твиям; путь рационального, или в терминологии Фомы, «естественно-
го» познания ведет вверх, от чувственно воспринимаемого к духовному
(умопостигаемому — по-латыни «интеллигибельному»), от следствий к
причине, от твари к Богу (Сумма против язычников, III, 25). Таким об-
разом, философия для Аквината — это восхождение (IV, 1). И именно
Аристотель в глазах Фомы есть Философ par excellence, ибо он отправ-
ляется с самого низа, ему хватает смелости не уклоняться от очевидных
данностей опыта — a manifestibus non discedere. Именно такой подход
подобает ratio — философии. Для Аквината аристотелевская филосо-
фия была самым подходящим инструментом, чтобы выстроить рацио-
нальный фундамент богословия.
В чем же заключается первая очевиднейшая данность опыта, отправ-
19
Такое «просвещение» характерно для богословских воззрений дуалистических ерети-
ческих течений гностико-манихейского толка, т.е. в том числе тех катаров-альбигойцев,
ради борьбы с которыми Фома вступил в Доминиканский орден. У ранних гностиков
это особое, полученное свыше просвещение называлось «гносис», у итальянских катаров
XIII века «consolamentum», y альбигойцев юга Франции «illuminatio». Такое индивидуальное
откровение считалось главным и единственным средством спасения для человека.
Предисловие 19
ной пункт философствования? Аристотель учил, что это — «вот это су-
щее», существо или вещь, единица бытия. Первое, что мы узнаем и по-
нимаем о любом предмете, — это то, что он существует. Сущее — начало
нашего познания, самое известное для нас, учит Фома; primus conceptus,
qui cadit in mentem, ens {Об истине, I, 1). Понятие бытия — не результат
дискурсивного мышления. Понимание бытия — основа и необходимое
условие всякого другого познания и понимания. В человеческом поз-
нании, по Аквинату, участвуют три способности: sensus — чувственное
восприятие, ratio — дискурсивный разум, способность рассуждать и
определять, и intellectus — ум, высшее духовное начало, способное по-
нимать истину. Ощущение и ум схватывают предмет непосредственно,
интуитивно (и потому никогда не заблуждаются). Единичное сущее мы
непосредственно воспринимаем ощущением. Что такое «быть» вообще,
мы понимаем умом — simplici apprehensione intellectus, интуитивно и
безошибочно. Также непосредственно понятны нам главные принципы
бытия: нельзя одновременно быть и не быть, или, выражаясь логически,
нельзя одновременно утверждать и отрицать одно и то же. Закон проти-
воречия, без которого невозможно мышление, суждение, определение
и умозаключение, — это, собственно, не закон мышления, а фундамен-
тальная черта бытия как такового. То же относится и к прочим аксиомам.
Это законы бытия, а потому также законы мышления. Аксиомы не нуж-
но и невозможно доказывать, потому что они — аспекты самого бытия,
того единственного, что мы схватываем непосредственно нашим умом,
т.е. самым средоточием нашего существа. Всякое дальнейшее достовер-
ное познание базируется на этих аксиомах. Чтобы доказать и обосновать
любое положение, мы должны произвести reductio — возвести его к са-
моочевидным принципам. Они достоверны в высшей степени и потому
могут служить гарантией достоверности всякого знания.
Человек познает сущее, в первую очередь, интуитивно: единичное
существо — ощущением, бытие как таковое — умом. Но интуитивное
знание невыразимо в словах. Кроме того, оно относится лишь к ниж-
ней и верхней границам сущего: первичному единству индивидуума и
чистому существованию. Конкретное бытие во множестве его модифи-
каций лежит между двумя этими границами и подлежит рациональному
познанию. Именно его мы обычно и зовем знанием, а обе интуитивные
способности обеспечивают его предпосылки. Аквинат, которому нуж-
но было учить и проповедовать, в своих Суммах строит прежде всего
рациональное учение о бытии, лежащем между двумя непознаваемыми
для нас полюсами: материей — принципом индивидуации, и Богом —
чистым простым бытием.
20 Т.Ю. Бородай
Рационально понять предмет значит составить о нем понятие, «дать
о нем отчет» — logon didonai, по Аристотелю. Логос — это понятие и оп-
ределение, сущность предмета, выразимая словом. Определить — зна-
чит сказать, к какому роду и виду принадлежит исследуемая вещь; ука-
зать ее «ближайший род и видообразующее отличие» — genus proximum
per differentiam specificam. Но род бытия указать невозможно: ведь нет
ничего, чего нет. Все, что может быть ощутимо, мыслимо, вообразимо,
существует в природе, уме или фантазии; даже все то, чего нет нигде, но
что могло бы быть, существует потенциально и тем самым тоже причас-
тно бытию. Сущее — самый общий из родов, выше которого ничего нет.
Не можем мы отыскать и отличительных признаков бытия, ибо любое
отличие само существует и тем самым само есть бытие; любой предел
есть сущее, которое нам нужно определить.
Но если бытие в принципе неопределимо, значит, оно не однозначное
понятие — non univoce dicitur. В самом деле, Бог — источник всякого бы-
тия, вот эта реальная лошадь, мифический кентавр и, скажем, рыжий цвет
и лошадь вообще существуют неодинаково. Означает ли это, что бытие —
омоним, как «ключ» или «лук»? Нет, потому что лук-овощ, несомненно,
не есть лук-оружие; но о кентавре или акциденции мы не можем сказать,
что они не существуют. Разница между разными способами бытия не та,
что между бытием и небытием; так что сущее — не омоним, non aequivoce
dicitur.
Способы бытия различаются прежде всего степенью — modus essendi.
Говорить о том, что средневековое миросозерцание иерархично, давно
стало общим местом. Но понять, что такое онтологическая иерархия,
по-прежнему очень трудно. На первый взгляд, существование не знает
градаций: нечто либо есть, либо нет. Легко выстроить иерархию по соци-
альному положению, красоте, полезности или могуществу; но для Фомы
одни вещи существуют в большей степени, чем другие. Целая лестни-
ца таких степеней составляет ordo universalis — вселенскую иерархию.
Принцип, упорядочивющий ее, т.е. расставляющий сущие по разным ее
ступеням — ordinatio — есть цель. Ordinari — «составлять упорядочен-
ную иерархию» — означает одновременно быть устремленным к цели,
ordinari ad aliquid. Ступень, которую вы занимаете в этом восходящем
к цели порядке вещей, — это ваше «благородство», nobilitas. На языке
Фомы всякая причина «благороднее» своего следствия, акт — потенции,
реально существующее — только мыслимого, субстанция — акциден-
ции; всякое простое «благороднее» сложного и т.д. Собственно, благо-
родство — это особого рода совершенство, совершенство по бытию. По-
нятия modus essendi, ordo и nobilitas — ключевые для первого тома Суммы
против язычников, трактующей о Боге как источнике бытия.
Предисловие 21
Если отношение разных сущих к бытию различается по степени и
способу, то предикат бытия сказывается о них не однозначно и не омо-
нимично, а по аналогии — esse analogice dicitur. Об аналогии как особом
пути познания там, где бессильно мышление и ощущение, говорил еще
Аристотель. Материю, т.е. чисто потенциальный субстрат становления,
нельзя ни увидеть, ни помыслить, поскольку она не оформлена. Ее мож-
но постичь лишь по аналогии, т.е. вычислить с помощью пропорции:
как статуя относится к неоформленной меди, так медь относится к пер-
вовеществу, а первовещество к непостижимому субстрату, который мы
назовем материей. Фома применяет принцип аналогии гораздо шире.
О бытии как таковом мы вообще высказываемся преимущественно по
аналогии. Кроме того, все предикаты, которые мы приписываем Богу,
соотносятся с ним по аналогии. Об этом много говорится в первом томе
(гл. 30-35). С одной стороны, нам непременно нужно познать Бога, что-
бы достичь счастья и спасения. С другой стороны, Бог в принципе непоз-
наваем для нас. Мы называем Бога сущим, благим, праведным, мудрым
и могучим. Правильно ли это? Ясно, что он существует, благ или мудр не
в том смысле, как, например, какой-то человек или законодательство.
С другой стороны, нельзя считать, что Бог не существует, что он не благ
и не мудр — в том числе, и в том смысле, какой мы на земле вкладываем
в эти слова. (В этом случае, в частности, рухнут все абсолютные основа-
ния нашего собственного бытия, познания и системы ценностей). Мы
справедливо относим к Богу наши предикаты по аналогии.
Аналогическое познание бытия не составляло бы труда, если бы сущее
различалось только по степени. Но само бытие как таковое предстает в
разных своих аспектах, и каждый из них может наличествовать в данной
вещи в разных степенях. Эти аспекты — не внешние свойства и не частные
случаи бытия; каждый из них тождествен бытию и обратим с понятием
«сущее». Фома называет такие понятия, эксплицирующие бытие, транс —
ценденталиями. Таковы понятия res, unum, aliquid, verum, bonum — ре-
альность, единство, субстанциальность, истинность и благость. Сказать
о предмете, что он есть, что он реален или един, что он есть нечто, т.е.
субстанциален, что он истинен или благ, означает, в конечном счете, одно
и то же.
Кроме того, различается бытие абсолютное (necessarium) и случай-
ное (contingens), тварное (causatum) и нетварное (causa sui). Есть бытие
самостоятельное (subsistens, перевод греч. термина «ипостась», т.е. ин-
дивидуализованное сущее), бытие обусловленное (по меньшей мере,
в двух разновидностях: esse ad aliquid — относительное бытие, и esse in
aliquo, как, например, бытие всех качеств и математических предметов),
а также бытие взаимообусловленное.
22 Т.Ю. Бородай
Наконец, важнейшее значение для понимания бытия сущих имеют
два различения, введенные еще в аристотелевской метафизике: различе-
ние акта и потенции, и различение сущности и существования.
Понятие бытия охватывает всё, что есть каким бы то ни было об-
разом. Но в строгом смысле слова только о конкретном существе или
вещи, о hoc aliquid — «вот этом-вот» — можно сказать: оно есть. На языке
Аристотеля hoc aliquid, этот вот человек или дуб, есть «первая сущность»,
а видовое или родовое понятие — вторая. Бытие единичного не дедуци-
руется из общих приципов. Напротив, сами эти принципы и структуры
бытия как такового постигаются путем анализа единичного сущего. Но
не только в человеческом познании, а й в реальности принципы не су-
ществуют прежде и отдельно от конституируемого ими сущего. Лишь в
нем они обретают бытие и самостоятельность — subsistant. Но то, что в
первую очередь и в наибольшей степени обладает бытием, должно быть
и наиболее достоверным в качестве предмета познания. Вот почему для
Фомы исходным пунктом рационального философствования становится
конкретная эмпирическая данность, а главным методом философского
исследования — не дедукция, а анализ: разложение конкретной, т.е. сра-
щенной, данности на составляющие и вычленение из нее все более про-
стых начал бытия, вплоть до высших, далее неразложимых принципов.
Два начала, составляющие всякое сущее за исключением одного лишь
Бога — это форма и материя. (Форму Фома именует также quidditas —
«чтойностью», natura — «природой», essentia — «сущностью» или
