Полное собрание сочинений. Том 27. Письма июнь 1856-декабрь 1859. Александр Иванович Герцен
Oui, c’est le véritable, c’est le grand terrain sur lequel je me sens à l’aise avec vous, c’est le terrain de l’amitié dévouée. Vous faites un sacrifice — il y a une nécessité fatale qui nous a poussés — dans une collision tragique. Madame Ogareff a pleuré à chaudes larmes lisant votre lettre… ou après. Elle vous porte ces lignes. — Restons amis, amis sincères. Revenez de votre voyage, plus sereine und mehr geprüft par la vie. Le nombre de vos amis s’accroît — vous le verrez aujourd’hui. La fatalité a brisé une existence commune — qui avait de beaux côtés, mais où il se glissa un ton faux. Personne n’est coupable, tout le monde a été sincère — mais le ton faux mit des entraves. Ce que je désirais — c’était cette séparation solennelle que vous proposez maintenant. Votre départ brusque a tout changé — mais à vous maintenant toute la gloire… (oui, la gloire) de l’avoir ramené.
J’ai beaucoup réfléchi hier sur votre proposition (je n’en ai pas parlé aux Ogareff) — non, la vie ensemble rouvrirait des plaies à demi-guéries.
Mais associons-nous dans des entreprises de traduction — après votre voyage. Dans la même ville ou ailleurs — partout et partout vous avez un frère.
Par votre lettre vous m’avez ôté un fardeau que je traînais tout le temps. Eloignons-nous pour un repos pour un recueillement, et en avant dans la vie de travail. Ne m’en voulez pas que je me sente plus en famille avec Ogareff. Je suis un animal de forts attachements et des traditions. — Vous ne commencerez à les connaître que maintenant.
Adieu. — Eh bien, messieurs les détracteurs — l’Amitié a vaincu!
А. Herzen.
8
J’irai chez Caldesi pour lui commander le portrait des enfants et le mien.
N’oubliez pas que je demande encore une preuve — vous ferez un emprunt pour le voyage — c’est nécessaire pour moi.
Au revoir. Allons donc entendre l’Alboni et passons un peu plus artistiquement le dernier temps.
Перевод 5 июня 1856.
Дорогая Мальвида,
да, это и есть та настоящая, обширная основа, на которой я чувствую себя свободно и хорошо с вами, эта основа — наша верная дружба. Вы приносите себя в жертву — какая-то роковая необходимость привела нас к трагическому столкновению. Мадам Огарева плакала горючими слезами, читая ваше письмо… или после. Она сама отнесет вам эти строки. Останемся друзьями, искренними друзьями. Возвращайтесь из вашего путешествия более спокойной und mehr geprüfti[1] жизнью. Число ваших друзей увеличивается — вы это увидите сегодня. Судьба расстроила совместную жизнь, имевшую прекрасные стороны, но в которую вкрался фальшивый тон. Никто не виновен, все были искренни, но фальшивый тон мешал. То, что я желал — это торжественное расставание, которое вы предлагаете теперь. Ваш внезапный отъезд все изменил — но вам теперь вся слава (да, слава) за то, что вернулись к этому предложению.
Я много вчера размышлял о вашем предложении (Огаревым я его не сообщил) — нет, совместная жизнь лишь разбередит полузажившие раны.
Но мы заключим союз для переводов — после вашего путешествия. В этом городе или в другом месте — везде и всюду вы имеете брата.
Своим письмом вы сняли с меня бремя, которое все время меня очень тяготило. Удалимся друг от друга для спокойствия, для сосредоточения, и вперед к жизни, исполненной трудов! Не будьте в претензии за то, что я чувствую себя больше в семье, когда живу с Огаревыми: я — животное крепких привязанностей и традиций. — Только теперь вы начнете их узнавать.
Прощайте. Видите, господа хулители, — Дружба победила!
А. Герцен.
9
Я отправляюсь к Кальдези, чтобы заказать портреты детей и свой собственный.
Не забудьте, что я прошу еще одного доказательства, — для путешествия вы займете деньги — для меня это необходимо.
До свиданья. Идемте же слушать Альбони и проведем оставшееся время немного более артистично.
2. М. МЕЙЗЕНБУГ
6 июня (25 мая) 1856 г. Лондон.
6 juin — 4 ‘/2 après midi.
Giraudier Hotel, 48 Haymarket, London.
Chère Malvida, lorsque je sortais de chez moi, M-s Myls m’a dit que vous voudriez corriger aujourd’hui la traduction et m’a donné un petit portrait qu’Olga avait caché. J’allais chez Deville pour parler de Tata — et nous avons attendu tout le temps. Si vous ne faites rien, je viendrai demain après Caldesi — c’est à dire avant le 2-me dîner. Mais venez donc chez moi.
Перевод 6 июня — 4 ‘/2 пополудни.
Giraudier Hotel, 48 Haymarket, Лондон.
Дорогая Мальвида, когда я выходил из дому, м-с Миле мне сказала, что вы хотели бы сегодня исправить перевод, и дала мне маленький портрет, который Ольга спрятала. Я шел к Девилю, чтобы поговорить о Тате — но мы все время ждали. Если вы не заняты, то я приду завтра после Кальдези — т. е. перед вторым обедом. Приходите же ко мне.
3. М. К. РЕЙХЕЛЬ
10 июня (29 мая) 1856 г. Лондон.
10 июня. 1, Peterboro’ Villas.
Finchley, New Road.
Во-первых, посылаю вам вексель на Ротшильда, сумму разочту потом у банкира, а теперь скажу на русский лад — из этих денег полторы тысячи серебр. вам — ив них вы пришлите Огареву записочку (ну вот тут вам и случай с ним списаться и с Натальей Алексеевной. Напишите ему, что он получит от Сатина двести руб. серебр. и напишите притом, что я и мог бы ему помочь деньгами в путешествии, но что если он едет для здоровья, то лучше может съездить на юг России; не зная языков, он будет в ужасном положении; у меня жить ему надолго будет неудобно; он жалкий и бедный молодой
10
человек, но что же мне с этим делать, он всю жизнь жаловался, всю жизнь не мог добиться ни до чего — я готов ему помогать, но не могу пригласить, из этого выйдет новая компликация, а по его письму я вижу, что ему хочется. Вы ему скажите, что что касается до 700 фр. — то это так, в подарок: половина — ему, половина — Аксинье Ивановне.
История нашей разлуки с Мейзенбуг окончилась хорошо — ее благородный характер взял верх, и, посердившись дней пять (в которые она вам писала) — у нее вдруг пала с глаз повязка, и она действительно поняла, что никто, кроме ее, не виноват. Разумеется, на этом мы совершенно примирились и остались большими друзьями. Но вместе жить невозможно. Дело все в том, что она, кажется, имела совсем иные надежды и виды, и потому рано или поздно на этом вопросе дружба наша должна была обломиться; хорошо еще, что в настоящем случае есть видимый предлог. При свиданье посплетничаю поподробнее.
«Полярную звезду», наконец, можете дня через три получить у Клинксика по следующей записочке.
Сейчас ваше письмо. Бакунинского адреса нет, а вероятно, можно адресоваться в Тверскую губернскую почтовую контору, помещику такому-то. Все это хорошо, а вот и вам новость, стоящая двух: с заключения мира Трюбнер продал на чистые деньги моих книг с лишком на две тысячи франков. — Каково чешем?
Рейхель все же пусть спросит об Америке, да кстати и не только об Америке — но именно об Огио и Виргинии.
Весь ваш
etc., etc., etc.
Шурцы налицо.
4. H. А.ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ
12 июня (31 мая) 1856 г. Лондон.
Июня 12. Лондон, 1856.
Друг мой и сестра, сегодня ли или в понедельник твое рождение — дай же мне право поблагодарить тебя за все теплое, родное, что ты ввела в мою разбитую жизнь. Ты — странно твое отношение ко мне — ты разом представляешь мне и Огарева и Наташу — и, сверх того, ты мне сама близка с тех пор, как я тебя короче узнал. Пусть же это будет сказано в твой день; я думал, что тебе подарить, разумеется, из ее вещей — и нашел веер, он был куплен вместе, и я все ссорился за него, что она забывает его брать в театр. — Ну, не забывай ты.
Обнимаю тебя дружески.
5. М. К. РЕЙХЕЛЬ
А. Герцен.
Середина июня 1856 г. Лондон.
Вот вам «Пьета» Ольга, которая вас зовет. Портреты или вместе, или врозь будут присланы. Пожалуйста, купите из тех ста фр. какой-нибудь сувенир Марихен франк, в 50. Я не успел, она так скоро уезжает.
Итак, прощайте.
А. Герцен.
Рукой Н. П. Огарева:
Спешу приписать несколько слов, любезная Марья Каспаровна; благодарю вас за ваше письмо, и будьте уверены, что в моей памяти ни йоты какого-нибудь недружелюбного чувства не существует. — Крепко жму вам руку и Рейхелю. Natalie вам обоим кланяется.
Tout a vousii[2]
Огарев.
Рукой А. А. Герцена:
Любезная Маша, целую тебя и жму тебе руку наскоро — время нету. Прощай.
6. М. К. РЕЙХЕЛЬ
18 (6) июня 1856 г. Лондон.
18 июня. 1, Peterboro’ Villas.
Finchley, New Road.
Вот ошибка так ошибка, оба считали, и оба ошиблись в 1000 фр. — это забавно. Ну, так как деньги посланы, то и попрошу всепокорно отправить всю тысячу Петруше, написавши, что 500 фр. ему и 500 фр. Аксинье Ивановне. Насчет путешествия напишите просто, что я считаю это делом трудным и дорогим, что если он хочет эти 500 употребить на путь, то как хочет, но с ними ехать нельзя. Может, Егор Иванович раскошеляется, он, говорят, дом свой отдал на время коронации за 11 000 серебр. В отсылке денег в Шацк пусть пришлет записочку — вот и всё.
Ну, что скажете на то, что сейчас еще продал на 300 фр. русских книг? Так что с 5 апреля выходит на 2000 фр. у одного Трюбнера. Чешет-с.
Получил новые журналы русские — много интересного. Маленький рассказ гр. Толстого («Метель») — чудо, вообще движение огромное.
К вам придет поляк и попросит 9 франк., а вы ему и дайте, а он привезет (да и на извозчика дайте) ящик книг, засевший
у книгопродавца. Пусть они у вас, раздавайте кому хотите при случае, продавайте богатым etc.
Марихен сегодня едет в Париж, приходила без меня, а я хотел было с нею послать и то и сё. Поклонитесь ей. Портреты будут, и недурны. А уж наш Огарев вышел — так это неслыханно.
Здоровье Огарева опять плоше, хотя та ж диета строжайшая продолжается. Это делает проблематическим время отъезда; может, останемся и до сентября. Такого доктора, как Девиль, не скоро найдешь. Если поеду, то в Женеву. Да когда же вы-то едете? О каких вещах вы пишете, я совсем не знаю, что у вас.
Ну, прощайте — целую
