libertas — это свобо да данного индивида, отличающаяся от свободы другого. Сознание сред невековых людей лишено представления о равенстве прав. Здесь действует принцип suum cuique — «каждому свое». На протяжении всего средневековья феодальные юристы постоянно были заняты скрупулезными изысканиями, направленными на установление статуса разных групп свобод ных и зависимых. Дело в том, что статус людей, принадлежавших к одной
314
социальной категории, изменялся с течением времени и от одной местнос ти к другой. Как не было единого понятия свободы, так отсутствовало и единое понимание несвободы, — его содержание изменялось, было текучим и противоречивым.
Например, французский серваж в IX в. отличался от серважа в X — XII вв., а последний — от серважа более позднего времени, причем вся кий раз термином servus ( serf ) покрывались весьма неоднородные отноше ния и разные категории крестьян. «Есть много состояний серважа», — пи сал в конце XIII в. французский юрист Бомануар. Юридическое положе ние сервов было столь неоднородным и признаки серважа в такой мере варьировали, что современные специалисты не могут достигнуть единства в определении этого важнейшего средневекового французского институ та — единых критериев для него невозможно установить. Несмотря на норму права, гласившую, что все приобретенное сервом принадлежит его сеньору (римская традиция, трактовавшая имущество рабов как собствен ность их господ, здесь несомненна), в действительности сервы вступали во всякого рода имущественные сделки, приобретали и отчуждали не только движимое имущество, но и землю, могли владеть даже аллодами 58 . Термин servus восходит к античности: так называли раба. Однако средневековый серв — отнюдь не раб. Он — юридический субъект; при всей ограниченно сти своей правоспособности он обладал рядом прав, которыми пользовались свободные люди. Этим он радикально отличался от раба древности или раннего средневековья. В отличие от другой категории французских крестьян — «вилланов», повинности которых лежали на земле держания и которые имели право покинуть своего господина, сервы не пользовались свободой в выборе сеньора, а их повинности имели наследственный харак тер и лежали на их личности. Кроме того, сервы были формально лишены права наследования имущества и свободы брака и должны были платить соответствующие пошлины господину. Тем не менее сервы — не крепост ные: как уже упоминалось 59 , в XI — XIII вв. ни в одном документе среди признаков серважа не упоминалось прикрепления к земле. Сервы находи лись в «телесной зависимости» ( homines de corps ) от своих господ, т.е. лич но были с ними связаны, подчинялись их власти и юрисдикции, но не считались, подобно римским колонам, servi glebae . Находясь в зависимости от сеньора, серв мог приобрести держание на стороне, но степень его зависимости от других землевладельцев была меньшей, и они не могли требовать от него платежей, являвшихся признаком личной подвластности и бросав ших на его личность «пятно» несвободы: эти повинности по-прежнему взыскивал с него основной сеньор. Таким образом, будучи противопостав лены свободным (Бомануар говорил о трех состояниях людей: «благород ных» — gentillece , «от рождения свободных» — franc naturellement и сервах), сервы в то же время не были ни рабами, ни крепостными. Возникает пред положение, нельзя ли назвать сервов «полусвободными»? Симптоматич но, однако, что это понятие в средние века не употреблялось. Серваж — особое, специфически средневековое социально-правовое состояние,
