но и как на единственный смысл самого человеческого существования и заключается аристократизм Ницше. Его аристократизм есть, таким образом, лишь отражение его идеализма, идеализма, конечно, не в широком и неопределенном значении этого слова, как стремления к идеалу, а в точном и специфическом его значении, в котором идеализм противопоставляется этическому материализму или утилитаризму. И потому нам казалось бы более правильным назвать этическое и социально-политическое направление Ницше не аристократическим радикализмом, а радикализмом идеалистическим. Радикальный разрыв с существующим и активная деятельность во имя «дальнего», во имя торжества абстрактных, автономных моральных «призраков», во имя воцарения на земле «сверхчеловека» как «высшего помысла жизни», воплощающего в себе все эти «призраки»,-вот значение ницшевского радикализма, который, повторяем, мы не можем назвать иначе, как идеалистическим радикализмом.
Историей увековечен один классический пример подобного радикализма: это-жизнь и деятельность «последнего римского республиканца» Брута. Любопытно и крайне характерно для столь искаженного молвой миросозерцания Ницше его отношение к этому историческому образу, высказанное в одном отрывке «Радостной науки» (53): «Высшее, что я мог бы сказать к славе Шекспира как человека,-говорится там,-есть следующее: он верил в Брута и не набросил ни пылинки недоверия на этот род добродетели. Ему он посвятил свою лучшую трагедию (54)-она до сих пор еще зовется не настоящим своим именем,-ему и самому страшному содержанию высокой морали. Независимость души-вот о чем идет здесь речь. Нет жертвы, которая могла бы быть слишком великой для этого…» Высказав предположение, что эта трагедия отражает какое-нибудь событие в жизни ее автора, Ницше прибавляет: «Но каковы бы ни были подобные сходства и тайные связи (трагедии с душевной жизнью ее автора), одно ясно: перед общим обликом Брута и его добродетелью Шекспир пал ниц…» и, добавим, Ницше-подобно Шекспиру. Образ Брута служит Ницше олицетворением его идеалистического радикализма — героической борьбы за идеал независимости духа, идеал, в котором как бы суммировано уважение ко всем духовным благам, любовь ко всем священным правам человеческой личности.
В заключение мы позволяем себе снова предоставить слово самому Заратустре для художественно-цельного резюмирования общего духа, которым проникнута очерченная нами «этика любви к дальнему»:
«С твоей любовью иди в свое одиночество, брат мой, И с твоим творчеством; и лишь поздно за тобой последует справедливость.
С моими слезами иди в свое одиночество, брат мой; я люблю того, кто хочет творить нечто высшее, чем он сам, и на том погибает…
Да, я знаю твою опасность. Но моей любовью и надеждой заклинаю тебя: не теряй любви своей и надежды!..
Аx, я знал благородных, которые потеряли свою высшую надежду. И вот они оклеветали все высокие надежды.
И стали они нагло жить в кратких наслаждениях, и почти не имели цели за пределами текущего дня.
«Дух есть и в наслаждении»-так говорили они. Этим они разбили крылья своему духу: теперь он ползает по земле и, грызя, грязнит все вокруг себя.
Некогда они мечтали стать героями: сластолюбцами стали они теперь. Позорен и ужасен им теперь герой.
Но моей любовью и надеждой заклинаю тебя: блюди героя в сердце твоем! Свято чти свою высшую надежду!
Так говорил Заратустра!»
(1) Я не люблю ближнего вблизи-пусть убирается ввысь и вдаль! Иначе как бы он стал моей звездою? (Пер. А. В. Михайлова). Эпиграф — из книги Ф. Ницше «Веселая наука» (Франк переводит «Радостная наука»-так называлась в Средние века поэзия трубадуров — Gaya scienza). Nietzsche, V, 22.
(2) Ср. G. Simmel. Einleilung in die Moralwissenschaft.
(3) Так говорил Заратустра», часть первая, глава «О радостях и страстях». Nietzsche, VI, 52.
(4) Постоянная гражданская война (нем.).
(5) В этом именно смысле Шопенгауэр говорит: «Alle Liebe ist Mitleid» (Всякая любовь есть страдание (нем.)).
(6) См.: Чаадаев П. Я. Сочинения. М., 1989. С. 139.
(7) В настоящей работе мы имеем по преимуществу дело с «Also sprach Zaralhustra»-этим наиболее блестящим и бесспорно гениальным произведением Ницше, которое и по исполнению, и по глубине содержания далеко оставляет за собою все остальные его труды. Все цитаты без указания источника взяты нами из «Заратустры». Заметим кстати, что ввиду неудовлетворительности русских переводов Ницше мы пользовались исключительно немецким оригиналом.
(8) Алоиэ Риль (1844-1924)-немецкий философ, представитель «критического реализма». Имеется в виду его очерк «Ф. Ницше как художник и мыслитель». См.: Риль А. и Зиммель Г. Фридрих Ницше. Одесса, 1898. С. 3-140.
(9) Георг Зиммель (1858-1918)-к этому времени уже очень известный немецкий философ и социолог. Речь идет о статье Зиммеля «Ницше. Этико-философский силуэт». См.: Риль А. и Зиммель Г. Фридрих Ницше. С. 141-160.
(10) Быть может, лучшее средство понять и оценить Ницше — это вообще не стараться воспринимать его учение как законченную догму точно определенного содержания, а искать в нем лишь того, что отвечает влечениям и запросам каждого отдельного читателя. Поэтический склад натуры Ницше, так ярко отразившийся в его творениях, и присущее ему убеждение (вполне оправдывающееся в применении к нему самому), что «мысли суть только тени наших ощущений и всегда более темны, просты и пусты, чем последние» («Радостная наука», афоризм 179), делают совершенно невозможным догматическое усвоение его учения. Сам Ницше не раз высказывался против рабски-ученического отношения к его идеям и настаивал на свободном, духовно-творческом их восприятии. «Вы говорите, вы верите в Заратустру? Но что мне за дело до Заратустры! Вы — верующие в меня: но что мне за дело до всех верующих! Вы еще не искали себя самих — и нашли меня. Так поступают все верующие; потому-то так мало и выходит из всякой веры». С замечательною выразительностью и изяществом он высказывает свой взгляд на желательное ему отношение к его идеям в одном четверостишии «Радостной науки», носящем название «Истолкование» (Interpretation) :
Leg’ ich mich aus, so leg’ ich mich hinein:
Ich kann nicht selbst mein Interprete sein.
Doch wer nur steigt auf seiner eignen Bahn,
Tragt auch mein Bild zu hellerm Licht hinan.
(Объясняя себя, я только углубляю себя: я не могу быть сам своим истолкователем. Но кто идет вперед по своему собственному пути, тот вознесет и мой образ к более яркому свету.) Эти слова не должны быть забываемы ни одним из «истолкователей» Ницше.
(11) Персонажи сатирической хроники М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа ташкентцы».
(12) Заратустра так высоко ценит борьбу, что считает ее оправдывающей всякую цель. «Вы говорите, что хорошее дело освящает даже воину? Я говорю вам: хорошая война освящает всякое дело!» Тут мы встречаемся с одним из нравственных «парадоксов» Ницше, которые обыкновенно приводятся в доказательство его жестокости и безнравственности. Но стоит лишь вспомнить, что под «войной» подразумевается, как это изъясняет сам Ницше, «война за мысли», стоит лишь продумать значение приведенных слов в связи с «любовью к дальнему», как их парадоксальность исчезнет, уступив место глубоко правдивой и благородной мысли. Разве «хорошая война», т. е. честная и мужественная борьба за свое «дальнее», за свои убеждения и идеалы, не заставляет нас относиться с уважением ко всяким идеалам подобного борца, и не она ли одна, эта «хорошая война», освящает в действительности «всякое дело»?
(14) Самой по себе (нем.).
(15) «Пусть лучше увижу я большие пороки, огромные кровавые преступления, только не эту сытую добродетель и платежеспособную мораль» **.
(16) Мы говорим, конечно, только о взглядах принципиальных ч потому допускающих установление логической связи их с какой-либо моральной системой и не касаемся здесь нередко высказываемого Ницше чисто инстинктивного отвращения к состраданию как к чувству навязчивому и нескромному, оскорбляющему всякую истинно благородную и глубокую натуру.
(17) Противоречие в определении (лат.).
(18) Этот образ невольно приводит на память почти тождественный образ нашего поэта: «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат».
(19) Zarathusira. часть III, глава «О старых и новых скрижалях», отрывок 20. В интересах восстановления истины приводим отрывок целиком.
(20) К этим «добрым» Ницше уже в первом своем произведении, в «Несвоевременных размышлениях», обращался со словами одного гетевского героя: «Вы полны раздражения и горечи-это прекрасно и хорошо; будьте порядочно злы — это будет еще лучше». Подобная «злоба», поясняет он далее, будет казаться злом «только для близоруких современных глаз, которые во всяком отрицании видят признак зла». В действительности же эта злоба есть спасение человека от филистерства и условие всякого героического жизненного пути» («Unzeitgemasse Betrachtungen». Bd. 2, S, 43-450).
(21) Любовь к наидальнейшему нашему и грядущему выше любви к ближнему нашему, и еще выше любви к людям в моих глазах любовь к делам и привидениям. (Пер. А. В. Михайлова). См. авторский перевод на стр. 34, 54. Nietzsche, VI, 88.
(22) Выражение Иеремии Бентама (1748-1832)-английского философа и юриста, родоначальника утилитаризма. Впервые этот принцип был сформулирован им в работе «Отрывок о правительстве» (1776). См.: Bentham I. Works, vol. I. Edinburg, 1838. p. 227.
(23) В первую очередь (фр.)
(24) «Liebe zn Sachen und Gespenstern». Sache-вещь, дело; Ges-penst буквально: привидение; мы передаем его словом «призрак», как имеющим более общее значение и потому точнее выражающим мысль Ницше.
(25) Третьего не дано (лат.).
(26) Oeorg Simmel. Philosophic dcs Geldes. S. 226-227.
(27) В приведенном изречении: «выше любви к людям я ценю любовь Я вещам и призракам» под «призраком» (Gespenst) Ницше подразумевает, по-видимому, специально свой излюбленный «призрак» — «сверхчеловека». Мы позволяем себе, однако; расширить это понятие до значения «отвлеченного морального блага» вообще, находя в термине «призрак» чрезвычайно удачное Schlagwort для одной из центральных идей ницшевской этики.
(28) В отождествлении утилитаризма с этикой альтруизма содержится, несомненно, некоторая неточность: этика альтруизма, с одной стороны, шире утилитаризма, так как любовь к людям не исчерпывается стремлением к их снастью или пользе; с другой стороны, утилитаризм шире этики альтруизма, так как служение счастию людей может быть основано не только на любви к людям, но и на других мотивах. Тем не менее нам кажется позволительным для нашей специальной задачи отождествить эти два — во всяком случае родственных друг другу-моральных направления, объединив их по общему признаку их верховных принципов: служению интересам ближних. Этот же признак отделяет их обоих от этики «любви к призракам», верховным принципом которой служит стремление » абстрактным самодовлеющим моральным идеалам, ценность которых независима от их значения для субъективных интересов «ближних».
(29) В общем и целом (нем.).
(30) Выдающийся образец подобного утилитаризма дан Иерингом в его «Zweck im Recht», а также Лестером Уордом в его замечательных социологических трудах. Сам Ницше не раз высказывает мысль, что всякая мораль в конечном счете является продуктом и функцией инстинкта сохранения рода.
(31) Главная тема (лат.).
(32) Тем самым (лат.).
(33) Кому выгодно? (лат.).
(34) Пусть свершится правосудие, даже если погибнет мир (лат.).
(35) Пусть торжествует польза, даже если погибнет правосудие (лат.).
(36) С точки зрения общественного утилитаризма страшною ересью должна звучать, например, следующая замечательная перифраза .темы
