прошло. Вы живы, я жива, мы более-менее здоровы – говорю именно так. Вы ранены в руку. Я страдаю от последствий выкидыша.
– Что-то серьезное?
– По словам докторусов, мне нельзя беременеть еще пару лет. Иначе я могу погибнуть вместе с ребенком.
Джерисон активно изобразил сочувствие.
– Что ж, пара лет – это немного.
Лиля пожала плечами. «Немного? Для тебя это будет до-олго… блин, что ж я леди Вельс заложила? Надо было развестись, женить тебя на ней – тебе бы и корова ангелом показалась…»
– Осталось определиться с нашими отношениями.
– Что с ними не так? Вы моя жена перед Альдонаем и людьми.
Вот пусть Альдонай тебе супружеский долг и исполняет. Перед людьми…
– У нас есть дочь. И скоро придется решать, за кого ее выдавать замуж. Что же до наших отношений… А как вы их видите?
Об ответе Лиля догадывалась по масленому взгляду, направленному на ее грудь. В мозгу благородного графа крупными буквами было прописано «ВСЕ БАБЫ – ТЕЛКИ». Со всеми вытекающими. А раз телки – их надо иметь. Но не слушать.
– Я буду вам плохой женой. Мне нельзя пока иметь детей.
Дойдет это до тебя или нет?
– Это не важно. Рано или поздно докторусы разрешат рожать, – отмахнулся Джерисон.
– А до тех пор вы будете развлекаться с любовницами? – Вопрос был поставлен резко и жестко. Зеленые глаза сверкнули яростными искрами.
– Не буду, – спокойно отозвался Джес. – Незачем. Рядом с вами все остальные женщины кажутся страшными…
– А леди Вельс с этим согласилась бы? Она несколько раз покушалась на мою жизнь. – Лилиан встала из кресла и заходила по комнате. – Я не виню вас за то, что было. Давайте признаем честно. Я нервничала перед свадьбой, я была сама на себя не похожа – вначале. А потом… потом все как-то завертелось. И вряд ли можно было посчитать привлекательной женщину, от которой оставалось только тело. Разум же… какой в дурмане разум? Но это было тогда. А что сейчас? Надо мной будут смеяться? Показывать пальцем: вот это графиня, это граф, а это его любовница?
– Успокойтесь. – Джерисон чуть ли не насильно усадил ее в кресло. – Раз уж вы сами все понимаете… скажите, зачем мне любовница с такой красавицей дома?
Лиля насмешливо прищурилась.
– А красавица должна вытереть хрустальную слезинку и упасть к вам в объятия?
Ирония удивила Джерисона. Нет, а что не так? Они женаты, он привлекателен, она привлекательна…
– Почему бы и нет?
– А почему – да?
– А вы об этом помнили, когда крутили любовь с другими женщинами?
В голосе Лили звучала такая обида, что Джерисон невольно усмехнулся про себя. Женщины, все они женщины… Готовы простить что угодно, кроме наличия соперниц.
– Других больше не будет.
Джерисон даже не сомневался в силе своего обаяния. А Лиля даже и не думала давить. Она страдала.
Она давно поняла, что малейшая попытка давления приведет к установлению отношений а-ля каменный век. Дубинкой по башке – и в кровать.
Туда не хотелось. Во всяком случае – пока.
Привлекателен все-таки… граф! Этого у него не отнять. Ну и что? Все равно еще побегает за своей же женой.
Если ее сейчас признает и Джерисон Иртон – все, подозрений на ее счет не будет.
А вот если графа бортануть – он точно поднимет волну… начнутся неприятные вопросы, упреки…
Лиля отлично понимала, что сейчас она держится за счет своей полезности. Король ее терпит потому, что она его лечит. И потому, что из ее мастеров со временем вырастет неплохой противовес гильдиям. И они это тоже постепенно осознают. Это раньше у Эдоарда не было альтернативы. А сейчас, когда он получил возможность подмять гильдии, чтобы он ею не воспользовался?
Да он ради такого и Мальдонаю потерпит. Не то что Лилиан Иртон.
– А сколько их было? Да при дворе каждая вторая мне вслед усмехается!
– Забудьте о них.
– Разве это легко?
Примерно в таком ключе разговор продолжался минут двадцать. Супруги сошлись на том, что надо, надо появляться при дворе почаще. И вместе. Чтобы всем заткнуть рты.
Джерисон клятвенно обещал не волочиться. Лиля смотрела с недоверием, но изображала кого-то вроде Татьяны Лариной. «Онегин, я тогда моложе, я лучше, кажется, была, и я любила вас…»
Признание в любви тоже прозвучало. И красочное описание Лилиных страданий, когда она пришла в себя. Ребенок потерян, замок развален, муж пошел по любовницам… «А я ведь любила, я страдала, как вы могли причинить мне такую боль?»
И слезы, слезы ручьем.
Мужчины, не верьте в женские слезы. Если они не луковые, конечно. Любая женщина может плакать по заказу.
И Джерисон расслабился. Все укладывалось в схему. Слабая женщина, хрупкое создание, нервы, ревность…
Ну не мог, никак не мог благородный граф воспринимать женщину всерьез как хозяина и управителя.
Все было в развалинах, но сначала я крутилась как могла, а потом отец прислал доверенного…
Производство? Папа помог. Прислал своих людей… Тарис Брок, его доверенный…
Докторусы? Случайность, если бы они были в Иртоне раньше, наш ребенок остался бы жив… О-о-о, наш несчастный ребенок, простите ли вы меня когда-нибудь за него? Если бы докторус Крейби не опаивал меня, пока вы были в отъезде, какое горе…
Вирмане? Отец помогал им с кораблями и когда узнал… Граф, я не могла даже надеяться, вы были так заняты, ваши солдаты оказали неоценимую помощь…
Ханганы? Чистая случайность. Я искала лучшего докторуса, чтобы больше никогда не повторилась история с выкидышем.
Лиля внимательно приглядывалась к Джерисону. Граф не считал нужным скрывать свои эмоции, поэтому легко было угадать, что и как говорить.
Как проще всего убедить человека в своей безобидности? Говорить ему то, что он желает услышать.
Лиля просто перевела стрелки на своего отца. Тому было ни жарко ни холодно, а Джерисон убедился, что любовника у его супруги нет, и успокоился. Август имеет полное право помогать дочери. А если еще и по просьбе зятя, мол, муж уехал, за ней надо приглядеть…
Ему даже в голову не пришло заподозрить Лилиан в изощренном коварстве. И осуждать за это мужчину не стоило. Каждый представитель сильного пола свято уверен, что женщина – это нежное, трепетное создание.
И объяснить, что нежное создание может одним взглядом коня остановить, и вообще… Встает трепетное создание в пять утра, готовит завтрак, кормит-собирает супруга, кормит-собирает детей, отводит их в школу, мчится на работу, в обеденный перерыв еще успевает в магазин, после работы мчится домой, там опять по кругу: ужин – супруг – дети – тетради – свекровь – супруг… а еще постирать, убрать, приготовить, помыть-почистить…
И сколько там нежности останется?
Да приличная лошадь, двигаясь по такому графику, давно загнулась бы. А женщины бегают из года в год.
Лиля всхлипывала, показывая свою слабость. Говорила о своем разбитом сердце. Джерисон успокаивал ее, но палку не перегибал. Любую женщину можно уложить в постель, но спешить не стоит. Он женщин никогда не насиловал – зачем? Сами готовы были. И начинать с супруги тем более не собирался. Чуть раньше, чуть позже – поломается и тоже упадет ему в руки.
Чего уж там – сейчас перед ним незнакомка. Эту Лилиан он просто не знает. А знал бы…
Джерисон сейчас задавал себе вопрос: если бы на свадьбе он увидел эту женщину, как бы он поступил? Уж точно не стал бы напиваться. И не отослал бы ее…
Джес был сердит. И на жену, и на себя… только вот Лилиан вела себя так, что напуститься на нее было просто не за что. Упреки? Да. Но со слезами. И без злости, без истеричности. Не так: «Сволочь, негодяй, мерзавец!!!» Нет.
«Мне было так плохо, я хотела умереть, Вы все не писали и не писали…»
Близкие по сути, но очень разные по формулировке претензии.
Лилиан балансировала на тонкой грани. Передавишь – взрыв. Недодавишь – придется покоряться и прогибаться. И каждый шаг почти вслепую, каждое движение как на льду… страшно. А выхода нет…
Джес пару раз попытался распустить руки – приобнять, погладить по плечу… с-скотина, но Лиля удачно увернулась, разрыдалась, принялась расхаживать по комнате…
И хорошо, что она успела перемигнуться с вирманами. Олаф («Умничка, расцелую!!!») выждал законный час (плюс-минус десять минут) и поскребся в дверь.
– Ваше сиятельство, вы к альдону сегодня хотели… Он ждать будет.
Джерисон сверкнул глазами на вирманина, но тому, хоть усверкайся, все было как слону бананы.
Лиля схватилась за голову.
– Ой Альдонай! Меня же ждут. Ваше сиятельство, дорогой супруг, мне надо бежать.
– Я могу составить вам компанию?
Отказа граф не ожидал. Его и не последовало.
– Разумеется. Не сомневаюсь, что альдон Роман будет счастлив видеть вас. Он мне уже намекал на нашу семейную жизнь…
Лиля спешно вытащила из кармана зеркало, погляделась, вытерла слезы, высморкалась – сейчас ветерком продует… хоть она и блондинка, но удачная. Есть те, которым плакать никак нельзя. С тонкой кожей… а у нее шкурка плотная, гладкая. Через двадцать минут и следа не останется.
Или это экология такая? А, не важно…
После упоминания о семейных ценностях супруг явно передумал. И Лиля удрала. Разумеется, пообещав вернуться домой вечером. А где ее дом? Пока – в поместье Алисии Иртон. А что имел в виду граф? Вот что хочет, то пускай и имеет…
К альдону Лиля действительно сегодня собиралась. Но только после обеда. И раз уж она в столице…
– Поедем на стройку?
Олаф кивнул:
– Ваше сиятельство…
Лиля смотрела грустно.
– Ты о графе? Не бойтесь ничего. Официально – вы люди моего отца. И все остальное завязано именно на него. Что бы граф ни попытался сделать со мной, вас это не коснется.
– Так ведь я не о том… Разрешите?
– Давно разрешила.
– Не годен он вам! Бабник…
– Сама знаю, – вздохнула Лиля. Вот честно: если раньше она думала, сохранять ли статус-кво ради Миранды, то сейчас решила разводиться – и однозначно! Почему?
Граф Иртон был хорош. Красив собой, статен, неглуп. Но! Одно проклятое «но»!
Лиля обязана была иметь семью. Крепкую и хорошую. То есть в ее понимании
