собственностью). Второй тип дифференцируется сообразно субъекту коллективной собственности: родовая, племенная, общинная и т.п. Но самое содержание понятия «собственность» обычно не внушает со мнений, оно представляется достаточно ясным и само собою разумею щимся. В юридическом смысле под собственностью понимают право вла дения некоторым объектом, распоряжения им, свободного отчуждения, в соответствии с известной римской формулой « jus utendi et abutendi ». Иначе говоря, собственность выступает в виде категории вещного права, которая в определенных обществах распространяется не только на веши, но также и на людей, трактуемых как веши.

Применимость такого понимания собственности к буржуазному обще ству не внушает сомнений. Однако широко распространено убеждение в том, что любое антагонистическое классовое общество основывается на частной собственности на средства производства. При этом уточняется, что рабовладельческое общество характеризуется также и частной собст венностью на рабов, а феодальное общество — «неполной» частной собст венностью на крепостных. В любом случае самое понятие «собственность»

205

трактуется, по существу, однозначно. Правда, затем начинаются неко 1о- рые трудности. Например, приходится отмечать особый характер римской частной собственности на землю, («квиритская» собственность). Что касается феодальной собственности на землю, то часто высказывается мысль 0 «расщепленной» собственности, предполагающей, с одной стороны, пра во пользования ( dominium utile ), с другой — верховную собственность ( do — minium directum ). Право пользования принадлежит держателю, вассалу, верховная собственность — сеньору. Кроме того, встает вопрос о моноио лии господствующего класса на землю при феодализме, о сословном \а рактере собственности, об условности прав феодала на землю, сопряжен ной с его обязательством выполнять требования ленного договора. Тем 11 с менее, несмотря на все эти оговорки и уточнения, феодальная собственность продолжает мыслиться как разновидность частной собственности.

Если понимать частную собственность как средство эксплуатации не посредственных производителей, как условие присвоения их прибавочно го труда обладателями средств производства, то это понятие безусловно применимо ко всякому антагонистическому классовому обществу. Но ведь в понятие собственности входит не только это — самое общее — со держание; собственность понимается как экономическое богатство и как источник богатства, и именно под таким углом зрения рассматривается историками земельная собственность (как и всякая другая разновидное гь собственности) в древности и в средние века, вообще в докапиталистиче ских формациях. В какой мере справедливо подобное понимание собс i — венности применительно к раннесредневековому обществу Европы? (В конце средних веков, при разложении феодализма собственность, естест венно, все более приобретает буржуазное содержание.)

При изучении вопроса о собственности в средние века, на наш взгляд, очень важно было бы учитывать, что целью производства как в сельском хозяйстве, так и в ремесле было прежде всего самообеспечение непосредственного производителя, воспроизводство его самого как члена общины, корпорации, а равно и обеспечение его феодального сеньора. Получение прибыли, стяжание, накопление богатств были чужды большей части чле нов этого общества; исключение составляли церковь, ростовщическо-ку- печеская прослойка городского населения и часть дворянства, однако пре имущественно уже в эпоху «зрелого» и позднего средневековья, а не на заре его. В период же раннего средневековья господствующему классу богатство нужно было в первую очередь как средство потребления, удовлетворения личных и сословных потребностей, а не как источник накопления и обогащения.

Но начнем по порядку. В доклассовом обществе человек, возделывав ший землю и пользовавшийся плодами ее, представлял собою органическую часть своего природного окружения; земля, по выражению Маркса, была такой же естественной предпосылкой его деятельности, как и части его тела или органы чувств, она была как бы его «удлиненным телом»’. Право собственности возникает лишь тогда, когда субъект права противо поставляет себя объекту права. В данном же случае человек не относился к земле как к чему-то внешнему и постороннему ему самому. Земля была условием его существования, но о каких-либо исключительных правах на

206

определенные пространства земли еще не могло быть и речи, во всяком случае, до тех пор, пока не приходили в столкновение два коллектива (пле мени, поселения), претендовавшие на одну и ту же землю. Тем более не могло возникнуть представления о возможности распоряжения землей и отчуждения ее. Пользование землей индивидом было обусловлено принадлежностью его к коллективу. Полного обособления прав отдельных лиц или семей на участки произойти в этих условиях не могло.

В этом смысле, казалось бы, есть основания говорить о коллективной собственности на землю у варваров, расселившихся в Европе, о том, что общине принадлежала «верховная собственность» на используемые ее членами пашни и угодья. Однако применительно к эпохе раннего средневековья этими понятиями необходимо пользоваться крайне осторожно. В самом деле, мы судим об общине варваров преимущественно ретроспек тивно, на основании данных, относящихся к эпохе развитого и позднего средневековья (сообщения древних авторов на этот счет крайне туманны и малодостоверны и вызывают самые противоречивые толкования в литера туре, данные археологии почти неприменимы для решения вопросов, ка сающихся собственности, а записи обычного права и другие письменные источники раннего средневековья содержат лишь отрывочные сведения, по которым очень трудно реконструировать облик общины). Зато хорошо известно, что в результате «великих расчисток» XI — XII вв. произошла массовая внутренняя колонизация, сопровождавшаяся созданием боль ших деревень со строгими аграрными распорядками. В возникших таким путем сельских общинах не могло не соблюдаться четкое разграничение прав отдельных крестьян на землю, прав сеньоров и крестьян, находив шихся под их властью, как и разграничение прав различных феодальных сеньоров между собой. Имеются ли, однако, достаточные основания для того, чтобы такие распорядки более позднего времени относить к эпохе варварства и раннего средневековья, когда община представляла собой го раздо более аморфный коллектив? Нужно иметь в виду преимущественно лесной пейзаж тогдашней Средней и Северной Европы. Сплошь и рядом люди селились не большими компактными массами, а маленькими груп пами из нескольких семей либо отдельными семьями поодаль друг от дру га. Разобщенные подчас большими расстояниями, отдельные хозяева воз делывали обособленные участки 2 . Они были связаны между собой пользо ванием неподеленными угодьями, необходимостью защиты земель от посягательств посторонних лиц, потребностью в совместном поддержа нии порядка, соблюдении обычаев, отправлении культа. Наиболее примитивные общины объединяло также родство, общность происхождения. Но в производственном отношении древнегерманская община не представ ляла собой коллектива. Сравнивая ее с восточной и римской общиной, Маркс считал нужным подчеркнуть ту особенность, что она существовала «лишь в форме сходок членов общины» 3 .

В тех случаях, когда несколько хозяев пользовались участками, распо ложенными бок о бок, неизбежно складывались распорядки, которым все должны были подчиняться, но эти распорядки не создавали какого-либо особого права коллективной собственности, столь же чуждого сознанию варваров, как и право частной собственности на землю.

207

Таким образом, собственность здесь означала лишь «отношение трудящегося (производящего) субъекта (или воспроизводящего себя субъекта) к условиям его производства или воспроизводства, как к своим», и эти усло вия производства были не результатом труда земледельца, а его предпо сылкой. Собственность в указанном смысле сводилась к присвоению условий субъективной деятельности производящего индивида и осуществлялась «только через само производство» 4 . Понятие «общее владение» ( Allmende , almenningr ) могло полностью развиться, по-видимому, лишь тогда, когда стали индивидуализироваться права отдельных владельцев на принадлежавшие им участки земли, поскольку вместе с этим возникала потребность в разграничении общего и частного.

Проблемы земельной собственности имеют огромное значение при исследовании процесса зарождения и развития феодализма. Согласно широ ко распространенному в нашей историографии мнению, рост имущест венного неравенства и сопровождавшее его развитие частной собственно сти, приобретение общинниками права частной собственности на их наделы послужили главнейшей причиной превращения этих общинников из свободных и самостоятельных хозяев в феодально зависимых кресть ян — держателей земли от крупных землевладельцев. В центре исследова ния социальной истории этого периода оказывается вопрос об аллоде. Если на раннем этапе своего существования аллод представлял собой не раздельное и неотчуждаемое владение большой семьи, то затем, по мере ее распада, аллод превращается в индивидуальное владение и мыслится как неограниченная частная собственность, как свободно отчуждаемый «то вар». С возникновением аллода-товара и связан процесс становления крупного землевладения, ибо, согласно упомянутой точке зрения, именно отчуждение аллодов, утрата их мелкими собственниками и переход земель в руки собственников крупных и привели к торжеству феодального строя землевладения. Таким образом, вторжение стихии товарных отношений в сферу земельной собственности (наряду с насилием и другими факторами) породило аграрный переворот во Франкском государстве: как и во всяком обществе, строящемся на частной собственности и господстве товарных ценностей, и здесь мелкое землевладение было вытеснено крупным 5 .

Такова в самых общих чертах схема, лежащая в основе представлений о процессе становления феодализма. Необходимо отметить, что не все исто рики безоговорочно разделяют эту схему. АИ.Неусыхин, считая «основ ной причиной превращения свободных аллодистов в держателей вотчин ных наделов» лишение их собственности на их наделы, вместе с тем пред полагает, что крестьяне могли терять аллоды полностью или частично и что аллодисты «в ходе этого процесса лишаются земли как собственности, но не как необходимого условия хозяйствования», нередко сохраняя в своем владении бывший аллод. Таким образом, происходит «неполное отделение» крестьянина от земли, утрата им собственности на нее с одновре менным его прикреплением к ней в качестве держателя 6 . Эти уточнения чрезвычайно важны, поскольку свидетельствуют о специфичности процессов, ведших к генезису феодального землевладения. Тем не менее, и А.И.Неусыхин считает необходимым подчеркивать свободу распоряже-

208

ния аллодами и утерю их общинниками как предпосылки феодального развития.

Мы полагаем, что эта точка зрения нуждается в проверке. В какой мере она находит подтверждение в исследовании источников? Не переносит ли она в период раннего средневековья картину развития крупного землевла дения за счет поглощения мелкого крестьянского хозяйства, которое происходило в Новое время? Краеугольным камнем всей этой схемы служит идея о том, что переход к феодализму ознаменовался развитием частной собственности на землю.

Оправдана ли подобная точка зрения?

В Римской империи вплоть до времени ее завоевания варварами суще ствовала частная земельная собственность. Германцы, расселяясь среди покоренного населения бывших римских провинций, захватывая часть принадлежащих ему земель, перенимали соответствующие производственные и юридические порядки, знакомились с институтом частной соб ственности. Однако и те исследователи, которые считают аллод товаром, не находят полной аналогии между аллодом и позднеримскими отношениями собственности. Аллод — не римская possessio или proprietas , это особый институт, специфика которого столь значительна, что вряд ли его вообще можно представлять себе в виде товара или частной собственности. Крупный специалист по ранней истории германской земельной собственности А.Гальбан-Блюменшток, определяя значение аллода в жизни франка, писал: «Земля кормит человека, но не обогащает его». Он обнаружил, что индивидуализация владельческих прав