его благословил,
233
То ни костром, ни цепью, ни тюрьмой Общину братства и любви вы не убьете, Зане и эта власть от бога. Вот доктор тотчас нам расскажет, Как в Риме гнали христиан… Доктор юриспруденции.
При добродетельном Траяне, правда…
Лорд Роберт.
Довольно, господа, мы не на диспут Теологический пришли; пора Окончить порученье брата нам.
(Громко.)
Довольно ль вы убеждены в падении Вильяма Пена, безвозвратном, полном?
Все.
О, слишком, слишком, по несчастью!
Роберт (Вильяму). Подписываете ли отреченье?
Вильям (твердо).
Нет!
Еще осталась вам одна минута. Подумайте, ведь вы лишаетесь Всех титлов, сэр.
Вильям.
Не всех, я — человек
И сын святой Христовой паствы.
Вы нищий будете, ужасна бедность: Она унизит до работы вас!
Здоров я, слава богу, до сих пор И смерть голодную миную, стало; И отчего ж руками не работать мне? Кто привилегию мне дал Изнеженным быть тунеядцем?
Лишитесь вы отца, Вильям… О, горьки будут слезы старика!
Вильям.
Ужасно то, и кровь по сердцу льется,
Когда я вздумаю о нем.
Зачем же он привел свою любовь
В зависимость от предрассудков?
Пускай меня лишит наследства —
Вот будет наказанье мне;
Но пусть он призовет меня к себе —
Тем чище, больше буду я его
Любить; тогда1[5] не будет между мной
И им расчетов денежных и видов;
Тогда при смертном ложе старика
Не буду я похож на ворона,
Который с нетерпеньем ждет кончины,
Чтоб труп клевать полуостылый.
Добрый человек (видимо, тронутый). Вы уступите старику немного, Хотя в одежде и наружных формах; Сказали сами вы, сэр Вильям,
Что бог еще порядок этот терпит; Итак, другой ли, тот ли должен быть Богатым, вас избрала судьба, Так почему ж не покориться вам? Не перестроить света вам одним…
235
Вильям.
Сын человеческий учеником Предаться должен был. «Но горе, — рек Христос, — тому, кто на себя возьмет Ужасное то преступленье, — Ему бы вовсе лучше не родиться!» И сверх того, кто верить будет мне, Когда, подобно вашим я пасторам, Одно начну учить, другое делать? Пора, пора жизнь с мыслью помирить, Окончить судорожный бой Меж действий, слов и убеждений.
(Добрый человек пожимает плечами и умолкает.) Лорд Роберт (давно показывавший нетерпенье). Все средства мы употребили: Перед собой и перед богом чисты мы.
(Встает и все встают.)
Отца я не увижу?
Лорд Роберт (дерзко). Отца здесь нету у тебя; бездетен Мой брат Георг.
Вильям.
Они и бога поправляют: Мне говорят они, что мой отец Бездетен, оттого что не умеют Понятье сына от отцовых денег Отвлечь. Скажите вы ему, Что я прошу свиданья непременно.
Ну, что же, скажем; может быть, лорд Пен…
Лорд Роберт (с неудовольствием). И без того расстроен брат.
236
Вильям.
Ах, наконец понял я, в чем дело; О, бедный, бедный мой отец! Доктор юриспруденции.
С наследством можно вас поздравить, лорд.
Роберт.
Как жаль, как жаль, что он неисправим!
(Поспешно уходит.) ПРОДОЛЖЕНИЕ ТОЙ ЖЕ СЦЕНЫ.
Сени Пенова дома; Вильям, печальный и задумчивый, выходит; толпа собравшейся черни встречает его свистом и ругательствами:
Отродье подлое ты Пенов славных!
Проклятый квакер! Кистером тебе б
Родиться, а не сыном полководца.
(Бросают грязью в него.)
Пен (останавливается и говорит кротко).
И вы против меня! Ах, дети, дети,
Когда б вы понимали, что за вас
Лишился я сейчас отца и достоянья,
Вы покраснели б от души; но я
Вас не виню: вас воспитали так
Злодеи ваши, — им позор и стыд!
Они за ваши все грехи и там
Пред сыном божиим, Христом, ответят.
(Одному из толпы.)
Ты, друг любезный, камнем бросил.
Скажи, за что меня побить хотел?
Да что тут толковать: ты — квакер, Уж надоели смертно нам ханжи, Все эти пуритане, методисты.
Ну, а почему ж они вам надоели?
Да пользы нет от них от всех;
Толкуют, учат и шумят,
А мы все так же бедны, как и прежде.
Вильям.
А от пасторов ваших польза есть?
Ну, им ведь власть от бога хоть дана; И как же быть нам без пасторов? Ведь мы не нехристи, не турки. А вас кто просит не в свои дела Вступать?
Вильям.
Послушайте, друзья мои, Я вам скажу, что квакер значит. Евангелье читали ль вы когда?
Да ты не предикой ли хочешь угостить? Довольно скуки было нам при Нолле, Когда пред каждым взводом офицеры Чорт знай что городили каждый день. Нет, опоздал, любезный друг!
(Общий хохот, свист и ругательства.)
Вильям.
Возможно ли судить, не слушая?! Да дайте же сказать, потом…
(Ругательства удваиваются.)
Спасибо, друг; Найди кого-нибудь ты поглупей, Нам нет досуга толковать с тобой. Пойдемте-ка в шинок! Как там один Хромой ирландец лихо мечет кости, Ах, чорт его возьми!
Все.
Пойдем, пойдем! Вильям (смотрит с глубокой горестью им вслед). Они не виноваты;
И не тяжел ответ их будет перед богом.
(Уходит.)
СЦЕНА V
Лорд Пен, слабый и больной, сидит в креслах и добрый человек возле; поодаль доктор и лорд Роберт. Лорд Роберт.
Террасу эту я велю сломать И сделаю отсюда прямо ход.
Ш721
Покойный лорд Предупредил желанье ваше, сэр, Он завещанье уничтожил, И лорд Вильям — единственный наследник.
Лорд Роберт.
Да вы не в белой ли горячке, господин?
Лорд Роберт.
Лорд Роберт.
Лорд Роберт.
239
Нотариус, здесь ваше дело; сэр, Вот документ за подписом друзей Покойника и самого его.
Рука покойника!
Он в помешательстве, безумье был.
Однако доктор подписал.
И даже присягнуть Готов, что в полном разуме лорд Пен Составил этот акт, — я сам тут был.
Да почему ж духовную он просто Не изорвал, когда хотел, чтоб сын…
Вам горесть повредила память, лорд: Духовную зачем-то взяли вы с собой.
Лорд Роберт (отирает холодный пот). Ну, слава богу, что он примирился С Вильямом; очень рад, давно ему Я говорил… Ох, как расстроен я! Поеду уж домой: такой удар Возможно ль пернести, — вы сами люди, — Лишиться брата и единственного друга!
(Уходит. Вильям, не бравший никакого участия в происходившем, остается в том же положении перед отцом).
240
ОТДЕЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ ВИЛЬЯМ ПЕН
СЦЕНА VI
Фокс, седой, как лунь, и с полуобезвласенным высоким челом, сидит на простой скамье перед столом, на котором лежит Новый завет в большом формате. Что-то апостольское в его спокойной наружности. Вильям сидит по другую сторону; его щеки горят, восторг виден в глазах.
Вильям.
Вот месяц целый, как ни на минуту Не оставляет эта мысль меня; Она вплелась так тесно в жизнь, Что нас разъять уж невозможно. О, тяжко было мне молчать перед Тобой, но я хотел сперва обдумать, Привесть в порядок, обсудить; Теперь все мной совершено в душе,
Осталось выполнять на самом деле, —
Фокс.
Благословляю именем Христа!
Вильям.
Исполненные веры и любви,
Что делаем мы здесь? Полусловами,
Как вяло, бедно по стезе высокой,
Апостолами проложенной, мы
Идем. Народ не хочет слушать нас,
Богатые нас презирают,
Пасторы каждый шаг нам затруднили.
Пускай бы явно гнали нас, то было б лучше:
Слышна та речь, которая с костра
Иль с эшафота раздается всенародно, —
Она раскроет тысячи сердец
Передмогильным красноречьем;
И этого они нам не дали в удел;
241
Мы глохнем в темноте, как вешний цвет, Которому лопушник грубыми Листами свет загородил, лишь он Успел родиться и вздохнуть на воле.
Фокс.
Ты прав: взошли плевелы вместе с хлебом, И стало тесно для колосьев;
Но сеятель придет, траву исторгнет, И на просторе возрастет пшеница.
Вильям.
А до того останется зарытым Талант, врученный нам от бога, И этот огнь любви, который рвется Из тесной груди к брату-человеку. И эту веру пленную в святое, Живоначальное Христово слово, Как в гробе, схоронить в своей душе И жить, сложивши руки, меж людей Несчастных, гибнущих от предрассудков; А между тем жизнь эта коротка, И гроб раскроется пред нами скоро.
Фокс.
Мой сын, тьма не объемлет света, И не потухнет огнь небесный От дуновения земли. В нас возбудил Христос любовь и веру, Возбудим мы ее в других: мы без Преемников в могилу не сойдем, Они докончат начатое нами; Не в том ведь дело: я ли, ты ли, Иль третий кто-нибудь укажет путь В отверстые Спасителем врата; Насколько власти было нам дано, Настолько спросится судьей правдивым.
Вильям.
Фокс.
Вильям.
Влача цепь тяжкую, коль можем мы
Без всякого насилья снять ее?
В борьбе пустой, коль можем миновать
Ее и силу всю употребить
На насажденье вертограда?
Христос боролся с дьяволом самим: В борьбе мы силу узнаем и крепнем. Но дальше говори: не знаю я Еще, какое средство у тебя Снять кандалы.
Когда народ господень В Египте погибал от фараона,
Иегова Моисею повелел
В обетованную страну известь Его, и в Палестину он повел Израиль через степь и море.
(Смотрит проницательно на Фокса.)
Где нам обетовал господь страну?
Вильям.
Как где? Она готова, ждет она Сынов господних с девственной душою. Страна, до коей не касался человек, Страна обетованья, где Сион Господень возрастет великолепный, Как тех краев могучая природа.
243
Когда второй раз одряхлевший Рим В предсмертную впадал свою болезнь, И связи рваться начали Европы, Сколоченной насильем кое-как, И части, спаянные неповинной Народов кровью, расторгались, — Казалось, рухнуться готов был мир, Казалось, наставали дни суда Над новою Гоморрой и Содомом; Кровавое склонялось солнце в океан, Тучи черные неслись с востока… Тогда господь послал пророка своего На утешенье гибнущему миру; Подобно солнцу, он на запад звал. Узка Европа им была обоим; Подобно солнцу, всю хотел он землю Огню божественному причастить
И, перейдя пустыню вод глубоких,
Он крест Христов поставил в новом мире
И подарил для воздеянья людям
Вселенную за океаном бурным.
Вот нам обетованная страна,
Там слово возрастим мы Иисуса
Во всей его красе и вечной славе,
Там, вольные, мы оснуем общину
На равенстве, и братстве, и любви.
Не как испанцы, мы туда поедем,
С мечом и гнусной целью злата,
Не с алчностью британских торгашей,
Чтоб негритянской кровью землю удобрять,
А как апостолы живого слова,
Туда мы нашу веру понесем
И там положим первый камень храму
Во имя распятого Иисуса;
Вдали от европейских поселенцев,
В каких-нибудь лесах, пустынях
Его начнем мы воздвигать.
Он будет вся страна, храм этот,
Где братья поселятся во Христе, Их счастье будет литургией дивной На прославленье троицы святой.
Фокс.
Мы, как Христос, отворим двери Всем страждущим и угнетенным, За стол садится каждый с нами пусть, — Богата там неистощенная природа; Пусть идут отовсюду гости, Обиженные древним миром, Пускай идут, кто б ни были они, Им океан обмоет предрассудки, И братьями они обнимут нас; Любовью мы залечим раны их, Любовью пятна с их души сотрем. О, верь, отец, взойдут мои надежды, Они — не сон пустой, а божий глас, Меня избравший волю возвестить Свою несчастным, бедным детям! Теперь я понял, для чего господь Мне кучи злата в руки дал: Теперь благословляю я богатство, — Оно орудьем сильным мне дано. Оставим Англию, отец, пускай Она свой доживает век, Как тот скупец, который не хотел Раздать именье, чтоб идти за богом.
Мысль велика твоя, Вильям, не спорю. Однакоже, мой сын, не забывай: Христос сперва хотел Израиля
Сынам благую весть сказать, Чем эллинам; апостолы сперва Учили в Палестине, где след Еще креста был виден на Голгофе; И уж к язычникам тогда пошли, Когда незыблем был храм иудейский.
245
Вильям.
Мы сделали для
