все больше и больше нервничал — и когда он сам сорвал шлем и откинул его в сторону, я понял, что время пришло. В очередной раз увернулся от его меча — и ловко царапнул его по щеке.
Потекла кровь.
Андрэ остановился, не веря своим глазам. Я ехидно улыбнулся.
— Надеюсь, братец, ты не в обиде?
И направился прочь с ристалища.
— Алекс!!!
Чутье демона взвыло набатом. Упасть, перекатиться, оглядеться…
В алом песке ристалища дрожала короткая арбалетная стрела. Не увернись я… м — да. Я проследил взглядом ее траекторию. Там кого‑то сильно били… отлично. Авось, до смерти не убьют, а если что…
— Алекс!
Ко мне бежали Томми и Рене. Я ухватил друга за шкирку и прошипел пару слов. Рене же схватил меня за плечи и принялся оглядывать.
— Живой?!
— не дождетесь…
Виконт Моринар облегченно выдохнул и хлопнул меня по плечу.
— Живой…
Я выдернул стрелу из песка и направился с ней к дядюшке. Дорогу мне преградил Андрэ.
— Алекс, ты…
Не долго думая, я крепко обнял братца.
— Андрэ, спасибо за поздравления. Мне очень приятно. Это так благородно с твоей стороны — уметь проигрывать!
Похоже, мой братец в родстве с рыбками. Вон как жабрами хлопает. Подойдя к дядюшкиной ложе, я огляделся. Нет, не влезть. Можно бы, но к чему демонстрировать ловкость?
— Дядюшка, а что это за гадость тут летает?
И помахать стрелой.
Дядя оказался на высоте.
— Победителем турнира объявляется мой любимый племянник, Александр Леонард Раденор!
Трибуны взревели, и прошло не меньше пяти минут, прежде, чем речь продолжилась.
— Поскольку на победителя турнира было совершено коварное покушение, торжество по случаю победы будет отложено до выяснения обстоятельств!
Придворные заворчали, но тявкнуть не посмели. Я усмехнулся. Ну да, да ну? Отложено, потом забыто, а там… либо меня угробят, либо в следующий раз Андрэ подсудят…
Я раскланялся на все четыре стороны и направился с ристалища. Вымыться, переодеться…
Не дали. Подбежавший слуга передал королевский приказ — немедленно явиться к дядюшке в кабинет. Ну что за сволочи? Не был бы я полудемоном — ей — ей, озверел бы от такой жизни!
* * *
Собрание состоялось в королевском кабинете. Я, король с королевой, принц с принцессой и папенька королевы. Первым слово взял Рудольф.
— Алекс, полагаю, в тебя стрелял кто‑то недовольный твоим пренебрежением рыцарскими традициями.
Ну да. Это же так по — рыцарски!
— А убийцу не поймали?
— Нет. Не успели, — это уже Шартрез. А морда такая трагичная… страдалец ты наш! За чужую казну!
— Тем не менее, праздник придется отложить. Да и победа у тебя. Алекс…
— Дядюшка, в рыцарском кодексе ничего не сказано ни про одежду, ни про методы ведения боя.
— Все равно это было нечестно, — буркнул Андрэ.
Я на него посмотрел с интересом.
— Кузен, ты тяжелее меня, лучше выучен, старше по возрасту и совершенно здоров. Мои преимущества — ловкость и гибкость, ими я и пользовался. Что в этом бесчестного? Ты же не испытывал угрызений совести, решаясь сразиться со мной? Хотя и знаешь, что один удар копья может оказаться для меня последним.
Андрэ скис. При такой расстановке акцентов он выглядел той еще сволочью. Я ему улыбку послал — пусть позлится. Руфина глазками захлопала:
— Ах, Алекс, глядя на вас и не скажешь, что вы так тяжело больны.
Я и ей подарил улыбку.
— Так люди вообще твари сложные, загадочные… от слова ‘гады’.
Последние три слова уже про себя, чтобы никто не слышал. Перебьются.
— Полагаю, нам надо начать расследование, — а это Шартрез. — Сегодня же, по горячим следам.
— Завтра с утра отчитаешься, — буркнул Рудольф и выставил нас всех из кабинета. Я и пошел в свои покои. А там меня ждал Томми.
— Достал?
— А то ж! Убийцу всем миром запинали, но — вот!
На ладони друга лежал лоскут тряпки, обильно пропитанный кровью. А что мне еще нужно для вызова духа?
Ночь и пентаграмма.
* * *
Заклинаний я никаких не произносил, крови не проливал, давно работал на чистой силе. Пентаграмма, пять свечек по углам — можно самых простых, бред все это насчет черных. Если кого серьезнее призывать — там да, надо. А на такую мелочь, как призрак и тратиться жалко.
И я вбрасываю свою силу в рисунок.
Бледно — голубым светятся линии, бледно — голубые язычки пламени вспыхивают на кончиках свечей — и я вливаю силу еще больше. Я не знаю ни имени, ни прозвища — я ничего не знаю, у меня есть только кровь и сила, но этого хватает. Не проходит и пяти минут, как над окровавленной тряпкой повисает призрак. Сначала бледный, хрупкий, он уплотняется с каждой минутой, становится все ярче и сильнее… и вот на меня уже смотрит пожилой мужчина лет пятидесяти.
— Назови свое имя, дух.
— Райнер Велимо, — голос шелестит осенними листьями.
— Ты сегодня стрелял в меня на ристалище?
— Да, ваше высочество.
— Почему?
— Мне было заплачено.
— Кем?
Вот тут дух замирает. Я ожидал этого чуть раньше, но сила не пропадает, я вливаю ее в пентаграмму от всей души. Линии вспыхивают ярче, призрака корежит от боли — и наконец он начинает рассказывать.
Все очень просто. Райнер — купец, из мелких и не особенно удачливых. К тому же болен — и смертельно, жить ему осталось не больше трех месяцев.
А вчера к нему в дом явился человек и сделал предложение, от которого мужчина не смог отказаться.
Он получит золото, много золота за убийство принца Алекса. Ему и надо‑то будет выстрелить всего один раз. Да, скорее всего, его схватят и казнят, но какая разница?
Месяцем больше, месяцем меньше…
С постановкой вопроса Райнер согласился. А мужчина…
Да, узнал. Маркиз Шартрез.
Я аж скривился. Все гениальное просто? Все мерзости еще проще. Потому Шартрез — старший и начал хвостом мести, напрашиваясь на лишнюю работу. Конечно, ничего не найдут и дело заглохнет… нет уж.
Перебьетесь, гады!
Я отпустил призрака и убрал за собой. Выкинул свечи, стер пентаграмму…
А потом решительно направился в сторону оружейной.
Да, во дворце хранится оружие — и его много. А еще во дворце живут и все Шартрезы, на правах родственников королевы. И маркиз — тоже.
Вот и чудненько…
В оружейной я задержался не больше пяти минут — осмотрел связки стрел и выбрал среди них ту, что подходила по характеристикам. Большинство арбалетных болтов похожи друг на друга, а эти несколько вообще были как из одной кузни. Может, и были. Арбалет‑то с болтами принес Райнеру заказчик. Не на свои ж деньги покупать? Проще спереть из оружейной.
А теперь — в гости.
Мраморные полы бесшумно ложатся мне под ноги, двери не скрипят, шторы послушно отбрасывают полумрак а мою сторону. Это мой дом, мой дворец, он признал меня своим правителем. Здесь, в сердце Раденора я могу многое.
Вот и покои Шартреза — младшего.
Спит?
А должен расследовать покушение на меня вместе с папочкой. За то и поплатится. И спит‑то не один. Кто тут у нас?
Маркиза Брин?
Молоденькая стервочка, которая и конюхами не брезгует, ну — ну…
Два шага — и я у кровати. Маркизе я надавливаю левой рукой на сонную артерию. Секунда — и она отключается. Чуть посильнее и я мог бы убить, но пока — не стоит. Второй рукой я резко всаживаю стрелу Шартрезу в горло.
Предсмертный хрип меня весьма радует. Кровь хлещет потоками — и я смачиваю в ней заранее припасенный платок. А то как же!
Это слишком просто.
Я еще твою душу призову, сволочь, ты мне все расскажешь…
Конечно, ты еще слишком молод, чтобы знать о случае с моей матерью… а может, и нет? Пока я спрошу тебя о сообщниках, о воровстве, о… нам найдется о чем побеседовать. А этот вопрос я оставлю напоследок.
Я знаю, что моя мать не поджигала тот постоялый двор. Значит, это был кто‑то еще.
Двадцать лет — не такой долгий срок, у меня еще есть шанс найти виновника, и вот тогда…
Я мечтательно улыбаюсь, глядя в окно на тонкий серпик луны.
Месть… это так по — человечески.
* * *
Стоит ли упоминать, что меня никто не видел? Допрашивать Шартреза в ту же ночь я не стал. А что началось утром!
Маркиза проснулась в одной постели с трупом и принялась так орать, что сбежался весь дворец. В том числе и ее муж, который вытащил изменницу из чужой постели за волосы, отвесил несколько оплеух и поволок к себе.
Не доволок.
В коридоре его остановила стража и забрала дамочку. А вдруг — она?
Абигейл убивалась над телом братца, вытирал слезу Шартрез — старший, остальные члены семьи кое‑как их утешали, а я вообще бился в истерике.
А то как же!
Стрела‑то такая же!
Я все вижу, я все помню!!!
Это — заговор!
Начали с меня, теперь брат королевы, а следующий кто? Я боюсь, боюсь, БОЮСЬ!!!
Ко всем надо приставить охрану!
К дяде, к тете, к кузенам!!!
Кошмар! Тоже мне — безопасный королевский дворец!! Да мне дома столько не доставалось, как здесь! Хочу в армию!!
На границу!!!
Там на меня хотя бы наемные убийцы не охотятся!!!
Дядя это выслушал с явным неудовольствием, но крыть было нечем. Стрела‑то такая же!!! Шартрез — старший горевал и клялся найти убийцу, и я подозревал, что искать он его будет на совесть. Но если и найдет — то на свою голову.
А следующей ночью я призвал Шартреза — маркиза.
И выслушал… радостей.
Во — первых, я заполнил несколько свитков пергамента мелким почерком.
Кто, кому, кого, за что, сколько… ей — ей, на помойке — и то смердело бы меньше, чем от его откровений. Королевский двор прогнил до такой степени, что его надо было вычищать как можно скорее. Воровали все родные королевы. Решали суды в свою пользу, спали с чужими женами, бесчестили дочерей, гадили на тех, кто стоял ниже и спихивали тех, кто стоит рядом. Курятник одним словом. Спихни ближнего, подсиди высшего, нагадь на низшего.
А раздражение копилось…
Это простонародье могло восхищаться прекрасной королевской четой. А вот остальные…
Купцы, мелкие дворяне, войска… чуяло мое сердце, что до взрыва недалеко. Но его‑то я допустить и не мог. Никак не мог.
Тут же вторгнутся соседи, начнут рвать нас на части… нельзя!
Ну, ш — Шартрез…
Во — вторых, он действительно покушался на меня. А чего?
Приехал, крутится тут, потом деньги потребует, опять же, Альтверин и Рвейн — кусочек жирный, мне и ни к чему бы, а вот Шартрезу…
Как тут не убить?
В — третьих, же…
Я — сын Мишель. Изначальное бельмо на глазу Шартрезов.
Та давняя история с моей матерью действительно была подставой. Кто ее провернул?
Дядя Шартреза. В ту пору барон Лопейн, сейчас же герцог Фрайн. Почему при пожаре погибли и двое детей Абигейл?
