провидели, что кометы — не метеорические явления, а тела небесные, постоянные, имеющие свои орбиты. Ньютону и Лапла¬су предоставлено было докончить то, что они предполагали. Но мы не забыли и тех, крим впервые явилась мысль сия.

28 января 1833.

36

АНАЛИТИЧЕСКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ КОПЕРНИКА

In medio vero omnium residet Sol… .. .et gubernat familiam astrorum. N. Copernici «Revolutionum», Lib. I, Cap. X1[25]. Ich schau in diesen reinen Zügen Die wirkende Natur vor meiner Seele liegen.

Goethe («Faust»)1[26].

Миром явлений окружен человек, явления сии, составляющие всю видимую природу, действуя на него, сообщают, так сказать, движение умственным способностям, и человек начинает размыш¬лять о них. Но как, несмотря на единство законов ума, различны способы размышления, то и ре¬зультаты получаются различные. Человек, редко умеренный, всегда же увлекаемый или первым впечатлением, или первою мыслию, устремляется на пути ложные и с каждым шагом далее и далее отклоняется от истины. Способы мышления с того времени, как начал человек обращать внимание на себя и на природу, раздвоились: это равно подтверждается рассматриванием человека ä priori и опытностью веков до наших дней. Или человек, полагая, что в природе существуют токмо немногие начала, от которых, как от причины, зависит весь мир явлений, стремится со всем жаром высокой мысли постигнуть природу в идее; но недостаток фактов мешает успеху и, часто попадая по сему пути на мысли изящные, еще чаще тонут в ипотезах, в узкую форму коих втесняют

37

всю природу. Или, видя недостаточность сих теорий, человек занимается одними явлениями, одною природою внешнею, собирает факты и, подавленный множеством их, теряется, создает на каждый отдельную теорию и не достигает до общих многообъемлющих начал1[271. Нужно ли говорить, что

здесь идет речь об обыкновенных людях; гений пролагает свою дорогу, указывает ее, но толпа по¬следователей снова сбивается. Важность методы не подлежит сомнению, Декарт, первый законопо-ложитель методы, великий Декарт, говорил, когда превозносили его математические открытия: «Хвалите не открытия, а методу». Займемся ею. Перебирая летописи наук, видим пользу, приноси¬мую обоими воззрениями; но каждое особенно принять нельзя, ибо они односторонни; равно нель¬зя никоторое отвергнуть. Что же делать? Бакон Веруламский1[28] и нынешние эклектики1[29] сове¬туют соединить методу рациональную с методою эмпирическою. Но нам кажется, что напрасно принимают эмпирию и идеализм за различные методы: это крайности одной методы, не суще¬ствующие в отдельности друг от друга. Ни одна метода не начиналась с идеи, ни одна не оканчива¬лась фактами. Это части одного полного познания; итак, не токмо их должно совокупить, но и не должно разделять. Методу, таким образом понимаемую, мы найдем в творениях великих людей, особенно живших в последнее время; там, рассматривая ее, мы можем заметить, что она состоит из трех частей: 1) Изучение явлений во всех изменениях при всевозможных условиях. 2) Вывод образа или формы действия их (законы), связи с другими явлениями и зависимости от явлений более общих (причины). 3) Нисхождение от общего начала к явлениям, служащее поверкою и показывающее необходимость такого существования явлений. Избравши методу, нам предлежит избрать путь ана¬литический или синтетический. Здесь поступим так же. Ни синтезис, ни анализ не доведут до исти¬ны,

38

ибо они не что иное суть, как средства получения одного полного познания. Сначала ум человече¬ский дробит предмет, рассматривает, так сказать, монады его — вот анализ; потом складывает их и получает полное познание, общее начало, объемлющее части, — вот синтез. Итак, можно ли отдель¬но употреблять сии способы для получения полного познания?

Солнечная система, до коей мы дойдем сим путем, истинная, и это логическое развитие; но таково ли было ее развитие хронологическое? Оно не случайное, ибо развитие человека во времени имеет свои законы. Ясна важность показать соотношения сих двух путей. Рассмотрим, каким образом наука дошла до полного развития системы мира. И ежели хронологическим порядком несколько подтвердится наша метода, то она истинная — ибо она естественна.

Начало всех наук подобно началу Нила; подобно ему, они составляются совокуплением многих незаметных ручьев. Но собственно астрономия (как наука) стала существовать с тех пор, как она со¬единилась с математикою; сия леммическая часть придала ей всю изящность, всю точность своих способов и довела до нынешнего совершенства. Рассматривая все астрономические сведения наро¬дов древних, мы видим множество частных изысканий (Тимохариса, Ипарха) и никакой основатель¬ной теории; с другой стороны, мечтательные ипотезы, иногда близкие к истине, иногда обличаю¬щие грубое незнание фактов. Наконец, все частные изыскания соединяются в одно, и составляется теория, существовавшая до Коперника; эта теория изложена в собрании математических сочинений Клавдия Птоломея 1 [301, столь глубокомысленно названном аравами «Альмагестою»1[311. Это есть свод, система всех знаний, до него бывших; он не творил, а выразил сотворенное: «Альмагеста» в астрономии есть то же, что «Илиада» и «Одиссея» относительно быта древлегреческого. Итак, при¬няв Птоломея за представителя всей астрономии

в древности, рассмотрим знания, составляющие «Альмагесту», и систему, в ней предложенную.

Звезды, коими усеяно небо, не остаются в покое; какое-то общее движение увлекает их с востока на запад, — общее, ибо относительные положения звезд не переменяются. Рассматривая сие дви¬жение, видим, что некоторые звезды почти никакого движения не имеют (Полярная, околополяр¬ные…); другие описывают около их параллельные круги увеличивающегося до некоторого предела радиуса, достигнув коего, круги уменьшаются, так что снова окружают малыми кругами почти не¬подвижные звезды, никогда не видимые с нашего полушария. Ежели определим звезды относи¬тельно постоянных точек горизонта, то увидим, что они возвращаются к прежнему положению че¬рез 24 часа и, следственно, движение сие периодическое; наблюдая времена, в кои они проходят одинакие пространства, заключаем, что оно равномерное; сие движение названо суточным. Про¬должая далее исследование, замечаем, что некоторые из звезд, наиболее блестящих, имеют соб¬ственное движение, обратное общему, но постоянное и определенное (планеты). Солнце и Луна также имеют собственное движение. Так, Солнце в известный месяц восходит в созвездии Льва, через некоторое время оно отойдет от сего созвездия и, все подаваясь на запад, через шесть месяцев будет восходить в созвездии, противуположном Льву. Наблюдения над полуденными высотами Солнца показывают, что собственное его движение происходит в плоскости круга, наклоненного к экватору под углом 23°, и что Солнце совершает полный оборот (т. е. оно возвращается в прежнее положение относительно звезд) в 365 хк дней. Движение планет сложнее; оно не имеет постоянного направле¬ния в одну сторону, но, более или менее удаляясь от Солнца, они останавливаются и потом снова возвращаются к нему. Возьмем, например, Меркурия. Иногда в продолжение нескольких дней он скрывается в западных лучах Солнца, с каждым днем отдаляется от оного более и более; отдалив¬шись на 32°, он останавливается, потом возвращается к Солнцу, тонет в утренних лучах его, снова удаляется и, достигнув известного предела, возвращается к нему. Все прочие планеты движутся по¬добным образом и имеют также стояния и отступления, только пределы удаления от Солнца раз¬личны

40

(движение Венеры очень сходно с Меркурием, но Марс, например, быстро удаляется от Солнца, по¬том движение его делается тише; достигнув 152°, он стоит, потом тихо идет назад, и скорость бес¬прерывно возрастает). Далее, в продолжение некоторого периода замечено, что все звезды несколь¬ко подаются к востоку от пересечения экватора с эклиптикою. Иппарх, сравнивая свои наблюдения с Тимохарисовыми, произведенными 160 годами прежде, нашел, что долготы звезд увеличились почти на 2°, такую же перемену заметил и Птоломей.

Вот материалы, из коих сочинитель «Альмагесты» мог создать теорию свою; неполнота их пред¬сказывает неуспех ее. Система, называемая Птоломеевою, не есть теория, стройно развивающаяся из своего начала, а натянутое геометрическое объяснение некоторых явлений; оно может служить для представления движений небесных, для вывода некоторых законов оного движения и в таком отно-

шении делает честь уму изобретателей. Птоломей в самом начале «Альмагесты» доказывает, что Земля есть центр вселенной, ибо ежели она ближе к одному полюсу, нежели к другому, то некото¬рые страны не будут никогда иметь равноденствия, и небо будет делиться горизонтом не на две по¬ловины, а знаем, что всегда видим 6 зодиакальных знаков (Liv. I, Ch. IV). А поелику Земля (заключа¬ет Птоломей) всегда находится в центре, следственно, она никакого поступательного движения не имеет. Далее Птоломей замечает, что, ежели принять вращательное движение Земли, то легко объ¬яснится суточное движение, но не принимает его, ибо в таком случае все земные тела, не прикреп¬ленные к Земле, свалились бы с нее. Мы не будем возражать Птоломею, нет достоинства ныне де¬лать это; лучше приведем в своем месте опровержения на него, сделанные впоследствии великими астрономами. Теперь заметим только жалкое состояние в то время механики и вообще физических наук. Переходя к планетам, он говорит, что все они движутся по кругам (Liv. III, Ch. II) движением равномерным, потому сие движение совершенно, и естественно. Основание этой мысли, которая существовала до Кеплера, находим у пифагорийцев; оно изящно, происходя от уверенности в вели¬кой простоте и совершенстве способов природы. Хотя непонятно, как планеты имеют в одно время два движенья,

41

прямо противные, но еще мудренее объяснить стояния их и отступления. Для объяснения сего он делает два предположения (Liv. III, Ch. V). Планеты движутся по кругам, коих центры не совпадают с центром мира, т. е. с центром Земли. И, сверх того, планеты обращаются не по самым кругам, а по окружностям, коих центр движется по орбите. Первое предположение объясняет неравномерное движение планет (которое, следственно, есть только видимое), второе объясняет стояния и отступ¬ления. Не говоря о величайшей запутанности сих объяснений, о сложности, столь противной их вы¬сокому мнению о простоте природы, заметим, что Птоломей не дает средств измерить радиус эпи¬циклов, и, следственно, по его теории нельзя с точностию определить расстояния планет. Тихо Бра-ге1[32] превосходно замечает нелепость заставлять двигаться тело около математической точки; при нынешнем состоянии механики это — решительная невозможность, ибо где же бы находился центр силы, удерживающей на орбите? Лаплас говорит, что всякое новое движение должно бы было при¬бавлять эпицикл на эпицикле, — чье воображение может вообразить эту сложность? 1[331 Расстоя¬ние планет определяет Птоломей по времени их обращения по орбите, принимая, что чем в крат¬чайшее время совершает планета путь свой, тем ближе она к Земле. Отсюда получилась следующая последовательность планет: Земля в центре, Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер и Са¬турн.

Причина, по коей Солнце находится между Венерою и Марсом, сверх времени обращения, есть следующая (Liv. IX, Ch. I): Венера и Меркурий удаляются от Солнца токмо на некоторое данное рас¬стояние, прочие же бывают иногда с ним в противуположении. Впрочем, Птоломей сомневается, должное ли место занимают сии две планеты и не за Солнцем ли они (как принимал Платон); но о естественном предположении, истекающем из того, что сии планеты